В клетке собственного тела: как живут в Казахстане трансгендерные люди

В России приняли закон о полном запрете смены гендерного маркера и проведения операций для трансгендерных людей. Казахстанские правозащитники и врачи, наравне с мировым сообществом, назвали инициативу соседнего государства – бесчеловечной

По официальным данным, в нашей стране комиссию для разрешения трансгендерного перехода в среднем за год проходит около восьми человек, но до финальной точки – переоформления документов, доходят не все. Многие годами живут с прежними удостоверениями личности, постоянно доказывая свое право «быть», сталкиваясь с дискриминацией и унижениями.

Корреспондент Orda.kz. узнал, как сегодня живут в нашей стране люди, рожденные не в своем теле и что нужно поменять в отечественном законодательстве, по их мнению.

Что произошло в России?

Новый российский закон вводит полный запрет на всё, что связано с трансгендерными людьми:

• запрет психологической помощи;
• запрет на приём гормональных препаратов;
• запрет на смену документов и получение разрешающих справок;
• запрет на проведение операций даже для тех, кто уже сменил документы.

Мама, у вас мальчик, наверху просто перепутали

Александр переехал в Астану из России ещё в 2019 году. Встретил казахстанку на просторах интернета, влюбился и женился. О том, что девять лет назад его паспорт был на имя Александры родственники супруги даже не догадываются. Он старается не посвящать никого в подробности своей прошлой жизни.

"Вот что меня бесит в журналистах: когда нужно писать вдумчивые материалы о реальных проблемах людей, в том числе и трансперсон, почти никого из СМИ нет. А как только случится что-то, в чём даже косвенно замешан человек, совершивший переход, даже если он это скрывает, тут же все заголовки будут пестреть тем, что «Трансгендер избил несчастную девушку» или «Трансгендер сбил человека». Это мерзко. Вытаскивать особенности, которые как национальность, ничего не говорят о личности. Ещё хуже, когда данные человека получают от официальных органов и тиражируют их, ещё и вместе с фото. Получается, что мы фактически никак не защищены законодательно от этого. Наш бэкграунд всегда можно раскопать и разрушить нам жизнь. Я могу 20 лет прожить с новыми документами, но везде и всегда мне придётся указывать, что в таком-то году я их поменял и почему. Нас без конца сравнивают с психическими больными, с педофилами, растлителями», – говорит Александр.

Российский закон о запрете трансгендерного перехода он называет геноцидом. По его словам, тысячи людей теперь лишены возможности улучшить свою жизнь или сохранить её в принципе.

«В Казахстане никто, кроме активистов, не считает, сколько трансгендерных людей совершают суицид, потому что не могут сделать переход. А сколько подростков это делают, потому что не понимают, кто они и как с этим жить? На самом деле это очень большая цифра. И в России теперь все эти люди, по сути, обречены жить вопреки или умереть. Им даже запрещено теперь оказывать психотерапевтическую поддержку. А дисфорию, которая выворачивает тебя наизнанку, не убрать лекарствами, да и трансгендерность не лечится, потому что это не болезнь. Нельзя выпить таблеточку и стать "нормальным" в том понимании, в котором это видит российское правительство. Жизнь большинства трансгендерных людей в буквальном смысле зависит от возможности начать гормональную терапию и поменять документы".

Вспоминая прошлое, Александр говорит, что свое отличие от других почувствовал примерно в четыре года.

«У меня случилась истерика, а у родителей – шок. Я умолял сделать мне операцию, чтобы я мог быть нормальным мальчиком. Мне объясняли, что я нормальная девочка и что эта блажь пройдет". 

Александр признаётся, что, в принципе, с родителями ему повезло. При рождении его назвали гендерно-нейтральным именем и не заставляли соответствовать стереотипам, потому что после развала СССР взрослые были заняты выживанием, а не воспитанием детей. 

"Я рос среднестатистическим мальчиком начала 90-х. Донашивал одежду братьев, носил короткую стрижку, играл в конструктор и машинки, дрался и лазил по крышам. Когда я понял, что операцию мне не сделают, замкнулся и начал жить так, как мне удобно. Малознакомые ребята даже не догадывались, о том, кто я, когда мы играли во дворе. Меня это устраивало и я наивно полагал, что так будет всегда".

Проблемы начались в школе, когда ему пришлось носить форму – платье и фартук, а также пытаться доказать одноклассникам, что он свой, а не "странная девочка с короткой стрижкой". 

"Никакой информации у меня не было. Не было ни компьютеров, ни интернета. И я даже не понимал, что я такое. Сам с собой разговаривал в мужском роде, а остальное воспринимал как некую альтернативную реальность. Вот я Александра, ученица пятого класса, это такая маска, она мне нужна, чтобы надо мной не смеялись. А потом случился переходный возраст. Начала расти грудь, появились менструации. И это была трагедия! Чтобы это понял обычный человек, ему нужно представить, что он, если он мужчина, медленно начинает превращаться в женщину. При этом все вокруг радуются, говорят, что так и должно быть. А ты знаешь, что так быть не должно, что это противоестественно! Но каждый день ты смотришь, как меняется твое тело. Ты не хочешь, чтобы оно менялось, но это происходит. Я думал, что сойду с ума".

Мужчина говорит, что ему потребовалось много лет, чтобы понять и принять себя. По его словам, если бы о трансгендерности было больше информации, решение к нему пришло бы гораздо раньше и с меньшими потерями и проблемами. Он отмечает, что даже придя в психотерапию, он не сразу нашёл специалиста, который понимал, как работать с трансгендерными людьми. 

"Я впервые в жизни услышал, что я нормальный, что я – трансгендерный мужчина. Так начался долгий путь принятия себя и хождения по инстанциям. А потом сложный разговор с семьёй и друзьями. Пришлось вычеркнуть из жизни много людей, но я ни о чём не жалею".

Разговор с родителями случился незадолго до начала гормональной терапии. Саша в то время уже прошёл комиссию и получил все необходимые справки. 

"Родители боялись, что я стану лесбиянкой, а я пришел и сказал, что я мужчина. Мать кричала, что я буду инвалидом, что член мне все равно не пришьют и так далее. Кстати, пластическая коррекция половых органов – вполне существующая процедура, но на самом деле, когда мое тело стало меняться, изменилось и ощущение себя. Теперь мне уже неважно, что у меня в штанах. Я получил всё, что хотел. Я Александр, мне 39 лет, у меня прекрасная жена и друзья. У меня больше нет ненависти к самому себе, нет сомнений и дисфории. Мое тело и мои ощущения полностью совпадают. С родителями не общаемся уже почти девять лет. Моё право – жить свою жизнь, как хочу, их право – не принимать меня тем, кто я есть".

Самое главное было – выжить

Двадцатитрехлетняя Саманта считает, что тема трансгендерности не должна быть табуированной. И если её рассказ позволит людям больше узнать об этом, она будет счастлива.

С раннего детства Саманта живет в Алматы. Много занималась самообразованием, окончила немало различных курсов, но конкретной профессии так и не получила. Да и со школой не сложилось. Из-за буллинга одноклассников пришлось забрать документы раньше. Дело в том, что Саманта родилась мальчиком.  

“Мне было года четыре, когда я поняла, что не ассоциирую себя с мужчиной. Мне хотелось делать те вещи, которые не свойственны стереотипному мальчику. Я говорила об этом маме, но она отвечала, что когда я вырасту, у меня будет жена и это будет её дело – отращивать волосы, украшать себя, вести себя женственно".

Она признается, что ждала, что все эти мысли и ощущения пройдут, но становилось только хуже. Девушка постоянно чувствовала, что с ней что-то не так. Её пугало то, что скоро начнется пубертатный возраст и её тело будет меняться, приобретая мужские черты. Тогда и было принято решение начать гормональную терапию.

"Меня поняла и поддержала мать, а вот с другими родственниками не задалось. Меня выгнали из дома. Старшая сестра, которая занималась моим воспитанием, хотела положить меня в психиатрическую лечебницу. В общем, от меня отвернулись почти все. Но сейчас я в хороших отношениях и с сестрой и с мамой”.

Решение Саманты стоило ей не только отношений с родственниками. Пришлось рано взрослеть и брать ответственность за себя. Однако, гормонотерапия, которую она начала в переходном возрасте, дала свои результаты. По внешнему виду Саманты невозможно предположить, что она родилась мужчиной.

“Мне было четырнадцать, когда я начала принимать гормоны. Было трудно, так как жила самостоятельно и обеспечивала себя. Пришлось даже украсть документы сестры, так как не могла устроиться на работу, а мы с ней похожи. Сейчас я занимаюсь много чем: волонтёрство, сексработа, вебкам моделинг, развиваю свой бизнес, связанный с одеждой”.

Несмотря на то, что у Саманты уже сделаны феминизирующие операции, документы на женское имя она до сих пор не получила. В её случае это не так просто. Саманта родилась в Беларуси, а запрашивать оттуда свидетельство о рождении, по её словам, практически бесполезная трата времени. Поэтому девушка надеется получить новый паспорт позже и уже в другой стране.

 На вопрос о том, что было самым сложным на пути, который она выбрала, Саманта отвечает честно:

“Самое сложное было – выжить. Я была совсем одна. Мне не хватало поддержки. Было много угроз в соцсетях и морального насилия. До физического пока не доходило, но мне бы хотелось, чтобы законы поддерживали трансгендерных людей, а особенно подростков".

Она считает, что в Казахстане необходимо ужесточить наказание не только за буллинг и насилие над трансгендерными людьми, но так же за издевательство над ними со стороны полиции и госслужащих. По её словам, таких историй слишком много.

Саманта говорит о том, что важно пересмотреть и систему смены документов для трансгендерных людей, чтобы убрать из списка требований наличие операций, а также снизить возраст, с которого можно начинать гормональную терапию. Потому что для многих эти вопросы в буквальном смысле касаются жизни и смерти.

 Я думал, что один такой на весь Казахстан

Борьба с внешним миром или борьба с собой – тот выбор, который делает рано или поздно каждый человек, родившийся не в своем теле. Исключением не стал и Руслан, который начал жизнь с чистого листа в 32 года.

Сейчас он один из активистов "Alma -TQ" – инициативы, которая оказывает помощь и поддержку трансгендерным людям. А когда-то Руслану казалось, что он один такой на всю страну.

"Я понял, что отличаюсь от других людей наверно лет в пять, но полное осознание и принятие себя произошло в 32 года. Долго жил, пытаясь играть роль, которую мне навязало общество. Строил карьеру. А потом понял, что больше так не могу, как будто живу чужую жизнь, которая мне не приносит счастья. Впал в депрессию и не знал, как быть дальше".

Ему было страшно думать о том, как родные воспримут новость о том, что он собрался проходить комиссию. Не ясно, что делать с работой и как вообще смотреть людям в глаза, когда они узнают, кто он на самом деле. Но несмотря на опасения Руслана, реакция родственников была крайне адекватной.

"В первую очередь я рассказал обо всём маме. Она меня не только поддержала словом, но и делом – поехала со мной на комиссию. Батя был в шоке, но через год принял меня. Сейчас уже сыном называет и это, черт побери, приятно. Остальные родственники тоже поддержали".

А вот с друзьями вышло иначе – не все были готовы принять выбор Руслана. Некоторые сообщили, что продолжат называть его женским именем. Тогда он просто прекратил общение, решив, что такие люди ему не нужны.

"Некоторые сказали: «ну наконец-то», «женишься хоть». Работу менять не пришлось, потому что я всегда был маскулинным и когда начал ломаться голос, просто сказал, что хожу в тренажёрку и тренер прописал бады, от них голос сел".

Руслан поменял удостоверение личности спустя 1,5 года после получения всех необходимых справок и проделанных операций. Пройдя этот путь он уверен, что требование обязательного хирургического вмешательства для того, чтобы оформить новые документы, необходимо убрать из законодательства как можно скорее.

"Представьте, человек уже начал гормональную терапию и перестал внешне соответствовать прежним документам, а денег на операцию у него ещё нет, или она ему не нужна по внутреннему самоощущению. При этом тебя не берут на работу из-за того, что ты, к примеру, внешне уже выглядишь как мужчина, а по документам – женщина. У многих начинаются проблемы в учебных заведениях и любых других учреждениях. Тебе приходится постоянно испытывать стресс, объясняя и доказывая. То есть, ты каждый раз вынужден совершенно постороннему человеку выкладывать про себя очень личные вещи. Это ненормально. Это огромный стресс и унижение. Многие сталкиваются с оскорблениями и прочими неприятными моментами. И потом, человек имеет право сам решать, нужны ли ему операции по коррекции тела. Во всех развитых странах давно отказались от этой практики. И я считаю, что необходимо ввести наказание за дискриминацию. Думаю, если бы мы были защищены законом, то было бы немного проще справиться с трансфобией в обществе".

Он признаётся, что не особо надеется на то, что положение дел касательно трансгендеров в Казахстане улучшится в обозримом будущем. Считает, что кроме самих трансгендерных людей, их судьба никому не интересна, как обществу, так и государству. Поэтому они должны заботиться о себе сами. Законы, которые принимает государство, по его словам, способны только осложнять жизнь уязвимых групп и всех граждан в целом.

 Мне часто угрожали и до сих пор угрожают

В историях транслюдей, которые согласились поговорить с корреспондентом Orda.kz, есть и тяжелые эпизоды. Как правило, рассказывают о них будничным тоном. Возможно, дело в защитной реакции психики, а возможно, в том, что выбирая себя настоящего, трансгендеры заранее готовятся к любым проявлениям агрессии со стороны общества. Нормализация такой платы за право быть собой ужасает.

У Альбины Голдстар из Костаная есть и принятие родных и профессия, которая ей по душе. Она дипломированный повар-кондитер. Как и все девушки, Альбина любит красивые наряды и макияж, тусоваться с подругами и хочет нравиться.

О её трансгендерности семья узнала случайно, когда на одном из онлайн-эфиров со знакомой, девушка призналась, что хочет замуж за высокого и красивого мужчину.

“Про меня узнал весь район, родители, родственники. Одна из девушек, которая смотрела мой эфир, сделала скриншот экрана и разослала его всем. Мне позвонила сестра, она плакала навзрыд. Мы поговорили немного, я ей всё объяснила, и она поняла меня. Я тогда почувствовала себя так, как никогда раньше. Я хотела созвониться ещё с одной сестрой, но она сказала: “Для меня ты умер”. Я ответила: “Не умер, а умерла”. С тех пор мы больше не общались”.

Сейчас девушке двадцать лет, недавно она приехала в Алматы, чтобы пройти комиссию и получить право на официальный приём препаратов и других изменений. Процесс не быстрый. Может занять несколько месяцев.

“Соседи не знали сначала, а потом одни были в шоке, а другие поддержали маму”.

О себе Альбина говорит, как о сильной личности, которая преодолевает все трудности. Она вспоминает, как однажды после встречи с подругами возвращалась домой в одиночестве. На темной улице её остановила компания мужчин, попросили прикурить. 

“Я ответила, что не курю. Они спросили, почему я не так выгляжу, мол, ты же мужик. А когда я попросила их отойти, начали меня бить. Один следил, чтоб никого не было вокруг, второй пинал ногами, третий наносил удары кулаками по лицу”.

У Альбины сохранились фотографии последствий избиения, которые она выложила в инстаграм с подписью: “Посмотрите, что делают эти уроды, вот так они к нам относятся!”

"Мне в целом часто угрожали и до сих пор периодически угрожают, были и другие случаи, когда меня били за то, что не нравится, как я выгляжу. В колледже был буллинг со стороны однокурсников. Но на моём пути изменений самое сложное было принять себя такой, какая есть на самом деле".

К сожалению, никакого наказания за свои действия напавшие на девушку мужчины не понесли. Она спаслась бегством. На вопрос, что нужно изменить в стране, чтоб ей было комфортно и не страшно жить, она отвечает однозначно:

“Я хочу, чтобы люди поняли наконец, что мы не опасны. Мы никого не убиваем, не воруем, ничего плохого не делаем. Мы просто хотим жить, как все. Жизнь одна, и за меня её никто не проживёт так, как я хочу. Потому я хочу быть собой, и чтобы никто не трогал меня и таких как я”.

 Мой ребёнок имеет право на счастье

В "Alma -TQ" есть прекрасная инициатива, когда родители трансгендерных людей могут встретиться, пообщаться тет-а-тет и поддержать друг друга. Они признаются, что принять своего ребёнка настоящим – непростая задача, и родителям тоже нужна помощь на этом пути.

"Когда мой ребёнок сказал мне, что она мне дочь, а не сын, я испытала шок и неприятие. Было очень много чувств и волна страхов. Прежде всего, я испугалась за её жизнь, за те последствия, которые принесёт ей её выбор. Как она адаптируется в обществе, вдруг её будут буллить, отвернутся друзья, что будет с её работой. И как я могу её защитить и уберечь от этого", – рассказывает Аида Кали, мама Алуы, одной из трансгендерных девушек.

 Женщина вспоминает, что эмоции нарастали. Пришла боль от утраты того ребёнка, которого она знала и к которому привыкла. Одновременно были страхи за здоровье новообретённой дочери, потому что она не знала, что такое гормонотерапия, и как вообще происходит весь процесс.

"Я не знала вообще ничего об этом. Меня также волновало, найдёт ли она себе пару, будет ли у неё вообще нормальная сексуальная жизнь. И меня захлестнуло чувство вины. Я спрашивала себя: может быть, это я виновата, может, я что-то не так сделала? Почему вообще это происходит?"

Аида говорит, что в первые дни надо дать волю чувствам, надо отгоревать, поплакать и читать информацию. Знания об особенностях жизни трансгендерных людей успокаивают и дают ответы на миллиард вопросов.

"Принятие приходит тогда, когда понимаешь, что жизнь твоего ребёнка – не твоя жизнь, и не тебе решать, как ему или ей жить. Материнская любовь не должна привязываться к прошлому, к образу ребёнка и к родительским ожиданиям. Это про эгоизм, а не про любовь. Я сжигала в памяти всё и смотрела на неё по-новому каждый день. Вызов был брошен, и надо бороться за её счастье. И это захватывающее перевоплощение".

 
  
Аида часто бывает на встречах родительского чата и на собственном примере убедилась, что родители трансгендерных людей нуждаются в помощи и поддержке ничуть не меньше, чем их дети.

"Конечно, им необходима помощь и, прежде всего, поддержка других родителей, которые уже прошли через это. Они должны знать, что не одиноки и что все их переживания будут поняты и приняты. Ребёнок будет безмерно счастлив и благодарен, если его не отвергнут, а примут таким, какой он есть. Ему в миллион раз тяжелее, ведь он должен пройти тернистый путь перехода". 

 Она поясняет, что первый год – самый трудный. Говорит, что нужно быть готовыми ещё и к неприятию общества.

"Хейт есть. Чаще молчаливый, отстранённый. Недоумение и злорадство. Всё это есть. Но внешне люди обычно боятся высказывать тебе что-то, если видят твою внутреннюю силу. Потому что, как только родитель сам примет своего ребёнка, никто уже не сможет его расшатать. Сделать больно, конечно, смогут. Но задавить и сломать уже нет".

Конфликт прав и закона

Ирину Ленскую знают, пожалуй, все трансгендерные казахстанцы. Она психиатр, кандидат медицинских наук и председатель лечебно-консультационной комиссии при Республиканском научно-практическом центре психического здоровья. Именно эта комиссия и принимает решение о том, разрешить человеку трансгендерный переход или нет. Процедура длительная и непростая.

 В состав комиссии входят:

• три врача-психиатра (один из которых имеет специальные познания в области сексопатологии);
• уролог;
• гинеколог;
• терапевт;
• эндокринолог;
• психолог.

С 2015 года Ленская принимает активное участие во всех форумах, посвящённых проблемам гендерной неконгруэнтности (несовпадения – прим. ред.), включая мировой съезд в Амстердаме.

О недавнем законе, который приняли в отношении трангендерного перехода в России, она говорит с ужасом.

“Авторы этого законопроекта не имеют представления о гендерной неконгруэнтности, и этим препятствуют здоровым людям получить необходимую помощь в виде гендер-утверждающих медицинских процедур! Запрет, который они утвердили на законодательном уровне, противоречит всем консенсусным научным данным, способствует умножению страданий трансперсон и увеличению суицидов. Он вызывает у специалистов только гнев и стыд”.

Впрочем, казахстанские законы тоже не дают поводов для гордости. Сейчас смена гендерного маркера в документах у трансперсон в Казахстане происходит только на основании операций. Ленская говорит, что пока преодолеть эту “норму” не удалось.

“Проблема в низкой информированности, некомпетентности и зашоренности законодателей, порой в чистой трансфобии! Степень медицинского вмешательства трансгендерный человек решает только сам, и только он должен определять, какие гендер-утверждающие процедуры помогут достичь ему гармонии с собой. Никто не вправе диктовать или требовать проведения медицинских процедур, и тем более инвазивной хирургии и связывать это с юридическим гендером – получением документов!”

По словам врача, в среднем за год комиссию для получения справок проходит около восьми человек, а первичный осмотр психиатра посещают порядка шестнадцати. Отказов в выдаче справок с 2014 года было немного, максимум пять. И каждый такой случай проходит через стационар, чтобы выяснить, не является ли стремление к гендерному переходу признаком психического расстройства.

Причиной отказа в разрешении на гендерный переход могут стать: 

• подтверждённый диагноз ППР (преждевременное половое развитие);
• наличие генетических и хромосомных аномалий;
• соматические особенности, которые могут осложнить процесс гендерного перехода и стать угрозой для жизни и здоровья человека;
• отрицательные результаты первого этапа – гормональной заместительной терапии.

 По словам Ленской, далеко не все медики готовы работать с трансгендерными людьми даже по базовым вопросам здоровья.

Это влияет на число обращений к врачам при возникающих проблемах. Люди просто понимают, что им откажут в помощи, унизят и причинят моральные страдания и поэтому постепенно отказываются от диагностики. Этот фактор влияет напрямую на качество и продолжительность жизни трансгендерных людей.

Хотя в последние годы небольшую динамику в сторону большей информированности и принимающего отношения среди специалистов медицинской сферы Ленская всё-таки отмечает, но тут же подчёркивает, что это “капля в море”.

“Не все коллеги понимают, что помощь в прохождении гендер-утверждаюших процедур и есть долг каждого медработника. Только мы можем помочь трансперсонам достичь гармонии и прожить свою единственную жизнь в согласии с внутренним самоощущением”.

Ленская отмечает, что изменить ситуацию поможет только адекватная информация и просвещение общества, поэтому говорить о трангендерности необходимо.

С ней согласна и юрист Татьяна Чернобыль. Она консультирует Alma-TQ по правовым вопросам и считает, что принятый в России закон – кровожадный. 

“Отказ человеку в закреплении гендерной идентичности нарушает ряд обязательств в области прав человека. В том числе, права на здоровье, частную жизнь, права на свободу от, по меньшей мере, унижающего достоинства обращения, если не пыток. На право ребёнка трансгендерных родителей расти и воспитываться в семье".

По словам юриста, этот закон показывает, насколько вероломно государство может позволить себе вторгаться в личную жизнь человека из непонятных "совершенно дремучих соображений", вместо того, чтобы помогать гражданину, как того требуют обязательства государства.

"Боюсь, теперь в России это повлечёт либо вынужденное бегство трансгендерных людей из страны, либо незавидный образ жизни, возможно, вплоть до волны самоубийств. По сути, людям отказывают в юридическом, то есть считай в гражданско-правовом, да и просто правовом, признании, то есть в возможности быть и оставаться собой”.

 О современных законах, регламентирующих гендерный переход в Казахстане, юрист говорит с сожалением. 

Сейчас в Казахстане трансгендерный переход доступен людям с 21 года, но гендерный маркер в документах можно изменить только после, так называемой, хирургической коррекции пола.

“Такое требование, по оценке ООН, приравнивается к пыткам. В мае 2023 года Комитет ООН против пыток в своих рекомендациях Казахстану указал о необходимости отмены этого требования в Кодексе о браке (супружестве) и семье. А также об отмене требования о наличии психиатрического диагноза для смены документов. Также речь шла и об учреждении недискриминационной процедуры, основанной на воле человека, с предоставлением ему необходимой психологической и социальной поддержки”, – говорит Чернобыль.

Куда могут обратиться трансгендерные люди в Казахстане за помощью и поддержкой

Alma-TQ - казахстанская трансгендерная инициатива, чьей целью является улучшение качества жизни и усиление сообщества трансгендерных, транссексуальных, гендерно неконформных и гендерно небинарных людей в Казахстане.

КМБПЧ – казахстанское международное бюро по правам человека и соблюдению законности.

Читайте также: 

• Постельная математика: сколько денег мог бы заработать Казахстан на проститутках
• Дискриминация и насилие: как живут транс*люди в Казахстане
• Проституция в Казахстане: секс-работницы из Эфиопии, гей-эскорт и сутенёрши из соцсетей