Кто поедет на биеннале в Бухару? Сауле Сулейменова — художница, творящая искусство из пакетов

Этой осенью Центральная Азия впервые окажется в центре внимания мирового арт-сообщества — сразу три крупных события сделают регион точкой притяжения для художников, кураторов и коллекционеров со всего мира. Два из них пройдут в Алматы. Известная казахстанская художница Сауле Сулейменова рассказала Orda.kz, о чём эти мероприятия и с каким городом наш южный мегаполис вскоре поборется за статус культурной столицы.

Сауле Сулейменова — одна из самых узнаваемых художниц Казахстана. Её работы, созданные из переработанных пластиковых пакетов, сочетают в себе экологичное мышление, документальность и трепетное отношение к памяти народа. Сауле называет пластик «вечным материалом» и с его помощью воссоздаёт сцены из жизни Алматы, портреты современников и моменты, оставшиеся как будто на задворках официальной истории — от трагедии голода до Кантара. Её картины выставлялись в Лондоне, Берлине и на Венецианской биеннале. В них ощущается тепло родной земли и стремление сохранить то, что нельзя терять.

Сауле пригласила журналистов Orda.kz в свою мастерскую — тихое, уютное пространство, где рождаются её картины. За чаем и шельпеками разговор затянулся на несколько часов. Мы не только заглянули в мир художницы, но и поговорили о том, чем сегодня живёт казахстанское искусство — честно, с огоньком и без прикрас.

«Рецепты для разбитых сердец»

Сауле, расскажите, пожалуйста, почему в последнее время о Центральной Азии так много говорят в контексте современного искусства — и не только у нас, но и в международной прессе. Действительно ли предстоящая осень станет особенной для нашего региона?

— Да, речь идёт об очень масштабных событиях. Во-первых, это первая в истории Бухарская биеннале, которая соберёт более 90 художников и коллективов со всего мира. От Казахстана пригласили пятерых: Азизу Шаденову, Гульнур Мукажанову, Назиру Карим, Айсултана Сеитова и меня. Биеннале пройдёт среди восстановленных памятников старой Бухары и объединит не только искусство, но и архитектуру, ремёсла, музыку, гастрономию — это очень яркое, многослойное событие. Тема биеннале — Recipes for Broken Hearts — «Рецепты для разбитых сердец». Помимо художников, в фестивале примут участие и знаменитые шеф-повара.

А во-вторых, в Алматы почти одновременно откроются два крупных пространства, способных изменить культурную карту города. Это Центр современной культуры «Целинный» и Almaty Museum of Arts. Появление таких институций — не просто повод для гордости, это знак, что Алматы может всерьёз заявить о себе как о новом центре современного искусства в регионе.

Кто подбирал кандидатуры для участия в Бухарской биеннале? Как вы стали её участницей?

— Всех участников подбирает куратор биеннале — художественный директор Диана Кэмпбелл. Это известный международный куратор. Она реализовала много таких международных проектов. Её концепция — сочетать совершенно разные мультидисциплинарные проекты. Например, в этой биеннале наравне с художниками будут работать ремесленники, шеф-повара, люди искусства из разных сфер. Каждый представленный проект — результат коллаборации художников с ремесленниками, или шеф-поварами, или кем-то ещё. В моём случае — это сотрудничество с фольклорным ансамблем «Шуру Шакар» из Бухары. Я с ними работала, ими вдохновлялась.

Вообще я случайно узнала о приглашении — чистила папку «спам» и увидела письмо с красивой темой Recipes for Broken Hearts. Подумала: как красиво! Позже узнала и про концепцию: по легенде, к Авиценне (Ибн Сина) пришёл юноша с разбитым сердцем и попросил исцеления. Тогда Авиценна приготовил ему плов из пяти первоэлементов — и тот вылечил юношу. Биеннале, вдохновлённая этой легендой, рассматривает искусство как способ исцеления — физического, эмоционального и духовного.

Какие работы вы представите на биеннале?

— Одна из концепций проекта — no shipping: работы нельзя привезти заранее, всё создаётся на месте. Весной мы ездили в Бухару специально для этого, я завершила свои работы ещё в апреле, но до открытия показывать их нельзя.

Когда откроется биеннале?

— 5 сентября. Но мы поедем раньше, в августе — монтировать инсталляции. Мои работы будут выставлены в Караван-сарае. Они подвижные, рассчитаны на взаимодействие с ветром и солнечным светом. Мы даже делали «примерку» весной, чтобы убедиться, что всё гармонично впишется в архитектуру. Все конструкции собирает мой муж Куаныш. Он нашёл нужные материалы на местном базаре — ветки, каркасы — и идея воплотится так, как я задумывала.

«По природе я бунтарка»

Расскажите подробнее про вашу коллаборацию.

— Ансамбль «Шуру Шакар» впервые увидела в мою первую поездку в Узбекистан. Более года назад я участвовала в кыргызстанском проекте «Эсмде» (в памяти) — центральноазиатском караване по дорогам памяти. Эта такая необычная исследовательская платформа о памяти, о белых пятнах в истории, в котором может поучаствовать любой человек, изучающий историю. И вот с этим караваном мы ездили в Бухару, Ташкент, Ош, Джалалабад.

И вот в Узбекистане меня очень удивило, что люди там при любом удобном случае начинают танцевать. Будь это обед с поводом для праздника или нет, или просто прогулка — всегда найдётся кто-то поблизости, кто набивает ритм и постепенно все начинают танцевать.

А в Бухаре на улице я увидела этих необычных пожилых женщин. Все они разодеты как королевы — с причудливыми головными уборами с золотым шитьём и обязательно украшенные яркого цвета фатой — жёлтой, зелёной, розовой, голубой. Костюмы — соответственно, тоже броские с очень нагруженным информативным узором. Сами женщины — невероятные: в движениях грация и достоинство, поют громко и протяжно, а в руках они держат какие-то штучки, которыми звонко набивают музыкальный ритм. Позже я узнала, что это камешки, которые добывают тут же, в этой местности.

В сентябре прошлого года нас, художников, пригласили в Бухару, чтобы мы хорошенько осмотрелись, ознакомились с местами, где будет проходить биеннале, и выбрали, с кем в коллаборации будем выступать. Нужно было объединиться с кем-нибудь из местных мастеров — керамистом, миниатюристом или златошвеем (золотым шитьём в Узбекистане занимаются мужчины). Я ходила, восхищалась, выбирала, но никто по-настоящему в сердце не постучался. 

Тут ещё такой момент — все эти мастера строго следуют традициям, в этом они очень правильные и послушные. А я же — их полная противоположность. По природе своей я бунтарка, всё делаю не так, как надо.

Вот и сказала организаторам: ну не даёт мне покоя тот ансамбль, который я видела на улице — эти яркие, колоритные бабушки. И мне их нашли, нас познакомили. Моя продюсер записала их имена и биографии.

Оказалось, это 10 женщин, и все они действительно старше 75 лет. Их возглавляет этномузыковед Машроп Ака. Он преподаёт в Бухарской консерватории. И «Шуру Шакар» — это его инициатива. Больше 20 лет Машроп Ака занимается этим проектом. Почти все женщины в ансамбле не имели раньше отношения к музыке. А сейчас на пенсии они собираются и вот так выступают. Их песни похожи на частушки, они обязательно сопровождают их танцем. 

Мы много общались с этими потрясающими женщинами. Они рассказали мне о своих жизнях, о костюмах, истории, орнаменте. Под их влиянием я сделала свои работы для биеннале. 

Ваши работы для биеннале тоже из пакетов?

— Да, из пакетов на прозрачной полиэтиленовой плёнке. Во время всей выставки они будут находиться в Караван-сарае. И как минимум два раза в неделю там будет выступать «Шуру Шакар». Могу показать вам, какие они зажигательные.

Два разных подхода к искусству: «Целинный» и Almaty Museum of Arts

А теперь давайте вернёмся в Алматы. Почему, по вашему мнению, открытия этой осени смогут составить конкуренцию Бухарской биеннале?

— Конечно, смогут! Открытие «Целинного» и Almaty Museum of Arts — очень ожидаемые крупномасштабные события. Оба эти пространства должны были начать работу весной, но открытие перенесли на сентябрь. Во-первых, там есть ещё что доделать. А во-вторых, — это амбиция, чтобы гости, интересующиеся современным искусством, приехав в регион, могли посетить все эти мероприятия. Например, в Бухаре ожидают до двух миллионов гостей.

У меня есть проекты на обеих площадках. И я, конечно, с нетерпением жду их открытия. Ожидается, что в Алматы приедет большая делегация международных кураторов. Но в отличие от Узбекистана, где биеннале проводит государственный Фонд поддержки культуры и искусства, алматинские институции — это частные проекты. Очень чувствуется всё-таки, что у нас государство не оказывает такую поддержку, как в других странах.

Интересно, что у «Целинного» и Almaty Museum of Arts абсолютно разные подходы и форматы. Например, для музея искусства уже закупили знаменитые шедевры известных художников, ради которых ценители искусства приедут с любой точки мира: работа Ансельма Кифера за восемь миллионов долларов или «Зеркальная комната» Яёи Кусама — серия инсталляций, ставшая её визитной карточкой. Она выставлялась по всему миру: в Помпиду, Метрополитен, Тейт. И теперь эта «Зеркальная комната» всегда будет у нас. Или огромная скульптура Ричарда Сирана, которая будет стоять на улице перед музеем. То есть здесь идёт речь о грандиозной частной коллекции.

А у «Целинного» совершенно другой подход и принципы. Здесь главный акцент на демократизации искусства. Идея «Целинного» — открытость. Любой человек сможет зайти в пространство, пройти его насквозь, посмотреть библиотеку, выставки, культурные события и пойти дальше. То есть место будет органично вписано в улицу Кабанбай батыра: люди идут, проходят сквозь пространство и могут продолжать свой путь дальше.

Задача «Целинного» — преодолеть элитизацию искусства и показать, что им насладиться и прочитать его может каждый. И там будет не только изобразительное искусство. «Целинный» — полноценная объёмная культурная площадка, где есть место и для музыки, и танца, и кино, и других видов. Раз в три года «Целинный» проводит музыкальный триеннале.

Также у него есть совместный проект с музеем современного искусства MUHKA (Museum van Hedendaagse Kunst Antwerpen) в Антверпене. Так, не чаще чем раз в год «Целинный» закупает крупную работу. Это всегда знаковое приобретение и, как правило, казахстанского художника. И оно потом выставляется в музее MUHKA. Таким образом наше современное искусство популяризируется на международном уровне, в одном из самых популярных и значимых музеев мира. Это, я считаю, невероятная крутизна!

«Женщины как осьминожки и каракатицы»

А давайте окунёмся в мир ваших работ. В своих картинах вы очень много рассказываете про восточных, казахских женщин, родовую память. В чём вы находите вдохновение?

— Вернёмся к каравану по дорогам памяти. Он тогда завершился конференциями и выставкой. На ней я представила серию работ под названием «Белгісіз келін» (неизвестная сноха). Это стало выражением всех моих пережитых чувств и выводов, которые я сделала во время каравана. Ведь мы тогда обошли десятки, если не сотни музеев по всей Центральной Азии: видели архивы, разные удивительные коллекции, памятные исторические места.

И везде женщины выполняют роль какой-то фоновой иллюстрации важных событий. Так, если на фотографиях есть мужчины, они обязательно подписаны с обозначением имени героя: такой-то султан, такой-то градоначальник... А про женщин совсем по-другому: «женщины ткут пряжу» или «женщины и голод» и так далее... То есть они иллюстрируют событие, а имени их нет. 

И я подумала: это ведь очень странно. Женщины — это такая невидимая, можно сказать, неизвестная, безымянная ткань всего нашего центральноазиатского мира. Они отдают себя полностью, а потом растворяются в небытии. Невольно приходит сравнение с каракатицами и осьминогами, которые после выведения потомства умирают, постепенно иссушаясь. А у нас так происходит с женщинами. 

Есть ведь традиция знать семь поколений мужчин своего рода — жеті ата. А про женщин такого не скажешь — максимум мы знаем имена матерей наших родителей, а дальше — всё, пустота. Женщины отдали роду свою жизнь и просто рассыпались в прах, как осьминожки. И об этом мои многие работы. 

«Фантазия — плохой помощник»

С 2018 года я начала серию «Остаточная память», в которой решила задокументировать в пакетах все травматические периоды истории Казахстана XX века. За основу беру фотодокументы, честно показывающие, как всё было. Например, знаменитые фотографии Дмитрия Багаева, который создал обширную фотолетопись жизни казахской степи, включая период голода 1930-х годов. И одну из его фотографий я переложила на свою картину. Сделала её в цвете высохшей степи — в коричневых оттенках. Оказалось, что у нас все пакеты этого цвета связаны с едой — из кондитерских, продуктовых магазинов. И получилось, что голодающие люди сделаны из пакетов из пекарни с надписями «Ждём вас», «У нас самый вкусный хлеб» и так далее.

И потом я просто решила двигаться поступательно. Следующий, как мне показалось, очень важный момент — время после ашаршылыка. Это про детей, которые выжили. И я нашла фотографию, на которой толпа детей сидит на земле, а над ними стоят какие-то офицеры из НКВД, на фоне виднеются вагоны железнодорожных составов. Всем известно, что в 32–33-х годах выживших детей отправляли в детдома. 

Все мы — потомки этих выживших детей. Сироты были и в нашей семье. Дед со стороны мамы — Абдрахим Елеманов — рассказывал, что он вырос в татарской семье, где его не кормили, пока он по-русски не попросит еду. 

Есть у меня ещё выжившие дети — в основе архивная фотография из оренбургского детского дома. Называется — «В ожидании завтрака». Там сидит апашка в белом кимешеке и несколько страшно истощённых детей. Я себе позволила размножить, продублировать образы героев этой фотографии. То есть у меня там две апашки, как будто в глазах двоится, и продублированные дети. 

Ещё у меня есть работа, посвящённая спецпереселенцам. На архивной фотографии (автор, к сожалению, не известен), люди с европейскими чертами лица копаются в земле, а над ними стоят офицеры в форме НКВД — в этой пугающей, страшной одежде. 

У меня была куча чёрно-белых пакетов с изображением газетных вырезок, рекламой мужской моды, костюмов и прочее. Вот из них я сделала форму этих энкавэдэшников.

Для меня очень важен документализм в работе. Я вообще в своём творчестве не обращаюсь к фантазии. Считаю, что она плохой помощник. Мне не нужна фантазия, мне нужны документы. И проявляю я себя только в том, как я это делаю, как создаю свои картины. 

Сауле, а почему пакеты? Это ведь ваша авторская техника, как вы к ней пришли?

— (улыбаясь) Когда что-то делаешь из пакетов, точно уверен, что это сохранится навсегда. Файлы удалятся, бумага рассыплется, а пакет — он вечный материал. 

Да, эту технику я придумала сама, но не сразу, долго к ней шла. Когда решила работать с пакетами разного цвета и фактуры, я сначала придавливала их стеклом. Первую работу из пакетов сделала в 2024 году для Astana Arbat Fest: просто разложила пакеты на огромное оргстекло, кое-где склеила их скотчем, а сверху придавила ещё одним стеклом. Работа не продержалась до конца фестиваля. Люди очень быстро разбили стекло. 

Я очень хотела сохранить объём и какое-то время просто «пристреливала» пакеты степлером. Но выходило не то. А потом мне кто-то сказал: а почему ты не используешь клеевой пистолет? И так я попробовала работать горячим клеем. Сначала я работала на поликарбонате. В 2018 году сделала серию пейзажей. Вот, например, эта работа — «Степь зимой».

Поликарбонат удобен тем, что он очень лёгкий. Но неожиданно столкнулась с такой трудностью — его очень сложно транспортировать. И так пришла к рулонам плотной прозрачной полиэтиленовой плёнки, на которой творю сейчас. 

Откуда у вас столько пакетов? Вы их специально собираете или покупаете?

— Да, собираю, очень много приносят и даже привозят из-за границы люди, сама с поездок привожу. Вот таких вот пакетов у нас, например, очень много — оранжевых. Вот сиреневые, мои любимые. У нас их используют овощники. Вот, полюбуйтесь, казахские с тойбастаров с орнаментами. Часто ими украшаю одежду своих персонажей. 

Про красный цвет

А если обратиться к современному Казахстану, какие события нашего времени находят отклик в ваших работах?

— Когда я начала серию «Остаточная память», я как будто поняла, что у меня теперь есть такой долг, обязанность документировать, что происходит. 2019 год — о своём уходе объявил Назарбаев. Люди были воодушевлены, каждый день что-то происходило. Я завела дневник перемен. Была забастовка рабочих-нефтяников на Карачаганаке, потом земельные бунты, после люди вышли, возмущаясь переименованию Астаны в Нур-Султан. А потом война в Украине, Кантар.

Я не знала, как с этим жить, с этой болью. Когда просто закрываешь глаза, и как будто кровь изнутри всё заливает, перед внутренним взором всё красное. Это был какой-то панический страх, перемешанный с болью. Наверное, многие такое переживали.

И в какой-то момент до меня дошло: если я вижу этот красный цвет, я должна это воплотить в работе.
И тогда галерист Влад Слуцкий, основатель Arbat Fest, предложил организовать выставку в Доме на Барибаева. Сказал: сделай экспозицию на всю стену. А там стена пять метров высотой и длиной почти 12 метров. И я начала работать. Куаныш помог мне клеить небо. Без него я бы не справилась. Мы практически в последний момент поняли, что туман и свинцовое небо Кантара надо делать из таких, знаете, хороших немецких мусорных пакетов. Они большие и плотные. Мы их разрезали и полностью всё проклеивали. Получилось грандиозно.

Была ли какая-то реакция от властей на ваше творчество?? 

— Открытого противостояния нет. Но вот недавно одна наша местная институция должна была купить у меня «Небо над Алматы», но они отменили нашу договоренность. Но я смотрю дальше. Ведь по большому счёту с пакетами ничего не будет.

Мы проговорили долго, и, к сожалению, не всё уместилось в это интервью — личные истории, творчество внука Сауле, маленького талантливого Тау, необычные материалы, с которыми она работает, и размышления об истории казахского народа: что важно вспомнить, что восполнить, что сохранить и передать дальше. К счастью, всё это вы можете увидеть в её необычных картинах.

Читайте также:

• Апашка с биноклем: история с закрашенным в Алматы муралом получила продолжение
• Казахстанского иллюстратора Каната Нуртазина признали в Голливуде, а на родине отказывают в персональной выставке
• Выставка «Неофициальные городские хроники»: картинная летопись Алматы