Как военный суд не взыскал миллиард с боевого летчика

В военном суде закончился победой самый трудный бой военного летчика Адильбека  Искакова. Новый состав суда отменил решение о взыскании с него порядка миллиарда тенге. Orda. рассказывает историю полета, затянувшегося на пять лет, от начала до конца - от авиакатастрофы истребителя Су-27 до оправдательного приговора.

Уже после того, как военного пилота на законных основаниях удалось вернуть в строй защитников отечества, судья военного суда Алматинского гарнизона Канат Естай наказал огромным штрафом, приговорив к  выплате более полутора млрд тенге в доход государства.  Сумма огромная и неподъемная для простой офицерской семьи, в которой двое малолетних детей. За что все это выпало военному летчику и его семье, разбирался корреспондент ORDA. Елтебер Ашина.

Эта битва началась  21 декабря 2016 года. С того самого рокового дня, когда под Талдыкорганом потерпел крушение боевой истребитель-перехватчик Су-27, пилотируемый майором Адильбеком  Искаковым.

Когда оба двигателя остановились и борьба за сохранность Су-27 стала бессмысленной, руководитель полетов приказал экстренно катапультироваться. Понимая, что падение истребителя на жилые дома может привести к еще большей трагедии, Адильбек Искаков сумел-таки  отвести самолет от поселка и только затем его покинул, выполняя приказ.  

Су-27 вылетел на учебно-боевое задание по перехвату предполагаемой воздушной цели согласно плану боевой подготовки.

Но примерно на шестой минуте после взлета у истребителя резко уменьшились обороты правого двигателя, а еще через минуту произошел полный отказ системы управления самолетом.

По заключению государственной комиссии, самолет разбился в связи с тем, что «остановились оба двигателя из-за полной выработки топлива во время выполнения полетного задания». Получается,  что самолет взлетел с сухими баками?

Военный прокурор Талдыкорганского гарнизона подполковник юстиции Е. Сыбанбаев обвинил Искакова в нарушении правил полетов и подготовки к ним, а судья Е. Аблуллин, рассмотрев уголовное дело, 12 января 2018 года признал летчика виновным в совершении уголовного правонарушения и назначил ему наказание в виде лишения свободы сроком на четыре года в учреждении УИС минимальной безопасности.

После оглашения приговора военного летчика в звании «майор», как рецидивиста, в зале суда заковали в наручники и увезли в СИЗО.  

Позже, уже после вмешательства общественности,  после эмоциональных выступлений ветеранов авиации Халық Қаһарманы генерала армии Мухтара Алтынбаева и легендарного космонавта Тохтара Аубакирова реальный тюремный срок Адильбеку Искакову был заменен на условный и летчик, к счастью всех домочадцев, сослуживцев и родных, вернулся из СИЗО домой. Но как ему приходилось выживать вместе с женой и малолетними детьми все эти долгие дни и ночи после авиакатастрофы?

«Адильбек – высококлассный летчик. Все знают, что он участвовал в парадах и международных армейских играх. Всегда добивался для Казахстана только победы. Ему доверяли и его уважали за профессионализм, звания присваивали досрочно, – рассказывает мама летчика-истребителя Куляш Нурсановна Мадиханова. – То, что ему приходилось торговать на городском рынке в Талдыкоргане колбасой, чтобы выжить, разгружать вагоны и ремонтировать до поздней ночи чужие авто на СТО, а утром, как обычно, подниматься в 6:00 на физзарядку, провожая взглядом уходящие на учебно-боевые задания «сушки», знают только самые близкие люди. Мой сын – майор авиации – никогда не жаловался на судьбу, а продолжал верить в справедливость и не падал духом. Я всегда знала и верила, что мой сын не мог совершить то, в чем его обвинял военный прокурор!»

Небо для него – все! Это заветная мечта детства. Живя этой мечтой, он не мог все в один миг уничтожить! Не мог.

«Знаю, что Адильбек всегда очень тщательно и ответственно готовился ко всем полетам и выполнял поставленные командованием задачи только на отлично. То, что его самолет по какой-то непонятной пока причине поднялся на учебно-боевое задание недозаправленным, пусть теперь останется на совести тех офицеров и техников, кто обслуживал тот борт и докладывал о полной его заправке. Главное сейчас то, что мой сын снова, как и прежде, встал на защиту воздушных рубежей Казахстана. Но  почему с него военные судьи хотят непременно истребовать такую огромную сумму за самолет, я понять не могу.  Даже в голове моей не укладывается. Как мать пилота, я хорошо знаю, что для настоящего летчика самое ужасное наказание – это отстранение от полетов».

Министерство обороны по результатам собственного расследования авиационного происшествия, а именно в период подготовки Су-27 к вылету, признало, что со стороны инженерно-технического состава в/ч 21751 «была допущена ошибка при заправке самолета топливом и определении его фактического количества перед вылетом».

Получается, что истребитель-перехватчик поднялся в небо без положенного количества керосина в баках?!  Выходит, что авиационные техники Талдыкорганской авиабазы не заправили, как это положено, самолет полностью, но впоследствии ответственность за крушение дорогостоящего истребителя прокурор почему-то возложил на одного только пилота.

На этой авиабазе  (в/ч 21751), по свидетельству военных летчиков,  довольно часто случались различные летные инциденты с самолетами 1988 года выпуска, стоящих на боевом дежурстве. У них отказывала то гидросистема, то гидровертикаль, а то и целый блок преобразования кодов.

Бывало, как рассказывают ветераны авиации, что во время вылета на боевое задание у истребителя Су-27 шкала указателя курса начинала вдруг самопроизвольно изменять положение: на командно-пилотажном приборе положение силуэта самолета и указателя угла тангажа не соответствовали его положению в пространстве. В связи с этим пилот был вынужден прекращать выполнение полетного задания и срочно возвращаться на базу. Через какое-то время уже на другой «сушке», тоже 1988 года выпуска, вдруг ни с того ни с сего отказывал генератор, и пилоту руководитель полетов приказывал прекращать выполнение учебно-боевого задания и срочно садиться на ближайшем аэродроме.

Случались и другие происшествия, когда жизненно важные системы истребителя вдруг отказывали из-за наличия загрязнения на разъемах блока автоматики или из-за среза штуцера фильтра тонкой очистки гидросистемы. Техника очень старая в СВО и требует капитального ремонта, или авиационные техники слабо подготовлены и не знают толком свои обязанности, раз Су-27 поднимаются в небо с полупустыми баками.

«В голове не укладывается, к чему такая показная строгость по отношению к нашим боевым летчикам, – задается вопросом бывший министр обороны, Халык Кахарманы, генерал армии Мухтар Алтынбаев. – Разве они – опасные для общества бандиты, маньяки, головорезы, которых надо во что бы то ни стало изолировать от общества? Или пилот Су-27 преднамеренно спланировал и совершил то, что вменялось по уголовному делу?»

Поверьте, для военного летчика-истребителя долго думать в небе и рассуждать о чем-то второстепенном – непозволительная роскошь.

«В воздухе доли секунды решают исход той или иной ситуации. У нас в Казахстане высококлассные летчики, способные на очень и очень многое. Они – профессионалы своего дела. Кстати сказать, майор Искаков неоднократно защищал честь страны на международных армейских играх и в парадах принимал участие. Ну, какой он – уголовник? Зачем надо было лишать его свободы, сажать за решетку? А после стольких лет испытаний еще и   приговаривать к такому огромному штрафу?»

Мухтар Алтынбаев, как боевой летчик-снайпер и бывший министр обороны, в откровенном разговоре с журналистами после крушения самолета рассуждал, что за годы его многолетней службы подобные случаи встречались неоднократно и летчики за допущенные огрехи в воздухе, излишнюю лихость или азарт, сопряженный с риском для жизни, наказывались довольно жестко.

Их отстраняли от полетов, понижали в воинском звании, снимали с должностей, лишали премий и окладов, но чтобы в тюрьму сажать – никогда. И штрафов в полмиллиарда тенге судьи тоже никогда не назначали. Летчик во все времена ценился гораздо больше самого дорогого самолета. Железо ведь всегда восстановить можно или купить, а вырастить опытного летчика, воспитать и подготовить – годы нужны, если не сказать десятилетия.

Действительно, а если бы майор Искаков не принял решение на катапультирование и погиб вместе со своим самолетом? Наверняка, не осудили бы его, мертвого, к лишению свободы на четыре года за остановку двигателей, простили бы и, возможно, даже героем бы его сделали, наградив посмертно орденом. Семье квартиру бы выделили, пособие какое-нибудь.

«Парадокс, боевой летчик жизнь свою сохранил в сложной ситуации, чтобы государство, затратившее на его  обучение огромные средства, не лишилось специалиста, не потеряло его вместе с дорогостоящей машиной, – рассуждает ветеран авиации Владимир Саклаков. – А это государство берет и само рубит ему голову показательно, принародно, вероятно, для того, чтобы другим неповадно было. Только в чем выражается это пресловутое «неповадно было»? Почему бы не разобраться в этой истории так, как положено, по всем законам долга и чести, без суеты и спешки, со знанием дела и желанием отстоять высшие интересы государства прежде всего, а не чьи-то сугубо ведомственные желания? Кто на авиабазе сливал керосин так и не выяснили до конца, а штраф на выжившего пилота повесили».

Почему такое стало возможным? Кто из баков истребителя Су-27, стоящего на боевом дежурстве, слил керосин? Может, это диверсия?Куда смотрят в таком случае компетентные органы?

«Я не виновен в крушении самолета. Он упал потому, что остановились оба двигателя из-за полной выработки топлива, а не потому, что я ошибся и не справился с управлением, – говорит Адильбек Искаков. Техник базы старший лейтенант Амангельдиев не просто доложил мне о полной заправке Су-27 устно – в журнале сделал соответствующую запись, что все в норме, расписался. По бумагам и приборам действительно так и было: заправка 5 600 кг. Но в действительности керосина почему-то оказалось меньше. После сработки речевого информатора: «остаток – 1 500». Я, как определено инструкцией, сразу посмотрел на расходомер. Там значилось 4 800 – 4 900. Топливомер показывал, как и на земле, – 3 700. Для верности я тут же по радио запросил данные у подполковника Оразова».

Мы вылетели с ним на задание практически одновременно. Оразов ответил – 4 400. Я был спокоен. Значит, топлива мне хватит, чтобы выполнить полетное задание и вернуться на аэродром.

«Что касается предупреждения речевого информатора, то на наших самолетах они срабатывали довольно часто. В отчетных документах, конечно же, эта ошибка всегда фиксировалась. Но никто из летчиков этому значения обычно не придавал. Ну болтает наша «Рита» опять что-то. Старая, видно, совсем стала. Ошибается. Свыклись».

Начальник управления по безопасности полетов полковник Кайрат Баймаханов в свое время подтверждал, что «за период эксплуатации Су-27, бортовой номер 09, уже бывали случаи выдачи неверной информации речевым информатором. В таком случае летчик должен принимать самостоятельное решение по показаниям других приборов».

Автоматизированная система «Двина» для истребителя, как для человека компьютерный томограф. «Двина» сканирует и анализирует работу абсолютно всех систем и агрегатов боевого самолета. Расшифровка самописца от 9 сентября 2016 года того же самолета Су-27 (бортовой номер 09), но с другим пилотом гласит, цитирую: «Остаток топлива – 1 500». Но после приземления оказывается, что топлива в баках осталось больше – 2 400.

Ошиблась автоматика. И так было не раз. На других самолетах такого же типа ошибки речевых информаторов встречались еще чаще.

Наземные службы на эти голоса почему-то не реагировали. И командование в/ч 21751 тоже.

«Следствие было каким-то односторонним. Это очевидно. Просматривалась защита чьих-то интересов. Мнимые факты, непроверенные обстоятельства, – комментирует Адильбек Искаков. – Все суды тоже проходили как-то поверхностно. И исключительно с обвинительным уклоном. Заметно было явное нежелание разобраться по существу и исчерпать все аргументы «за» и «против».

«Спрашиваете, страшно ли было угодить за решетку законопослушному гражданину? Нет, не страшно. Настоящие летчики умеют свои страхи укрощать. А вот обидно было очень. Это да. Меня от неба оторвали с кровью. Оно для меня с детства – пятый океан. И я там себя чувствую,  как рыба в воде. Как птица в свободном полете. Самолет – это окончание моих мыслей».

Итак, приговором военного суда Талдыкорганского гарнизона от 12 января 2018 года  майор Адильбек Искаков был признан виновным и осужден к четырем годам лишения свободы с отбыванием наказания в учреждениях уголовно-исполнительной системы минимальной безопасности.  Этот  приговор суда был изменён постановлением судебной коллегии по уголовным делам Военного суда РК от 13 марта 2019 года, по которому на основании ст. 63 УК РК назначенное судом первой инстанции наказание признано условным с назначением пробационного контроля на весь срок условного осуждения.   Но после того, как в Закон РК были внесены изменения, то действия военного пилота из разряда преступлений перешли в разряд проступков.

Так как в соответствии с ч. 3 ст. 10 УК РК совершённое деяние не представляло большой общественной опасности, то за его совершение предусматривалось менее суровое наказание.  Адильбека Искакова освободили от дальнейшего отбывания наказания по приговору суда с отменой пробационного контроля, и министр обороны генерал-лейтенант Нурлан Ермекбаев тут же вернул боевого летчика в строй.

Но тут пришла беда, откуда не ждали. Командование авиационной базы  подало  иск о взыскании с военного летчика Адильбека Искакова стоимости потерянного самолёта СУ-27  в сумме один млрд 610 млн 457 тысяч 500 тенге, а судья военного суда Алматинского гарнизона взял да и присудил эту сумму к выплате. Откуда у простого летчика такие бешеные деньги? А главное, за что с него,  защитника Отечества,  оправданного судом  высшей инстанции, хотели  слупить такую неподъемную для офицера сумму? 

Указанная стоимость Су-27 никем и ничем не была подтверждена. Какие-либо документы в воинской части № 21751 отсутствовали. То есть были уничтожены в составе мемориальных ордеров в соответствии с актами уничтожения от 1 февраля 2017 года.

«В соответствии с тем, что завод-изготовитель г. Комсомольск на Амуре СССР  назначил срок  службы летательного аппарата в 20 лет или в эквиваленте 3 000 часов эксплуатации, которые истекли в 2017 году, то данный самолёт должен был  быть списан в виду истечения срока эксплуатации еще четыре года назад, - указал Адильбек Искаков в своем отзыве на приговор судьи Алматинского гарнизона Каната Естая. – Я не заключал договор с работодателем о полной материальной ответственности».

Меня вообще отправили в полёт с недозаправленными топливными баками, хотя приборы показывали, что баки полные.

«То есть работодатель не создал условия, необходимые для нормальной работы и обеспечения полной сохранности вверенного имущества. Считаю, что моей вины в случившемся нет абсолютно, так как я – не самоубийца, чтобы вылетать на задание с неполными баками, заведомо зная об этом».  

И вот, изучив материалы дела еще раз (уже с учетом аргументированного отзыва подсудимого и обращения стороны обвинения поддержать ответчика в его требованиях)  новый состав военного суда под председательством Дихана Алиаскарова 19 января сего года решил,  что «законных оснований для удовлетворения исковых требований истца не имеется». А посему исковые требования РГУ «Войсковая часть 21751» Минобороны РК о взыскании с Адильбека Искакова стоимости  самолёта СУ-27 БМ 1 с бортовым номером 9 в сумме 1 610 457 500 тенге в виду их необоснованности и незаконности оставил  без удовлетворения.

«Я здоров и годен к службе в армии, полон сил, энергии, уверенности, знаний и умения летать, приносить максимальную пользу своей стране, – говорит Адильбек Искаков. – Я готов, не задумываясь, отдать свою жизнь за свое Отечество, если потребуется, за мирное небо над ним, за свой народ, потому благодарен министру обороны генерал-лейтенанту Нурлану Байузаковичу Ермекбаеву за мое законное возвращение в боевой строй военной авиации, за то, что справедливость в конце-концов восторжествовала! Всем, кто меня все это время поддерживал, кто верил в меня, рахмет».