Диспетчер сказал, чтобы раненые горняки выбирались сами, и бросил трубку: продолжается суд по делу о взрыве в шахте Ленина 

На заседании заслушали показания свидетелей — начальника отдела дегазации и двух горняков, которые были внутри забоя в момент аварии — Владимира Ханиева и Григория Дубровского. Ещё один пострадавший, получивший самые тяжелые травмы, Иван Мишагин пока на суде не присутствует, сообщает корреспондент Оrda.kz. 

Первым показания давал свидетель В. Д. — начальник отдела дегазации Угольного департамента. Ранее он работал менеджером по газодинамическим явлениям. 

У Угольного департамента были ограниченные возможности?

Свидетель В. Д. в Угольном департаменте отвечал за аналитику, а также введение новых методик и программ. Он рассказал, что не знал о том, что в период с 26 октября по 2 ноября 2022 года в шахте шесть раз происходило повышение концентрации метана. По его словам, об этом он узнал только после аварии. При этом он был в составе комиссии при расследовании факта газодинамического явления до происшествия 3 ноября. 

В ответ на вопрос прокурора свидетель пояснил, что ему не было известно точное количество горных мастеров, поскольку штат был заполнен, но эти специалисты работали в других местах. 

«По сути, это "живая" цифра. Объём работ меняется и расчет количества людей меняется. Этим занимается служба прогноза», — сказал В. Д. 

Потерпевшая Галина Инкина спросила, мог ли он остановить работы, предотвратив ЧП.

Свидетель уточнил, что он только начал работать тогда. Его непосредственный начальник — технический директор Угольного департамента Андрей Белый мог знать об этом, но и он не имеет прямого доступа к системе защиты датчиков.

«Вы на полном серьезе заявляете о том, что Угольный департамент не участвует в просмотре и анализе показаний датчиков?» — спросила потерпевшая. 

В. Д. ответил, что департамент участвует, но возможности у них ограничены. Показания они получают по почте. 

«Онлайн внедрялось, рассматривалось, но "такой ограниченный функционал" и при этом всегда есть какой-то исполнитель, который определяет показать эти датчики или нет. И мы на это влиять не можем. Они нам непосредственно не подчиняются и мы влиять на них не можем. Это зависит от конкретного человека на месте», — пояснил свидетель.

В последующих ответах он часто подчеркивал, что его работа — аналитика и выводы после аварий. Также выяснилось, что на момент ЧП круг его обязанностей не был определен.

Потерпевшая Яна Кашкей спросила, знал ли В. Д. о превышении метана в лаве, на что получила ответ, что ему не обязаны докладывать об этом.

Полз в темноте и орал

Далее суд заслушал показания Владимира Ханиева. С 2006 года он работал на шахте Ленина. В момент ЧП был машинистом горно-выемочных машин подготовительного забоя. Он подробно рассказал о моменте аварии, которую пережил.

«Меня и троих проходчиков: старшего звена Дубровского, Мишагина и Бектурганова, привезли на подвесном локомотиве Ferrit. Они появились только в марте 2022 года. Раньше до рабочего места мы ходили пешком, а ходить больше километра — уже нарушение. Мы же по забою бывало и два километра ходили, причем по уклонам», — вспоминает свидетель.

Горняки встретили предыдущую смену, обсудили рабочие моменты. 

«Затем я доехал на комбайне до конца, чтобы вырубить определенную глубину, положенную по наряду. На месте понял, что не хватает длины прогонов на ленточном полотне и роликовых опор. Мы позвонили люковому и сказали, что кинем два прогона, поставим роликоопоры и потом только поедем. Отключив ленту, нарастили два прогона, роликоопоры, чтобы лента принимала. Позвонили люковому — все, можешь запускать. Он ответил, что сейчас порожняк поставит и запустит. Мишагин с Дубровским остались контролировать на ленте, чтобы полотно не гуляло. Я стоял на комбайне. Бектурганов сзади меня проверял воду, есть ли орошение. Потом я услышал хлопок. В голове пронеслась мысль — неужели взрыв, но откуда? Потерял сознание», — рассказывает Ханиев.

Он очнулся от того, что задыхается — душил пульт управления кабеля, который должен висеть на шее. 

«Каски на мне не было, видимость нулевая, стоял какой-то гул. Носом и ртом ощущал пыль и сажу, как из трубы. Размотал пульт и по шнуру подтянул каску. Потом попытался включить фонарь, но он не светил. Наощупь по комбайну пополз до трубостава. Полз и орал: "Мужики, мужики!" Потом переполз до прогонов, там встретился с Дубровским. На нем были видимые повреждения, кожа рассечена. Тут мы услышали стон. Получается, встретились напротив места, где был Мишагин. Его сложило пополам и запихало под пускатель. То есть там высота 20-25 сантиметров, представляете, человека сложило пополам и туда запихало. Мы его оттуда вытянули за ноги».

По словам свидетеля, когда они попытались поднять Мишагина, он мычал от боли. Он был в крови с проломленной головой. Ханиев вспоминает, что взять коллегу было невозможно, только за ремень. 

«В этот момент мы услышали стон в районе комбайна. Я сказал Дубровскому, что это Серик. Дубровский пополз за ним, а я потащил Мишагина в сторону свежей струи. Он ничего не осознавал, идти не мог. Нас нагнали Дубровский с Бектургановым, который был в состоянии шока, но мог передвигаться самостоятельно. У него были проломы головы. Его, видимо, надело на анкера. Дубровский вёл его за пояс».

Дойдя до устья выработки, где тяжелая металлоконструкция, горняки перевели через неё Бектурганова, а Мишагина нужно перетаскивать. Пока Ханиев и Дубровский это делали, Бектурганов в состоянии аффекта быстро пошел в сторону свежей струи. 

«Я понимал, что он не в адекватном состоянии, а там — подмывка и болото по пояс. Сказал Дубровскому, чтобы он догонял Бектурганова, иначе он может утонуть там, а сам потащил Мишагина. Дошли до старого водосборника, бывшей выработки 404, там стоял насос. Я услышал телефон. Это звонил дежурный. Я сказал ему, что у нас взрыв и два человека тяжело пострадали. Попросил прислать Ferrit. Дежурный спросил: откуда взрыв? Я ответил, что не знаю. Он сказал, чтобы мы шли до свежей струи и позвонили ему со следующего телефона, а затем бросил трубку», — вспоминает Ханиев.

После разговора с дежурным, он дотащил Мишагина до подстанции РПП на свежей струе. Здесь встретил Дубровского, который привел Бектурганова. 

«Визуально я был среди них самый целый. Оставил их на месте и пошел звонить диспетчеру. Это полкилометра вверх по болоту. Я не знаю, сколько шел, я тоже был в состоянии аффекта, но соображал. Поднялся по болоту, позвонил и тогда дежурный сказал, что он отправляет за нами Ferrit».

Когда всех четверых пострадавших доставили в МСЧ Шахтинска, Мишагин начал терять сознание, у него упало давление. Его увезли в реанимацию. Ханиеву, Дубровскому и Бектурганову замерили сатурацию и подключили к кислороду.  В токсикологическом отделении карагандинской клиники им. Макажанова они провели три дня. Потом их выписали. 

«За время нашего пребывания в больнице никто, кроме близких и полиции, к нам не приезжал и нам не звонил. С тех пор как нас выписали, мы ходим в поликлинику как на работу», — добавил Ханиев.

Он пояснил суду, что хлопок ощутил сзади, справа от себя. Также свидетель подчеркнул, что не знал о том, сколько станков работало в выработке, так как они туда не ходили. По его словам, горный мастер участка покинул их выработку буквально за 15 минут до взрыва. Если бы задержался, его бы просто разметало взрывной волной. 

Второй пострадавший Григорий Дубровский рассказал, что работал на шахте Ленина проходчиком. Его стаж — 12 лет. В тот день они доехали на Ferrit до забоя и ожидали запуска ленты. Он стоял на ходовой, на каретке ленты.

«После взрыва я пролетел метров пятнадцать. Что-то ударило меня по затылку, но сознание я не потерял. Лежал лицом вниз, пытался подняться, но не мог. Меня несколько секунд прижимало сверху горячей струей. Одежда нагрелась. Когда струя восстановилась, смог встать. Нашел фонарик — ничего не видно, нащупал прогон, по нему пошел и кричал, чтобы понять кто и где находится. Дошел до каретки, встретил Ханиева. Потом вытаскивали Мишагина. Нашли Бектурганова. Нога у него была чем-то прижата. Мы её освободили. Мишагин еле разговаривал, память у него отшибло, он все думал, что мы бурили анкера. То, что его сейчас нет, это потому что он не помнит ничего», — рассказал суду Дубровский.

Судья уточнил у свидетеля Ханиева, знает ли он, кто был диспетчером по шахте на телефоне в тот день. 

«Да, сейчас знаю, а тогда — не знал. Это был подсудимый З. », — ответил пострадавший Ханиев.

Следующее заседание по ЧП на шахте Ленина назначено на 30 января. 

Взрыв на шахте Ленина унес жизни пятерых горняков: 24-летнего Маргулана Ынтыкбекова, 29-летнего Армана Кашкея, 31-летнего Дмитрия Бойченко, 38-летнего Дениса Инкина и 42-летнего Андрея Санжарова. Еще четыре человека получили травмы, некоторые остались инвалидами. 

На скамье подсудимых четверо сотрудников шахты, которых обвиняют в нарушении правил безопасности при ведении горных работ, повлекшем смерть пяти человек: 

П. Л. — главный инженер технической службы шахты, сейчас он понижен в должности, но продолжает работать на шахте Ленина начальником участка;
Д. А. — временно исполнявший обязанности начальника участка вентиляции и техники безопасности;
Т. Б. — временно исполняющий обязанности заместителя начальника службы прогноза выбросоопасных участков;
А. З. — начальник смены производственной службы.

Им грозит лишение свободы на срок от трех до восьми лет, но вину никто из них не признает. Согласно обвинительному акту, подсудимые отправили горняков в шахту, зная о превышении содержания метана. В угольный департамент компании «АрселорМиттал Темиртау» об этом не сообщалось. 

Работы для них на бирже труда не нашлось 

После процесса в разговоре с корреспондентом Оrda.kz Ханиев рассказал, что до сих пор не может забыть тот телефонный разговор с диспетчером, когда раненых горняков заставили идти по выработке, несмотря на то, что они могли умереть в любой момент. Сейчас эти парни, которые чудом выжили после взрыва, — инвалиды.

Ханиев на пятый этаж поднимается с трудом. Болит голова. Из-за отравления метаном он теряет зрение. Ему показана операция, но оплачивать её нечем. Никто никакой помощи ему не предлагает. 

Живут сейчас пострадавшие шахтеры, а ныне инвалиды, на регрессные выплаты и страховые в размере 340 тысяч тенге, хотя раньше получали 700 тысяч. У Ханиева взрослая дочь, он платит за ее учебу. У Дубровского трое детей — старшая дочь во втором классе, а младшему ребёнку всего два годика. Жена — в декрете. У него тоже постоянные головные боли, одышка, отравление метаном. После повреждения от ударной волны была операция на легком. 

У 29-летнего Серика Бектурганова четверо детей. Во время взрыва он получил открытую черепно-мозговую травму, у него стоит титановая пластина в голове. Каждые два дня он вынужден вызывать «скорую». Не работает правая рука, был инсульт. Ему также никто не предложил никакой помощи. 

Пострадавшие стояли после аварии на учете на бирже труда, но вакансий для них не нашлось. По их словам, компания никому из них не предложила легкую работу на поверхности. Иногда звонит начальник участка Эльдар Багаудинов, узнать о самочувствии. Никто из подсудимых ни разу не позвонил.

Читайте также: 

• Взрыв на шахте Ленина: подсудимые не признали свою вину
• Жёны молятся, провожая их на работу: как День шахтёра ежегодно омрачается трагедиями
• Мы расходный материал: семьи погибших горняков требуют наказать виновных в ЧП на шахте Ленина