Что осталось от Дома композиторов под Алматы и почему эта земля официально стоит копейки?

Известный музыкант Айдос Сагат рассказал в своих соцсетях, как в детстве с отцом, знаменитым композитором, проводил время в местечке под Алматы, Тау-Тургене, в доме отдыха для творческой интеллигенции. И как это было здорово. А журналисты Orda.kz заинтересовались, что это за место такое, как там сейчас всё выглядит, кому принадлежит земля, прилегающая к нацпарку, сколько она стоит и планируют ли с ней что-то делать. Всё выяснили и вам сейчас сообщим.

Жажда земли

Алматинская область, богатая на роскошную и живописную местность (а ещё на скандалы), снова привлекла внимание журналистов. В горах региона затерялась настоящая культурная жемчужина. Участок размером всего в семь гектаров, но своей границей он прилегает к Иле-Алатаускому Национальному парку. Долгое время использовался только для отдыха творческой интеллигенции. 

Держателем земли после развала СССР до 1994 года было государство. А в 2011-м по какой-то остаточной сумме участок перешёл в собственность ОО «Қазақстан композиторлар қауымдастығы».

Председателем союза в те годы была Балнур Кыдырбек, а в учредителях состояли 24 композитора. Возможности поднять хозяйство у музыкантов долго не было, инвесторы пугались особого права землепользования, да и сами композиторы не могли прийти к единому мнению: как распорядиться землёй? В нынешнем году инвестор нашёлся.

В июне этого года Айдос Сагат — казахстанский певец, композитор, продюсер, поэт, основатель и солист поп-группы URKER — решил съездить с семьёй туда, где много лет назад процветал Дом творчества. Видео, которое записал артист, завирусилось в Сети. 

«15 полностью меблированных коттеджей с немецкими роялями, главное здание со столовой, кинотеатром и бильярдной. Вся музыкальная элита того времени жила и работала здесь. Для членов их семей действовали скидки. Приезжали также композиторы и музыковеды из других республик — процветал культурный обмен. Ходили друг к другу в гости, поднимались в горы, загорали на речке. Зимой чистейший горный снег искрился на солнце так, что невозможно было смотреть»,
написал Айдос Сагат.

Певец перечислял композиторов, которые жили в этих домах, изыски обстановки. В воспоминаниях это было чудесное место. Но сегодня творческая кузня стала бы идеальной площадкой для хоррор-фильма.

Поиски

Утром мы выехали на поиски заброшенного Дома творчества. 

Отыскать нужный участок было непросто. Мы спрашивали дорогу у всех прохожих.

Несколько раз приезжали не туда.

Чтобы увидеть постройки, в небо поднимали дрон.

Красоты местности впечатляли, а нужный участок мы вот уже несколько часов не могли отыскать.

Везде в этом районе гуляли лошади, которые совсем не боялись людей. А вот самих людей, к сожалению, было не так много, как нам бы хотелось.

И вот спустя несколько часов исследований мы обнаружили то самое место.

С живописным югом никак не вяжутся постройки, преданные забвению. Почему всё это богатство оказалось невостребованным? Чтобы понять это, мы обратились к Айдосу Сагату. И он не отказал в разговоре. Интервью со звездой мы будем сопровождать кадрами Дома творчества в Тау-Тургене сегодня.

«Без прошлого нет будущего»

Беседа с известным певцом началась с его удивления по поводу интереса людей к истории Дома творчества Тау-Тургеня. Учитывая, что становление места и его развитие пришлось на советские годы, вспоминать и осмыслять подобные вещи сегодня непросто. Однако Айдос подчеркнул, что без прошлого нет будущего.

«Все творческие организации — Союз композиторов, Союз писателей, Союз художников и другие — находились на государственной дотации. Это было нормой того времени — довольно длительного периода, почти 70 лет. Финансовым куратором Союза композиторов был Музыкальный фонд СССР. Именно через него распределялись средства между 15 республиками и их представительствами. Каждому республиканскому Союзу композиторов выделялся бюджет на решение материальных вопросов. При этом многое зависело от того, насколько руководство союза умело выбивать финансирование — например, на строительство домов творчества или других объектов. Такие дома были далеко не во всех республиках», начал Айдос Сагат.

В казахстанском Доме творчества Айдос Сагат был ещё ребёнком, его приводил отец — Мансур Сагатов, известный советский и казахстанский композитор, ученик Василия Великанова.

Карьера Мансура Сагатова развивалась феноменально. Сразу после учёбы он начал работать главным редактором музыкального вещания на Казахском радио, а позже, с 1974 года, занимал должность старшего редактора в репертуарно-редакционной коллегии Министерства культуры Казахской ССР. С 1977 года преподавал курс инструментовки в родной консерватории.

Часто работу над своими произведениями он вёл именно в Доме творчества Тау-Турген, куда повозил с собой талантливого сына.

Отец Айдоса бывал в Тау-Тургене минимум два раза в год, зимой и летом. Туда вообще часто приезжали с семьями.

«Могло быть так, что отец съезжал на пару недель. Так, я хочу быть один, поработать, чтобы мне никто не мешал. Для него это была продуктивная среда. Они (творческие люди — прим. авт.) общались, встречались. Играли в бильярд. Выпивали. Что угодно. Болтали там. Ходили друг к другу в гости, гоняли чаи. Я помню, что вокруг рос барбарис. Кусты такие. И зимой он высохший. И мы его собирали и делали вино домашнее. Были умельцы, которые знали, как делать. Такое, знаете, креплёное. Постоит несколько дней — вот тебе вино. Пекли картошку на кострах. Лазили в горы. Ходили, находили источники. Куча всяких троп интересных. Правда, бывали змеи».

Айдос Сагат вспоминает, что самые активные годы творческого курорта — начало-середина 80-х. В начале 90-х дом отдыха ещё некоторое время тоже пытался существовать.

«15 двухэтажных коттеджей — кирпичных, зимних, настоящих домов. На первом этаже — немецкий рояль, диваны, где обычно чаи гоняли, гостей принимали. На втором — спальня, ванная, туалет. Внизу тоже туалет. Все коммуникации были. Не было только интернета, потому что его тогда ещё не придумали. А так — всё: дома вдоль ущелья, дорожки, освещение, цветы, клумбы, фонтаны, скульптуры. И один общий корпус — совершенно фантастический. Там была столовая. Шикарная, со своей кухней. Прекрасные повара, питание четыре раза в день: завтрак, обед, полдник и ужин. Внизу, в подвале — бар. Правда, при мне он никогда не работал. Но выглядел красиво: кожаные стульчики, всё как положено. И там же, возле столовой, была зона с бильярдом — фантастическим, то ли шведским, то ли финским».

Бильярд, вспоминает Айдос, был неслыханной роскошью. К тому же такой, какой стоял в Тау-Тургене.

«Знатоки приезжали и с удовольствием играли. Композиторы ночами резались во все виды бильярда. Я присутствовал, сам тоже резался. А на втором этаже — на минуточку — был кинотеатр. Настоящий, мест на 150. Со сценой и, опять же, с роялем. Раз в неделю туда привозили кино. Обычно по субботам — какие-нибудь актуальные, модные фильмы. Чудесная территория, где работали люди из близлежащих посёлков», продолжает вспоминать музыкант.

Хозяйство, конечно, обслуживалось. Повара, охрана, водитель, хозяюшки — персонал набирали из местных, чтобы люди без труда добирались. А ещё собственная администрация, где знали всех творческих людей и которая могла создавать невероятный сервис, словно гостишь у дорогих друзей. Своя бухгалтерия. Всем платились зарплаты.

Сами композиторы приезжали в ущелье тоже не бесплатно:

«Но для членов Союза композиторов и их семей действовала очень существенная скидка — около 50 %. Конечно, туда могли приезжать и другие желающие, но только после того, как распределяли места среди членов союза. Приоритет, естественно, отдавался им. Платили мы тогда, по советским временам, совсем символические суммы. А цель была одна — создать для авторов, для творческих людей условия, чтобы они могли работать на природе, творить и ни в чём не нуждаться».

Летом вместе с отцом Айдос мог провести в Тау-Тургене весь месяц.

«Я думаю, Тау-Турген покорял своей уникальностью — расположением в горном ущелье, совершенно великолепном. Река там течёт вдоль дороги, знаете, наверное, той самой, что уходит вверх, в сторону форелевого хозяйства. Дальше есть какой-то святой источник — мы обычно туда ходили».

Во время работы над этим материалом редакция направила множество запросов в архивы Алматинской области и местные управления культурой. 

К сожалению, информации об этом месте не осталось, но зато нам помог Минкульт. Там рассказали, кто посещал в те годы Дом творчества.

«Потому что, конечно, приезжали из других регионов. Более того, приезжали из других республик: из России, Беларуси, Украины, Узбекистана, Кыргызстана. Я помню этих людей, которые приезжали. Они все общались, и это было интересно. „А как у вас там дела?“ — обсуждали разные проблемы. Более того, отдыхали не только композиторы, но и музыковеды, писатели, критики. Они же тоже были членами Союза композиторов. Там могли проходить какие-нибудь тематические семинары, общие встречи, чтобы все могли поучаствовать. Устраивали сходки, как мы говорили. Или привозили какого-нибудь более-менее звёздного автора — всем хотелось с ним пообщаться. Это было очень интересно. Много чего там было написано. А я приезжал туда, потому что был пианистом в школе. Мне нужно было готовить огромные программы, кучу произведений. Мы делились с отцом: он говорил — до обеда я поработаю, после обеда ты можешь играть, сколько влезет. А сам уходил гулять по окрестностям. Зимой там было фантастически красиво: чистейший белый снег. Можно было санки, лыжи привозить — что угодно. Кататься, бродить, ходить. Так что это была настоящая идиллия. Творческая идиллия. Созданы все условия».

Мы в свою очередь не раз встречали, хоть и мельком, упоминания об этом месте в воспоминаниях композиторов из-за рубежа.

На главном коллаже с этим материалом мы повесили люстру. И не просто так, эта деталь в Тау-Тургене особенная.

«В основном корпусе висела люстра, и когда заходишь — внимание сразу поражала именно она. Гигантская. Такая, которая свисала с потолка через второй этаж вниз. Знаете, когда этажи сквозные: нет потолка, поднимаешься по лестнице, идёшь по террасе, а люстра свисает почти до первого этажа — до уровня головы человека. Чешский хрусталь — самый модный материал тех лет. Зеленоватый оттенок, как водопад. Она стоила 40 тысяч рублей по тем временам. Совершенно гигантская цифра — четыре „волги“ условно».

Интересно, у кого сегодня висит эта люстра, если вообще висит? Обстановка остальных домов роскошью не отличалась. Это было чистое, скромное, но уютное и удобное убранство. Кое-где ещё остались обои.

Пустые плафоны от люстр. И другие инженерные детали.

Знаменитый кафель.

Паркет.

Деревянные ставни, балконные двери и тюль на форточках.

Постепенно Дом творчества стал лишаться своих обитателей. Музфонд СССР прекратил существование, и финансирование прекратилось. Люди, которые трудились, чтобы Дом творчества был раем на земле, стали уходить в поисках другой работы.

Сколько стоит и что будет?

Кадастровая стоимость участка — 21 млн тенге. При этом рыночная цена земли, вероятно, гораздо выше. 

Речь точно не идёт о миллиардах и вряд ли даже о сотнях миллионов тенге (за землю). Недавно участки с похожим территориальным местонахождением выставляла на торги Компания по управлению возвращёнными активами. Продажу самого небольшого ломтя земли в 50 гектаров начали с 36 млн тенге, а всего его оценили в 51 млн тенге (кадастровая стоимость — 705 тысяч тенге). И это при том, что участок в 7,14 раза больше, чем территория под Домом творчества!

Семь гектаров исторической земли под Тау-Тургенем это 700 соток, или 70 дач по 10 соток. Средняя рыночная стоимость за десять соток земли на агрегаторах по продаже дачных участков в Тау-Тургене — 10 млн тенге. То есть мы могли бы говорить о потенциальной стоимости участка в 700 млн тенге? Нет.

Семь соток Дома композиторов — другая история: газ, вода, свет — все коммуникации в случае серьёзного строительства придётся прокладывать заново. К тому же целевое назначение участка — невероятно важная деталь, которая становится серьёзным ограничителем.

Территория и в самом нацпарке, и в его окрестностях косвенно связывается с первым президентом. Южные земли называют вотчиной Нурсултана Назарбаева. В 2022 году Azattyq-ruhy писали, что внутри заповедника некоторые участки во владении у Болата Назарбаева обрели целевое назначение «промышленность, транспорт, связь, оборона, нужды национальной безопасности и космической деятельности». Учитывая, что вся территория должна была быть в составе земель сельскохозяйственного назначения либо земель особо охраняемых природных территорий, такая классификация — нонсенс.

С вопросами о том, что можно сказать о кадастровой стоимости земли, как можно оживить территорию и к каким рискам следует быть готовыми, мы обратились к архитектору Жанне Спунер.

«Кадастровая стоимость редко отражает реальную рыночную. Особенно если участок уникален по локации. Соседство с нацпарком — это и преимущество, и ограничение. Инвесторы, скорее всего, смотрят на участок как на редкий актив с высоким потенциалом, но одновременно и с высоким уровнем рисков»,
объяснила архитектор.

Дом композиторов также имеет категорию земель «сельскохозяйственного назначения» для использования под дом отдыха. Чтобы развернуть на участке крупную коммерческую деятельность, потребуются юридические правки. Но нам известно, что Союз композиторов не планирует продавать свою землю — возможно, речь идёт о доверительном управлении или других формах совладения.

«Назначение земли определяет, какие виды использования допустимы. Если земля числится под дом отдыха, то строительство полноценного гостиничного комплекса потребует изменения целевого назначения. Это достаточно сложная процедура, которая требует согласования. Ещё более серьёзное ограничение — земли сельхозназначения, они предназначены только для сельскохозяйственных нужд. Чтобы построить там объект отдыха, придётся переводить в другую. Это долгая и непростая процедура, требующая не только юридических, но и экологических согласований».

Что касается экологии участка, если там развернётся масштабное строительство, под вырубку могут пойти деревья. А те здания, которые мы показали, вряд ли удастся восстановить.

«Возможно, старые корпуса не подлежат восстановлению, только это вопрос экспертизы, иногда здание удаётся спасти и адаптировать под новые функции, сохранив часть аутентичного духа. Лично я бы попробовала восстановить исторические корпуса и вписать туда современные или попробовать интегрировать отдельные домики целиком или частично. Что касается деревьев, тут нужно подходить очень аккуратно. Важно провести лесопатологию и затем создать дендроплан: зафиксировать, какие деревья можно сохранить, какие в аварийном состоянии, какие нужно дополнительно высадить. Экологическая составляющая должна быть встроена в проект с самого начала», подчёркивает архитектор.

Мы поинтересовались у Жанны, какая реализация проекта на её взгляд была бы максимально органичной и чего стоит опасаться?

«Санаторий Союза композиторов — не просто участок земли, а часть культурного наследия, связанного с нашей богатой музыкальной историей. Уникальное соседство с нацпарком накладывает дополнительные ограничения, но и открывает большие возможности. На мой взгляд, здесь органично могла бы появиться функция, связанная с тихим отдыхом, культурой, музыкой, творчеством — тем, что поддерживает дух этого места, а не противоречит ему. Это может быть небольшой центр творческих резиденций, бутик-отель с камерной атмосферой или современный дом отдыха с упором на экотуризм. Потенциально здесь можно развивать формат slow tourism — отдых без суеты, с ориентацией на тишину, природу и культуру. Это всё больше востребовано у аудитории, которая готова платить за уникальный опыт. Вместо массовой застройки коттеджами, которые перегрузят инфраструктуру и испортят ландшафт, можно сделать камерный, экологичный проект с высоким качеством сервиса. Это и будет бизнес-модель: меньше гостей, но выше чек. Важно снизить главные риски — потерю культурного слоя и экологического баланса. Если будет сделан проект быстрого заработка, это приведёт к хаотичной застройке и конфликту с общественностью. Второй риск — юридический: категория земли и её назначение. Если они не будут корректно изменены, это в будущем может привести к судебным спорам. Третий риск — социальный. Общество воспринимает такие места как часть общего наследия, и любая закрытость вызывает подозрения». 

Председатель Союза композиторов пока не готов делиться подробностями о планирующемся проекте. Сейчас идёт согласование деталей с инвестором. Редакция будет следить за развитием событий и постарается рассказать о том, как всё-таки реализуют многовекторную идею.

Читайте также:

• «Про меня говорите что угодно, но не про театр». Директор КазНТОБ представила новую казахскую оперу
• Успехи казахстанских музыкантов. Новые шедевры
• Музыканты почтили память основоположника казахстанской скрипичной школы Айткеша Толганбаева