13 лет прикован к постели: как живёт семья полицейского, которого в центре Алматы сбил автобус

1 июня 2011 года на пересечении улицы Назарбаева (тогда ещё Фурманова) и проспекта Абая столкнулись автобус и машина патрульной полиции. Многие помнят это ужасное ДТП. Полицейский Ануар Байтурсынов с тех пор, вот уже более 13 лет, прикован к постели и на ноги вряд ли когда-нибудь встанет. А водителя автобуса не осудили даже на день: отпустили из зала суда по амнистии. Orda.kz поговорила с женой Ануара и выяснила, как семья человека, пострадавшего на службе, живёт всё это время и помогло ли ему как-то государство. 

В тот день заместитель командира специализированного батальона управления дорожной полиции ДВД города Алматы Ануар Байтурсынов проверял посты, выставленные вдоль улицы Фурманова, там должен был проехать аким города Ахметжан Есимов. Но автобус буквально снёс машину полицейского.

С тех пор вот уже 13 лет отец троих детей с диагнозом «тяжёлое состояние после открытой черепно-мозговой травмы» прикован к постели и, как говорят врачи, на ноги никогда не встанет. Он в сознании, но говорить не может, двигаться практически тоже, только немного шевелит руками. Почти ничего не видит, лишь очертания предметов. Но рядом с ним все эти 13 лет его жена Гульжан, которая изо дня в день борется за его здоровье и, по сути, за его жизнь.

Я понимаю насколько вам тяжело, не было ли желания уйти от тяжело больного человека? 

— Никогда и не думала бросать его. Всегда думала о сыновьях, о том, как я им буду смотреть в глаза, как в зеркало буду смотреть на себя, если брошу Ануара. Мы с ним прожили до того страшного дня 15 лет. И мне было с ним хорошо, я была самой счастливой женщиной. Ну как можно быть с человеком, когда всё прекрасно, и бросить, когда ему невыносимо больно морально и физически?

С Ануаром у вас была безоблачная жизнь?

— Ну как вам сказать. У нас с ним трое сыновей. Первенец родился с диагнозом тугоухость. Мы были молоды; ему 21, мне 20, и, конечно, такой вердикт врачей для нас был шоком. Мы стали бороться за его здоровье. Постоянно ходили по врачам, операции, реабилитация. Через три года у нас родился второй сын с таким же диагнозом. Это было тяжело перенести. Но несмотря на свою сложную работу, на то, что Ануар уходил, когда мы ещё спали, и приходил, когда мы уже спали, я и дети всегда чувствовали его поддержку, его помощь, его заботу и любовь. В редкие выходные он полностью занимался детьми, давая мне возможность отдохнуть, отвлечься. На нашу долю выпали испытания, которые мы прошли вместе. Наши дети начали говорить, пошли в школу, стали слышать, пусть даже с помощью аппаратов. И после всего этого я должна была его бросить?

Но ведь теперь шансов нет. Не с кем посоветоваться, есть, извините, только тяжёлая ноша.

— А для меня он есть, с его стойкостью, добротой, нежностью. Мне говорили: если бы он умер, тебе бы было намного легче. А я благодарю Всевышнего, что он оставил его живым. Сыновьям всегда нужен отец. Какой бы он ни был, в каком бы состоянии ни находился, им нужен отец. И я до сих пор даю им понять, что главные решения у нас принимает папа. Когда они отпрашиваются у меня с ночёвкой или хотят что-то сделать, где должно быть веское отцовское слово, я им говорю: «Идите и спросите у отца, если он разрешит, то я буду не против».

Получается, что вы поддерживаете Ануара не только физически, но и морально?

— Естественно. Я знаю, что он не сможет ответить детям, но он своими жестами, пусть и еле заметными, с нами беседует. Тем более мы научились с ним разговаривать. Я показываю ему буквы, и мы составляем слова. 

Все эти годы у вас не было собственного жилья, вам не выделили квартиру, хотя Ануар получил инвалидность при исполнении служебных обязанностей. 

— К сожалению, это так. Но мы благодарны, что в прошлом году на День независимости при помощи Аппарата президента нам выдали квартиру. Но мне самой было очень тяжело уезжать из того дома, потому что там каждый уголок напоминал мне Ануара здорового, весёлого, сильного. Я смотрела, например, на диван, и перед глазами был тот Ануар, который его поднимал, переставлял. Там мы были счастливы, здесь же мне ничто не напоминает о тех беззаботных днях.

Неужели акимат Алматы за эти годы ничем не помог? 

— О чём вы? Акимат нам ничем не помог, ни материально, ни морально. Вся помощь шла от МВД, от Департамента полиции, от его сослуживцев, которые до сих пор его не забывают, приходят поздравить с какими-то праздниками, просто заходят его навестить. Каждый приход коллег для Ануара радость. Он помнит их голоса, даже их номера телефонов. 

А на что вы жили и живёте?

— Я сразу поняла, что вся помощь, которая идёт от государства, то есть МВД, она временная. Поэтому всё, что приходило от них, от сослуживцев, отправляла на депозит и деньги тратила только на лечение Ануара. Я получала пенсию на двоих детей с инвалидностью, пенсия мужа, эти деньги уходят на житьё-бытьё. А потом, я никогда не баловала детей в вопросе финансов. С собой в школу давала бутерброды с яблоком и 200 тенге на дорогу. На каникулах они подрабатывали: аниматорами, рекламу расклеивали. Знаете, я очень требовательна и строга к себе, и так же отношусь к близким.

Но этих денег ведь всё равно не хватает на многое?

— Очень большая помощь была от Центра помощи инвалидам и семьям погибших сотрудников правоохранительных органов города Алматы, которым руководил Асылбек Оспанов. Центр оплачивал садик, обучение детей в вузах. Благодаря ему я отдохнула на Алаколе, на горячих источниках. То есть пока был жив Асылбек ага, нам помогали, и мы чувствовали эту поддержку. К сожалению, после его смерти в декабре прошлого года центр закрылся, поэтому прекратилось финансирование.

Насколько мне известно, от выплаты морального ущерба были освобождены и виновник аварии, и автобусный парк?

— Водителя в первый же день заседания вообще отпустили из зала суда по амнистии. Миллион тенге морального ущерба нам возместил автобусный парк. 

А виновник ДТП?

— Нет. Пока шло следствие, нам звонили его родственники, предлагали помощь, обещали помогать, но как только водителя освободили, они, мне кажется, даже забыли о нашем существовании.

То есть в его жизни ничего не изменилось, а ваша поделилась на «до» и «после». Как вы пережили такое решение суда?

— Уже не помню. Было больно, обидно, но для меня тогда было важно одно — вытащить Ануара из комы, помочь ему встать, вылечить. Кроме него, для меня ничто и никто не существовали. 

А как дети пережили эту трагедию?

— Очень тяжело было среднему сыну. В тот год ему было 11 лет. Алим сильно любит отца. Они были друзьями. А случилась эта трагедия, и он остался один на один с ней. Я полностью занималась мужем, дети остались на втором плане. И он замкнулся, закрылся в себе. Я чувствую, что в такой резкой перемене характера, в тех детских травмах, которые он пережил в одиночестве, виновата я.

А ваш младший сын, как он воспринимает отца? Он наверняка не помнит его здоровым, а постоянно видеть лежащего беспомощного человека, каково это? Как вы ему объясняете, что его отец не такой, как все? 

— Я боялась рожать третьего ребёнка, потому что у двоих старших такой диагноз, боялась, а вдруг и третий родится нездоровым. Но меня всегда поддерживал Ануар. Говорил, что всё будет хорошо, что мы со всем справимся, что он рядом. Мы почти через 10 лет решились на третьего ребёнка. Ждали девочку, но родился Амиржан. Он, конечно, не помнит отца ходячим, но у него такая огромная любовь к нему. Он с детства рядом с ним. Может часами лежат рядом, гладить его руки, сейчас сидит подолгу возле него, сам иногда его кормит. У Ануара такой сильный дух, такая аура, что всегда это чувствуешь, дети это тоже ощущают.

Возможно, это так, но, по-моему, это отношение к отцу в детях воспитали вы. Но откуда столько силы? Столько терпения, мужества?

— Видимо, у меня судьба такая с самого рождения. Нас в семье пять девочек. Мы с сестрёнкой двойняшки. Вначале родилась она, меня никто и не ждал. То есть даже врачи не предполагали, что мама беременна двойней. И я, как говорится, всем препаратам назло вылезла на этот свет. С детства была боевой и стойкой, говорит мама. А потом я окончила наше хореографическое училище, где с восьми утра до восьми вечера постоянные занятия, тренировки, репетиции.

Вы такая улыбчивая, от вас веет таким теплом и светом, что сторонний человек никогда и не подумает, что с 20 лет ваша жизнь — сплошная борьба: сначала за детей, потом за Ануара. По мне это ад, который просто убивает здорового человека.

— Первые шесть лет с того дня я была полностью занята Ануаром. К сожалению, отодвинула на второй план детей, а старшие были подростками. Себя я вообще отодвинула на последнее место. Но потом поняла, что так нельзя. Надо браться за себя. Окончила курсы кройки и шитья и стала шить. Платья, пальто, куртки, сумки. Сама придумываю модели и творю. Кстати, к вопросу — на что живу. Это мое увлечение мне сейчас неплохо помогает финансово. Одежду я себе не покупаю, сама шью.

Так вы отвлекаетесь от проблем?

— Да. Вы понимаете, как это тяжело: видеть в таком состоянии своего любимого человека. Каждый день поднимать его, проводить все процедуры, слышать его стоны, потому что ему больно, помогать ему сесть, прилечь. Это тяжело, очень. Но я не хочу никому это показывать. Не хочу жаловаться, не хочу искать сочувствия, делиться своими проблемами. Кому это нужно? Никому. Это мой человек, мои испытания, моя судьба. Если бы мне пришлось ещё раз пережить это, вернуться в то время, я сделала бы тот же выбор. Зная, каково это, я бы не бросила его никогда. Я бы всё равно была с ним.

Читайте также:

• Начался суд по ОПГ, похищавшей одиноких людей с психическими болезнями. Как подделывали доверенности и завещания
• Проклятие Капустина Яра: как живут казахстанцы, на чьи земли всё время падают ракеты из России
• Министр здравоохранения РК обещала найти деньги для больницы в Риддере