Продюсер Еркебулан Куришбаев: «Мы не должны стесняться мысли завоевать мир»

Еркебулан Куришбаев – молодой амбициозный продюсер, давший жизнь музыкальному проекту Oyu, популярному молодёжному фестивалю Oyu Fest, запустивший юмористическое YouTube-шоу «Айтпа». Кроме того, возглавляемая им студия Qara выпустила в прокат три дебютные картины: «Қаш» Айсултана Сеитова, «Зере» Даурена Камшибаева и «Взаперти» Олжаса Баялбаева. Кинокритик Галия Байжанова поговорила с Еркебуланом об амбициях и инвестициях, пиратстве и принципиальности, диктатуре и планах, среди которых, разумеется, попытка захватить мир. По-другому у молодых и амбициозных не бывает.

«Какой миллиард? Вы в своём уме?!»

– Еркебулан, 2023 год для вас очевидно прошёл неплохо? Oyu Fest стал одним из самых посещаемых летних ивентов, фильм «Қаш» получил несколько наград, вы поездили с ним по фестивалям, были на лучшем операторском фестивале в мире CamerImage, познакомились с исполнительным директором Американской киноакадемии Биллом Крамером. Было о чём поговорить?

– Да, на закрытой вечеринке, куда у нас с Айсултаном был доступ, в неформальной обстановке можно было подойти и поговорить, мы познакомились, рассказали Крамеру о нашем «оскаровском» комитете. Он только посмеялся, говорит, ваши вообще не стали подавать, а есть страны, умудрившиеся в дедлайн не попасть, хотя, как это возможно, непонятно. Сказал, что если не устраивает работа комитета, то можете собрать другой, всё в ваших руках.  

Американцам-то, по большому счёту всё равно, будет ли выставлена на «Оскар» какая-то картина от Казахстана, и какая именно. Всем нашим кинематографистам нужно консолидироваться и решить, что делать с комитетом, как будут отбираться картины, кто будет в эту структуру входить? Контактами с Крамером мы обменялись.

– И кто, по-вашему, должен входить в наш «оскаровский» комитет?

– Люди, которые болеют за рынок и делают что-то для него.

– Размытый критерий, я тоже болею за рынок, могу ли я в него входить?

– Почему нет? Мы коллегиально должны понять, кто может входить в комитет и почему. Одно условие – все должны быть заинтересованы в продвижении не своего личного проекта, а нашего кино, в целом. Нельзя думать только о себе.

– Вы входите в экспертный совет Государственного центра поддержки национального кино. Как прошёл новый питчинг, довольны его результатами?

– Да, доволен, по крайней мере, мы отобрали всё по справедливости. Никто не переголосовывал, ни на кого не давили, никто ничего не лоббировал. Всё было чётко. Мы отдали результаты министерству культуры, а почему там одни проекты пропустили, другие – нет, это уже не к нам. В этом году бюджет выделяемых средств сократили: вместо 5-6 млрд тенге дали только 3 млрд, насколько я знаю; видимо, пришлось выбирать.

С другой стороны, порой поражаюсь аппетитам некоторых производителей. Иногда просят чуть ли не миллиард тенге, открываешь смету, а там фильм можно за 150 млн тенге снять. Я говорю, ребят, какой миллиард, вы в своём уме?! И соразмерность бюджета снятому фильму никто не контролирует. Я, как человек, который знает производственный процесс от и до, бесплатно готов помогать государству в оценке бюджетов. 

«Снимать только идейные фильмы, игнорируя сборы, невозможно»

– Ощущение, что вы из тех продюсеров, кто будто не гонится за деньгами, или все продюсеры авторского кино такие?

– Деньги для меня не единственный приоритет, и это, наверное, один из тех секретов профессии, которые я понял, занимаясь продюсированием. Для меня продюсер – прежде всего, идеолог, человек, который помогает режиссёру самовыражаться, а уже потом – организатор творческого процесса, управляющий всеми кинопроцессами, включая финансирование. Такое, скажем, нестандартное отношение к деньгам у меня было с раннего возраста. Понятно, что все мечтают разбогатеть, все хотят больше зарабатывать. И я тоже. 

Все проекты, которые я делал, – не ради денег, я никогда не преследовал цели на них заработать. При этом все они так или иначе стали знаковыми для казахстанской индустрии.

– То есть, работать на идею – рабочая схема? Но ведь все три кинопроекта студии Qara «Қаш», «Зере», «Взаперти» явно не заработали столько, сколько комедии? Они вообще отбились?

– Если смотреть узко, только с точки зрения кинематографа – да, это нерабочая схема. Снимать только идейные, важные и качественные, на наш взгляд, фильмы, игнорируя сборы, невозможно. Рано или поздно деньги закончатся. Но я выстроил такую схему работы, которая нам помогает зарабатывать на другом – организации ивентов, рекламе. Там зарабатываем, здесь тратим.

– Я думала, вы чей-то богатый сын, который окончил КИМЭП, потом нашёл дорогое хобби и решил снимать кино для души, а не для денег.

– Нет, я из самой обычной семьи, детство провёл в Талдыкоргане, вырос в Алматы, и КИМЭП, кстати, так и не окончил – отучился пару курсов, как раз по тому, что у родителей не было денег оплатить учёбу, да и интерес к выбранной специальности, госуправлению, пропал. 

«Когда вышло интервью у Дудя, все хотели в нас инвестировать»

– Сколько, кстати, заработал тот же «Қаш»?

– Фильм собрал 250 миллионов тенге, это около 500 тысяч долларов по тогдашнему курсу.

– Очень неплохо, с учётом того, что это дебютная драма, вышедшая в прокат одновременно с «Аватаром-2» и очередным «Бизнесом по-казахски».

– Да, когда «Аватар-2» вышел, нам сократили роспись в два раза, а когда ещё и «Бизнес» стартовал, то оставили только два сеанса. Претензий нет, но ощущение, что мы могли больше собрать. Самое забавное, что даже с этими двумя дневными сеансами, мы держались три недели, люди шли. Помню, писал дистрибьютору, чтобы изменили ситуацию, но физически это было невозможно, ведь те фильмы тоже собирали полные залы, не имело смысла сокращать им сеансы. Сказалось, скорее, небольшое количество кинозалов в стране, тут уже ничего не поделаешь.

– А у вас есть обязательства вернуть деньги? Ведь, насколько я знаю, это был частный капитал. Ведь одно дело, когда режиссёры тратят государственные деньги, зная, что с них не спросят, и другое – брать у бизнесменов, они-то умеют считать.

– Юридические обязательства есть, но нет никакого давления. Когда мы брали деньги, прямо сказали, что вряд ли проект заработает или даже окупится. В ближайшие годы – точно. Но наш инвестор сказал, что готов к этому, ему очень понравилась идея фильма. Поэтому мы очень тщательно выбирали спонсора.

Одно время было очень много желающих нам помочь, особенно, когда у Айсултана вышло интервью у Юрия Дудя. Был прям шум. У него разрывался Instagram, мне люди звонили, мол, давайте встретимся, мы хотели бы в вас инвестировать. Но мы всем отказывали, потому что не хотели стать чьим-то бизнес-проектом. Нам были нужны, прежде всего, единомышленники. И в итоге мы нашли такого человека. Мы хотели бы снимать что-то значимое для нашей культуры, а не просто фильмы, которые делают деньги. Я проводил несколько семинаров для студентов и всегда говорил, что легче всего найти частные инвестиции тем, у кого с социальным капиталом, как у Айсултана, всё в порядке. Другое дело, как ты потратишь найденные деньги.

– Из ваших прежних рассуждений о букмекерских конторах, пиратских сайтах и «Слове пацана», который вы из принципа смотреть не будете, потому что он романтизирует преступность, мне показалось, что вы идеалист. Так ли это?

– Сложно о себе так говорить. Я стараюсь быть принципиальным, но не всегда это получается. Вынужден признаться, что сериал The Last of Us посмотрел на пиратском сайте. В своё оправдание скажу, что я огромный фанат игры, играл в неё несколько раз, она оставила настоящий след в моей душе. Когда вышел сериал, я понял, что в Казахстане его будет невозможно посмотреть легально, и пришлось идти к пиратам.  

«На площадке должно быть чисто, аккуратно и главное – безопасно»

– Режиссёр Олжас Баялбаев в своём интервью рассказывал, что когда Еркебулан приходит на площадку, у него лицо человека, который хочет убить, а когда всё оказывается в норме, он расслабляется. Это правда? Вообще, какой вы продюсер?

– Достаточно строгий. Не люблю опоздания и бардак, у меня армейский порядок и жёсткая дисциплина. Знаю, что на съёмки зачастую люди приходят побалдеть, поговорить. Но для меня съёмки – это, в первую очередь, работа. И я хочу, чтобы все относились также. Не то чтобы у нас все по струнке ходят, но достаточно соблюдать элементарные правила. На площадке должно быть чисто, аккуратно и главное – безопасно. Терпеть не могу, если у осветителей валяются приборы или кабели проложены так, что о них можно споткнуться. На наших съёмках в режиссёрскую палатку никто не имеет право входить, кроме режиссёра, продюсера, оператора и второго режиссёра. Потому что посторонние вещи отвлекают. Вы видели в TikTok фрагмент со съёмок Дэвида Финчера? У него дубль, он сидит в наушниках, пытаясь услышать, что говорят актёры, а кто-то рядом хрустит чипсами, и он начинает орать на этого человека? Мешать режиссёру – это неправильно.

– Я помню, как вы, увидев в какой палатке сидят Скорсезе и ДиКаприо, на съёмках «Убийц цветочной луны» сказали, что если бы они у вас так сидели, то вы бы уволили администратора. Какая разница, в каких условиях сидеть на плэйбеке?

– Никакой, все площадки мира похожи друг на друга, но рабочие нормы, тем не менее, должны быть соблюдены.

– А в творческий процесс вы вмешиваетесь?

– Да, и очень сильно. Если я этого не делаю, то нервничаю, потому что, к сожалению, верю в то, что если хочешь, чтобы было сделано хорошо, сделай сам. Но это не со всеми, конечно. К примеру, с Айсултаном так невозможно. Он уважает моё мнение, может прислушиваться, но делает по-своему. Но другие охотно пользуются моими советами.

– А, может, они просто боятся перечить?

– Нет, я ведь вмешиваюсь, когда вижу, что без меня никуда. Потом люди благодарили меня за подсказки. Это не так, что я снимаю фильм вместо режиссёра. Прежде, чем что-то сказать, я сто раз подумаю, и только когда буду полностью уверен в своей идее, озвучу. Если режиссёр отказывается – его право, но, как правило, соглашается.

– Вы назвали «Взаперти» продюсерским фильмом. Это значит, что вмешивались в процесс больше обычного?

– Да. Когда мы писали сценарий, я был, прямо скажем, диктатором. Но потом сам пожинал плоды. Потому что сценарные ошибки вылезли, как только мы сели монтировать. Тогда я опустил голову вниз. Понял, что слишком много лез. Это было первый раз в моей жизни, и, надеюсь последний.

«Голливуд – не какая-то невообразимая высота»

– Вы хотели запускать короткометражные фильмы дебютантов. Удалось найти новые таланты? Что в итоге?

– Ничего. Всё провалилось на этапе девелопмента. Мы даже в производство ни с кем не вышли, а уже начались проблемы. Чувак приносит идею, на этом уровне интересно, начинаем её разрабатывать, пишем драфты сценария. Первый, второй, третий, четвёртый, начинающий режиссёр говорит: что-то долго пишем, давайте уже снимать. При этом сценарий добивать не хочет. 

Очень часто приносят, извините, просто тупые истории, поверхностные. Ты читаешь и думаешь: «А ведь кто-то на это ещё время потратил».

– А зачем вам запускать короткие метры?

– Просто хотелось помочь. У нас очень много молодых талантливых ребят, у которых нет поддержки. Нет тайной цели захватить юных режиссёров на раннем этапе, посадить на договор, стать их продюсером. Хочется, чтобы талант не перегорел.

– Какие планы на 2024 год?

– Мы будем запускать сериалы, подробности пока не могу сообщить, но надеемся сделать качественный продукт. Если же говорить о кино, то нацелены на международный рынок.

– Будете завоёвывать мир?

– Хоть это звучит грубовато и как-то даже токсично, но по сути – да. Мы не должны стесняться этой мысли. У нас полно талантливых людей, мы это можем сделать легко, у нас не должно быть рамок. Мы должны понимать, что Голливуд или европейские фестивали – это не какая-то невообразимая высота. Выход на тот же американский рынок должен быть для нас просто очередной ступенью. Часто говорим с коллегами, спрашиваю: о чём мечтаешь? Отвечают: хочу попасть на Netflix. Ну, попадёшь рано или поздно, но что это – предел мечтаний? Да, крутая платформа, самая большая и популярная. Но не что-то космическое, а вполне себе возможная вещь. Нужно только задаться целью. Мы задались.