Проклятие Капустина Яра: как живут казахстанцы, на чьи земли всё время падают ракеты из России

15 сентября 2024 15:59 Архат Рахимжанов

Капустин Яр — российский ракетный полигон в Астраханской области. Часть его находится на территории Западного Казахстана. Так ещё с советских времен. Сегодня Россия арендует эти земли. Корреспонденты Orda.kz приехали в Уральск, чтобы рассказать про полигон, где Москва испытывает свои ракеты. А ещё мы поговорили с людьми, которые рядом с ним живут.

От Уральска до полигона больше 550 километров. Дорога сложная: кочки, буераки, зигзаги. Часть трассы вообще не заасфальтирована. Пока мы ехали до полигона, машина всё время подпрыгивала. По такой дороге — только на джипах. Жители сёл по пути в Уральск нередко попадают в аварии. Это ещё одна проблема, кроме соседства с Капустиным Яром.

Беспредел по-кремлёвски

Нагим Тажмуратов — наш гид по Капустиному Яру. Он бизнесмен, активист, бывший депутат областного маслихата. Считает, что полигон — проблема, которая лишает эти места будущего. Из-за испытаний на нём люди болеют раком, рождаются с генетическими отклонениями. Как следствие — мало живут. На территории полигона пасётся скот: коровы, бараны, верблюды. По полупустыне резво бегают сайгаки. Сам полигон занимает почти 50 % земель Бокейординского района ЗКО. Земля, переданная под испытания, — в огромных воронках. Это следы от взрывов.

«Если ты случайно попадёшь в эту яму зимой после снегопада, ты хоть умри, но не сможешь выбраться из неё. У нас очень не хватает земли для выпаса скота. Сейчас крестьянские хозяйства не могут найти места для выпаса и держат его у себя в хозяйствах. У нас в Бокейском районе более 500 человек состоят на учёте у врачей. Из них 112 — дети с инвалидностью», рассказывает Тажмуратов.

Воронка образовывается от удара ракеты об землю. Глубина ям достигает 12 метров. В них скапливается вода, её пьет скот, а это мясо едят люди. Неудивительно, что каждый второй в зоне риска заболеть раком, говорит Нагим ага. Радиация в этих водах превышает норму, утверждает наш гид. В прошлом году после одного из взрывов проводились замеры, показатели превысили норму в четыре раза. С заключением специалисты обратились в прокуратуру, но обращение замяли. Нагим Тажмуратов утверждает: после случая в 2023 году экологов сюда уже не отправляют. Полигон превратился в огромную бесконтрольную территорию. Согласно договору, Россия обязана проводить работу с населением. Предупреждать о взрывах, вывозить людей в безопасное место, тушить пожары. Ничего из этого Москва не выполняет, говорят жители Бокейординского района ЗКО. Аренда с Кремлём по Капустину Яру продлена до 2030 года.

«Контроля с нашей стороны нет. Никто не исследует, не смотрит, вместо того чтобы беречь здоровье нашего народа, наши отдали землю. Россия делает, что вздумается, хотят стрелять — стреляют. Последствия видит население, живущее на этой территории. А по сути, по договору они должны тушить пожары, сеять траву», сетует Нагим Тажмуратов.

Об интенсивности взрывов можно судить по словам местных жителей. Одни говорят — грохот слышен в определённые дни недели. В январе может прилетать по субботам, а летом — по понедельникам. Кто-то говорит, что взрывают раз в месяц. Сколько всего прилетело ракет, где они упали, никто официально это не разъясняет. Статистика если и ведётся, то внутренняя, военная. И, вероятно, засекреченная.

По всей степи разбросаны куски металла: осколки ракет. После взрыва они разлетаются — горячими — и поджигают траву. Так в поле происходят пожары. Хотя на полигоне установлены цели-мишени: ракеты, летящие из Астраханской области, должны попадать в них, вокруг специально выкопан круговой окоп, чтобы огонь не распространялся на остальную часть полустепи. Но по целям россияне не попадали уже давно. Это видно даже по зелёной траве, растущей рядом с мишенями. Ракеты летят в рандомные места, взрываются, горят. По договору так быть не должно.

От полигона до Хан Орды — час езды. Это один аулов, пострадавших от испытаний. Ехать до села в ночь рискованно, ужасные дороги. Вместе с Нагимом ага мы остановились у местных чабанов. В степях у них точка. Дом в две комнаты, есть интернет. Круглый год они присматривают за скотом, который пасётся в полупустыне. Они работают здесь уже больше полугода. Говорят, в степи опасно, когда идут испытания. Лошади, коровы, бараны звука взрывов пугаются. Сразу бегут на точку.

Её зовут Улбеке

На следующей день мы оказались в ауле Хан Орда. В советское время это был центр с мощным животноводством, здесь жило около шести тысяч человек. Теперь люди уезжают, и одна из причин — близость к полигону, он в 20 километрах отсюда. Сейчас в деревне чуть менее двух тысяч человек. Большинство — старики, женщины и дети. Мужчины в основном пасут скот. Уезжают в степи — на точки.

Одна из жительниц села — Айман Мамбетова. Она нигде не работала, за пределы Орды никогда не выезжала, разве что в Уральск — и то только к врачам. Вот уже 29 лет она присматривает за своей дочерью Улбеке. Свекровь мечтала о внуке, так и назвала: пусть будет мальчик. У Улбеке тяжёлая форма ДЦП.

«Она была бледной, грудь не брала. До четырёх лет не ходила. Когда исполнилось четыре, сказали отвезти в Уральск на комиссию. Направили в психбольницу. Сказали: развитие плохое. Нас поставили на учёт, лежали в больнице. Два года не давали I группу инвалидности, каждые два года мы проходили обследование», рассказывает Айман Мамбетова.

Улбеке нигде не училась, её не взяли даже в коррекционную школу. Попытки хоть чему-нибудь научить дочь бесполезны, говорит её мама. К своим 29 годам девушка умеет ходить, есть, разговаривать жестами. На этом всё. Улбеке от государства получает семь тысяч тенге в месяц. Этого едва хватает на такси в одну сторону из Хан Орды в Уральск. Айман и муж держат скот, тем и живут. Но в этом году продажа скота идёт плохо. Он еле-еле набирает вес. Летом ещё и урожай сена был плохой. Его косят рядом с Капустиным Яром. Айман переживает: осенью и зимой с деньгами будет тяжело. Но главное — ухудшается состояние Улбеке. Приступы всё чаще. Девушка стала рвать на себе волосы, бить себя.

«24/7 я рядом с Улбеке. Боюсь, что что-то выпьет и испортит что-то, нахожусь рядом, даже дверь не запираю, как бы что не сломала. На работу меня не берут. Получаем пенсию, на неё берём лекарства, БАДы, витамины. Платим за еду, газ, свет, интернет».

Айман уверена: виной всему полигон. Ни у мужа, ни у неё в роду людей с подобными заболеваниями не было. Улбеке — средняя. У старшей и младшей сестёр проблем со здоровьем нет. Одна уже замужем, другая скоро окончит школу. Женщина рассказывает: детей с разными отклонениями в Хан Орде немало. Она общается с другими родителями. Они советуются друг с другом: как поддержать ребёнка, когда у него начинается приступ, в какую клинику пойти, к какому врачу обратиться. Семья очень хотела бы переехать в город.

Недуг из поколения в поколение

Ризабеку Сапиоллину 28 лет. Работает на точке — смотрит за скотом. Иногда перебивается халтурой — стройка. После армии сразу женился на Кенжеганым Ибрагимовой. Она выучилась на повара, но не работает. Присматривает за двумя сыновьями. Младшему Ералы четыре года, но он до сих пор не ходит. На шестом месяце Кенжехан сказали — с плодом проблемы. Молодая семья решила рожать. У Ералы не работают рука и нога, он отстаёт в развитии.

Характер у него сложный, когда играет с детьми, бывает, что может ударит, укусить. Поэтому часто играет сам с собой. Ризабек и Кенжехан считают, что на здоровье сына полигон повлиять мог. Но нужны исследования, а их никто не проводит.

Ризабек — коренной житель Хан Орды. Звуки взрывов ракет, запах сгорающего топлива ему знакомы с детства. Но несмотря на близость к полигону, семья уезжать никуда не хочет. В семье Сапиевых маленький Ералы не единственный с врождённой аномалией. У дяди Ризабека, младшего брата отца, нанизм.

Асылбеку Искалиеву 35 лет. Он был женат. Есть дочь. Она родилась здоровой. Семейная жизнь у него не сложилась — с женой уже давно развёлся. С тех пор он на попечении старшего брата. Помогает ему в хозяйстве — пасёт лошадей и коров, присматривает за домом на точке. Скромный, немногословный. Мужчина рос до девяти лет. Заговорил в этом же возрасте. В школу так и не пошёл. Руки были настолько маленькими, что мальчик не мог удержать даже карандаш. Жил с родителями до их смерти, как и положено младшему по казахским обычаям. Пока сверстники учились, он управлялся с хозяйством. Причина всех бед не только их семьи, а всей Хан Орды — полигон, считает его старший брат.

В потоке истории

Майдан Батыров — аксакал Хан Орды. В молодости работал шофёром в совхозе, развозил мясо. Рассказывает: в те времена на Капустином Яре взрывы были чаще. Рождалось много недоношенных детей с инвалидностью.

«Сколько ни говори, правительство верить даже не хочет, они всё равно своё делают. Приезжают к нам из министерства люди, а ничего не меняется», говорит Батыров.

В 90-е на полигоне начался бардак, продолжает Майдан ата. Военные части расформировали, контролирующие уехали, а взрывать не перестали. Испытаний стало меньше, но случаев со смертельным исходом больше. Тогда сельчане разбирали уже разорвавшиеся снаряды на металлолом. Потом его сдавали, так и зарабатывали. Бывало, вроде бы использованная ракета взрывалась. Мгновенная смерть.

«Два-три человека умерло. На этом поле ракет, самолётов полно было. После 90-х годов всё растаскали и унесли в Россию. Там были микросхемы, дорогие, вот они их и растаскали».

Болезнь по наследству

У внучки Бибигуль Шокаевой Каусар каждый день приступы эпилепсии. Для бабушки это уже рутина. У неё пятеро детей. Дочка и сын родились с отклонениями. Болезни подхватило уже следующее поколение. Диагноз поставили Каусар в восемь лет. В школу она не ходит, есть и одеваться сама не может, не играет, не смотрит на людей.

В Уральск из Хан Орды Бибигуль с больной внучкой приезжает два-три раза в месяц. Летом, конечно, чаще. Зимой дороги заметает. В Хан Орде она живёт с сыном, Нурсултану 30 лет, у него умственная отсталость, парализована рука. Матери в деревне помогает по хозяйству, очень хочет устроиться на работу, чтобы помогать семье деньгами. Но пока никуда не берут.

Бибигуль вышла замуж в 21. Всю жизнь занималась детьми. Работать возможности у неё не было. Да и как, если одна из дочерей, Анаргуль, всю жизнь была прикована к постели. Она умерла в 20 лет. В 2002 году Бибигуль похоронила мужа. С тех пор растила детей сама. Двое сыновей и старшая дочь Раушан родились здоровыми. Именно у неё в Уральске останавливается Бибигуль. Раушан работает техничкой, муж — в финансах. Поженились сразу после окончания школы, недавно получили льготную ипотеку как многодетная семья, детей у них пятеро. Женщина говорит, каждую беременность тщательно проверялась. Боялась родить больного ребёнка.

К вечным трудностям герои этого репортажа будто бы привыкли. Сложности встроились в их жизни. Они радуются, смеются, работают, рожают детей, мечтают. От этого все отчётливее задаёшься вопросами: на самом ли деле причина несчастий всех этих людей — полигон? И если да, почему государство ничего не делает? И почему на эти вопросы власти не отвечают?

Читайте также:

атом мутации рак россия и казахстан

Лента новостей

все новости