За что опять судят журналиста? Олег Гусев опубликовал данные из открытых источников

В Алатауском районном суде Алматы рассматривается уголовное дело темиртауского журналиста Олега Гусева, сообщает Orda.kz. Он обвиняется по ч. 5 ст. 147 УК РК «Нарушение неприкосновенности частной жизни и законодательства Республики Казахстан о персональных данных и их защите». Наказание по ней предусматривает лишение свободы на срок от трёх до семи лет. 

Гусев в августе 2023 года написал статью о конфликте между новыми владельцами алматинского рынка «Кенжехан» и торговцами-арендаторами. Рассказывая читателям об одном из участников противоборствующих сторон, Елене Садвакасовой, он раскрыл сведения, которые якобы составляют её личную и семейную тайну. А именно: указал на две её судимости и два факта привлечения к административной ответственности. Гособвинение считает, что Гусев действовал умышленно, желая очернить деловую репутацию потерпевшей и создать негативный образ в глазах окружающих. 

Сам подсудимый отметает все обвинения. Он заверяет, что действовал строго по закону, получив информацию о криминальном прошлом потерпевшей из открытой базы данных Судебного кабинета. Гусев считает, что в судебной практике нашей страны создаётся опасный прецедент, когда любого журналиста-расследователя могут привлечь к уголовной ответственности за его профессиональную деятельность. Достаточно одного заявления недовольного героя публикации. Мы расскажем, как это происходит на практике.

Источник информации

Дело Гусева поступило в Алатауский районный суд города Алматы в июне 2025 года. Там его перенаправили по территориальности в Темиртау, по месту прописки журналиста. Однако потерпевшая сторона опротестовала это решение, поэтому дело вернули.

Рассматривает его сейчас судья Алатауского райсуда Талгат Давлетниязов. Гособвинение поддерживает прокурор Серик Мусарали. Представитель потерпевшей стороны — адвокат Адам. Интересы подсудимого представляют адвокаты Оралбай и Дуйсенгали. 

Судья объявил процесс открытым, однако запретил журналистам снимать себя. Гособвинитель и потерпевшая тоже высказались против съёмок. Мнение её представителя узнать не удалось, поскольку он участвовал в заседании онлайн. Фотографировать себя разрешили лишь подсудимый и его адвокаты. 

Поводом для недовольства потерпевшей стали две статьи журналиста Олега Гусева, опубликованные на сайте «Новое телевидение». Первая — «Как олигархи вкупе с Министерством торговли лишают простой народ базаров и рынков» — вышла 3 августа 2023 года. Вторая — «„Кенжехан“: алматинские силовики с помощью маргиналки хотят посадить троих журналистов» — вышла 21 июля 2024 года. 

В обеих статьях автор упоминал о криминальном прошлом Елены Садвакасовой. Следственные органы городского департамента полиции Алматы усмотрели в этом нарушение сразу двух действующих законов РК — «О СМИ» и «О персональных данных и их защите», поэтому возбудили против него уголовное дело. Вот как расписана суть обвинения в официальном документе:

«Согласно ст. 21 закона „О СМИ“, журналист обязан получить согласие физического лица на распространение в СМИ личной, семейной, врачебной, банковской, коммерческой и иных охраняемых законом тайн. Однако Гусев, будучи опытным журналистом и имея широкую аудиторию в социальных сетях Telegram, Facebook, TikTok, „Одноклассники“ и видеохостинге YouTube, а также на интернет-канале „Новое“, не соблюдал обязанность уважать законные права и интересы физических лиц. Желая очернения репутации, чести и достоинства Садвакасовой, он неправомерно распространил персональные данные без согласия субъекта», зачитал прокурор. 

Что это были за персональные данные? Оказывается, сведения о судимостях и административном наказании потерпевшей. Гособвинитель перечислил их в суде:

«Елена Валерьевна Садвокасова, девичья фамилия — Ручкина. В 2004 году приговором Турксибского районного суда города Алматы приговорена к трём годам шести месяцам лишения свободы за грабёж. В апреле 2010 года привлекалась Алматинским СМАС к административной ответственности за хранение марихуаны, получила 10 суток ареста. В августе 2010 года привлекалась к административной ответственности за хранение марихуаны, 10 суток ареста. В 2016 году приговорена Алатауским районным судом к трём годам условно за причинение тяжкого вреда здоровью сожителя по неосторожности, то есть проникающее ножевое ранение в брюшную полость, ножевое ранение в грудь с повреждением лёгкого».

По версии обвинения, журналист Гусев нарушил конституционные права потерпевшей на личную и семейную тайну, разгласив без её разрешения сведения о её криминальном прошлом. Тем самым он, дескать, причинил Садвакасовой существенный вред, который выражался в ухудшении состояния её здоровья, создания в семье напряжённой обстановки, школьном буллинге её несовершеннолетнего сына и презрительном отношении окружающих. 

Поначалу Гусеву предъявляли обвинение по ч. 4 ст. 147 УК РК «Нарушение неприкосновенности частной жизни». Но затем переквалифицировали его на более тяжкий, пятый пункт, поскольку он распространил крамольные сведения в СМИ. Его мнение на этот счёт процитировало издание «Республика»:

«Осуждение журналистов по таким надуманным основаниям создаёт весьма опасный для свободы слова прецедент. Потому что тогда и насильники, и убийцы, и педофилы, и коррупционеры будут писать заявления на тех моих коллег, кто на основании судебных актов будет рассказывать об их преступлениях. И я даже не о свободе слова и законности говорю, а об отсутствии здравого смысла». 

Кстати, Гусев был не первым журналистом, кто написал о судимостях Садвакасовой. Ранее это сделали его коллеги Ирина Московка и Александра Алёхова. Он ссылался на их статьи в своих авторских публикациях, поэтому его адвокат Дуйсенгали просит суд вызвать журналисток в качестве свидетелей, чтобы выяснить, из каких источников они черпали информацию. 

В обвинительном акте о журналистском тандеме говорится вскользь:

«21 июля 2024 года Гусев, находясь у себя дома, в городе Темиртау, публикует статью „Кенжехан: как алматинские силовики с помощью маргиналки хотят посадить троих журналистов“. Он распространил сведения о Садвакасовой без её согласия, а также поделился ссылкой на ранние публикации. В том числе журналистки Алёховой, где Садвакасова охарактеризована как представительница одной из древнейших профессий». 

9 апреля 2025 года провели судебную филологическую экспертизу. Чью статью — Гусева или Алёховой — исследовали специалисты, прокурор не уточнил. Он зачитал заключение экспертов, нас же заинтересовал только один абзац:

«Смысловое значение высказывания „состоит на учёте в полиции как представительница древнейшей профессии“ означает „занесена в списки лиц, подлежащих регистрации в правоохранительных органах в качестве женщины, занимающейся проституцией“. Общая направленность публикации определяется как информирование широкого круга читателей о негативной деятельности Елены Валерьевны Садвакасовой. В публикации использована лексема „хабалка“. Она выражена в неприличной форме и носит оскорбительный характер в отношении чести и достоинства Садвакасовой». 

Потерпевшая обвинила весь журналистский цех в предвзятом и однобоком освещении дела Гусева и посетовала на троллинг в соцсетях. Потому-то и просила суд провести процесс в закрытом режиме:

«Я заявляла два ходатайства. Одно из них о закрытом процессе, так как в соцсетях я попадаю под буллинг. Журналисты печатают, не зная всей правды, всей сути этого уголовного дела и судебного процесса. Они делают преждевременные выводы, что бедного Гусева по беспределу закрыли и что прокуратура совместно с управлением сфабриковали на него дело».

Потерпевшая утверждает, что подсудимый и его коллеги взяли информацию о её судимостях из закрытого источника информации. Мол, поэтому для неё стало шоком прочитать о себе такое в СМИ: 

«Уважаемый суд! Мы все знаем, что информация, которую распространили журналисты, из закрытой базы данных МВД. Эта информация нанесла мне колоссальный ущерб. Я дважды вешалась. Я боюсь. Мой ребёнок в школе под буллинг попал. Сейчас мои персональные данные, моя семейная тайна окажется вообще на всём Казахстане. В связи с этим прошу не довести мою семью и меня до крайности. Прошу закрытый процесс. Это моя жизнь, моя тайна!» 

Гособвинитель, потерпевшая и её представитель настойчиво просили судью Давлетниязова провести процесс в закрытом режиме. Они ссылались на то, что будут заслушиваться сведения из личной и семейной жизни Садвакасовой, и свидетельские показания будет давать её несовершеннолетний сын. Однако судья отказал им, объявив процесс открытым и разрешив журналистам пользоваться сотовыми телефонами и диктофонами для записи показаний участников. 

Свобода слова под угрозой?

Подсудимый Олег Гусев не считает себя преступником. Он вообще не понимает сути предъявленного обвинения, так как оно расплывчато:

«Мне непонятно обвинение. Пусть прокурор разъяснит, что конкретно в моих публикациях являлось личной и семейной тайной. И ещё прокурор не сослался на законы, которые запрещают мне как журналисту публиковать персональные данные из Судебного кабинета. Нет такой нормы на сегодня. Я себя не признаю виновным и буду добиваться оправдания».

Его адвокаты сразу ходатайствовали о прекращении уголовного дела в отношении подзащитного. Они ссылались на то, что Гусев получил информацию о судимостях Садвакасовой из открытой базы данных Верховного суда. А раз он в своих статьях оперировал официальной, то есть проверенной информацией, у которой не было каких-либо ограничений вроде пометки «не для публикации», то и спрашивать с него нечего.

«Мой клиент Гусев является авторизованным пользователем Судебного кабинета. Он действовал правомерно, поскольку использовал информацию, которое государство уже распространило. Таким образом, вышеуказанные обстоятельства свидетельствуют об отсутствии в действиях моего клиента состава преступления. Он осуществлял законную профессиональную деятельность журналиста и опубликовал общедоступные данные и сведения о личной жизни Садвокасовой, которые содержались в судебных актах. Прошу суд прекратить уголовное дело за отсутствием состава уголовного правонарушения в действиях моего клиента»,сказал адвокат Оралбай. 

Защитник акцентировал внимание суда, что свободу слова и гласность в стране гарантирует Конституция, а также законы «О СМИ» и «О персональных данных и их защите». Никто не вправе запретить журналисту публиковать статьи на любые темы, за исключением случаев, когда это касается защиты государственных секретов. 

Как опытный журналист Гусев перед публикацией проверил сведения о судимостях Садвакасовой. Он не добавлял от себя ничего лишнего и не использовал инсайдерскую информацию. Его примеру последовал второй адвокат, когда перепроверил данные о потерпевшей. 

«Я запросил судебные акты о судимостях Садвакасовой. Получил копию приговора Турксибского районного суда Алматы от 23 февраля 2004 года, два постановления специализированного межрайонного суда по административным правонарушениям Алматы от 5 апреля 2010 года и 4 августа 2010 года. А также последний приговор Алатауского районного суда города Алматы от 12 декабря 2016 года. Эти судебные акты подтверждают достоверность информации о судимостях Садвакасовой, которые опубликовал Гусев. Их необходимо приобщить к материалам уголовного дела, так как следователь и прокурор этого не сделали. Поэтому, уважаемый суд, прошу приобщить три адвокатских запроса в судебные инстанции, а также четыре судебных акта в отношении Садвакасовой», сказал адвокат Дуйсенгали.

По словам защитника, он также обратился с адвокатским запросом в комитет информационной безопасности Минцифровизации и комитет информации Минкультуры. Просил чиновников дать разъяснения. Например, может ли журналист собирать сведения о судимости лица из закрытых источников и в дальнейшем использовать их в своих статьях? Какие ограничения предусмотрены действующим законодательством в отношении журналиста при публикации сведений из открытых источников без согласия человека? Какими нормами регулируется право журналиста на сбор и распространение информации в РК? Адвокат зачитал в суде ответы чиновников и попросил приобщить их к делу. Вот один из них:

«12 июня 2025 года и. о. председателя комитета информации Минкультуры Исмагул предоставил мне справку, что Судебный кабинет — это официальный интернет-портал, предназначенный для обеспечения прозрачности судебной информации. Согласно ст. 66 закона „О доступе к информации“, судебные акты обязаны публиковаться на сайтах судов. За исключением случаев, когда акт признан закрытым для общего доступа. Журналист имеет право собирать информацию из открытых источников, включая Судебный кабинет, при условии соблюдения законодательства о защите персональных данных. Если информация о судимости содержится в судебных актах, размещённых в открытом доступе, то такая информация может быть законно использована в журналистских материалах».

Защита попросила суд организовать онлайн-трансляцию открытых судебных заседаний по делу Гусева на YouTube-канале Верховного суда. По мнению адвокатов, это позволит обеспечить максимальную прозрачность и гласность судебного разбирательства. Правозащитники и журналисты могли бы лично наблюдать за ходом процесса и убедиться в объективности и беспристрастности суда.

Гусев полностью поддержал ходатайство своих адвокатов. Но его прервали на полуслове.

«Это касается всего журналистского цеха. Если осудят меня, то можно будет после этого любого журналиста, который хоть раз писал о приговорах...»начал было журналист.

Но вмешался представитель потерпевшей стороны Адам. Он участвовал в заседании онлайн, поэтому ему послышалось, будто подсудимый фамильярно отозвался о Садвакасовой, как «эта красавица». Из-за этого он попросил судью сделать замечание Гусеву, однако тот пояснил ему, что сказано было «это касается». Подсудимый продолжил выступление:

«Тогда можно будет осудить любого журналиста. Например, суд по делу Бишимбаева шёл в прямом эфире, и все казахстанские СМИ об этом писали. Если меня осудят, то всех моих коллег, кто напишет обо мне, можно будет судить. Поэтому чтобы это было действительно гласно, покажем, как работает у нас правосудие и свобода слова».

Гособвинитель Мусарали попросил суд отказать в ходатайстве защиты, так как не видел оснований для трансляции заседаний по делу Гусева в режиме онлайн. Потерпевшая также выступила против видеотрансляции процесса.

«Уважаемый суд, участники процесса! Я — не Бишимбаев, я никого не убивала, а жила своей жизнью. Я замужем, у меня семья, дети. Столкнулась с беспределом на рынке, пошла за народ. В связи с этим попала под буллинг. Вы и так позволили участвовать в судебном процессе журналистам. Прошу отказать в ходатайстве, так как считаю это лишним. Процесс будет резонансным тогда, когда на скамье будет сидеть Ким, Мамушина (новые владельцы рынка Кенжехан — прим. авт.), кто напрягал народ, и ихние журналисты. Вот тогда я понимаю, будет резонанс. Прошу не напрягать меня!» 

Судья тут же спросил потерпевшую, кто её напрягает в суде? Садвакасова опять заявила, что страдает от нападок журналистов, но судья перебил её вопросом: «Кто-то мучает вас в суде?» Потерпевшая стала в очередной раз ссылаться на личную и семейную тайну, но судья прервал её, сказав, что она повторяется. 

В итоге судья отказал защите в онлайн-трансляции процесса.

«Суд постановил отклонить ходатайство, поскольку согласно положению Конституции РК, закону „О судебной системе и статусе судей“ и УПК РК, в полномочия председательствующего судьи не входит организация онлайн-трансляции. Что касается фотографирования и применения средств аудио- и видеозаписи, то суд в начале судебного заседания не запретил никому из представителей СМИ делать это». 

Предварительные слушания закончились весьма неожиданно. Произошла небольшая словесная перепалка между судьёй и гособвинителем. Это произошло после того, как служитель Фемиды обратил внимание прокурора на некорректную формулировку заключительной части обвинительного акта. Она состояла в том, что при квалификации обвинения прокурор использовал частицу «либо».

«Неприемлема формулировка „либо“, поскольку решается судьба человека. Санкция ч. 5 ст. 147 предусматривает лишение свободы. Поэтому приведите обвинительный акт в соответствие с требованиями закона, то есть исключите слово „либо“ или замените его на предлог „и“, если вы предъявляете обвинение в совокупности!»потребовал судья.

Как мы поняли, прокурор вменяет подсудимому два способа совершения преступления: распространение сведений о частной жизни лица, составляющую его личную или семейную тайну, и причинение существенного вреда правам и законным интересам лицу в результате незаконного распространения иных персональных данных. Однако в обвинительном акте он вместо частицы «и» использовал «либо», что недопустимо, поскольку в таком случае квалификацию можно будет трактовать двояко.

«Я в своей мотивировочной части всё изложил. Тут есть распространение данных и существенный вред. Просто ошибся, от себя добавил „либо!“»воскликнул гособвинитель. 

Судья сообщил, что откладывает проведение судебного заседания на следующий день. Прокурор тут же предупредил, что не успеет к тому времени подготовить обновлённую версию обвинительного акта.

«Суд обязывает вас!» не сдержался судья. 

Прокурор всё равно повтори, что не успеет, потому что у него есть другие судебные процессы. Судья никак не отреагировал на реплику гособвинителя, а назначил заседание на 11 часов утра следующего дня. Он также попросил представителя потерпевшей стороны Адама явиться в зал суда и участвовать впредь на процессе офлайн. 

Тревожный звоночек

Поскольку дело Гусева напрямую касается аспектов профессиональной деятельности журналистов и свободы слова, мы обратились за комментариями к руководителю юридической службы Правового медиацентра Гульмире Биржановой. 

Что вы думаете о деле журналиста Олега Гусева?

— Дело Гусева — это тревожный сигнал для казахстанской журналистики. Если использование информации из открытых источников станет в последующем основанием для привлечения к ответственности в суде, значит, право общества на информацию и свободу слова будет подвергаться серьёзному риску. Есть понятие допустимого контента, и в этом случае, если для журналистов оно останется неясным, это будет создавать эффект запугивания. Редакции и журналисты будут практиковать самоцензуру, опасаясь обвинений за использование персональных данных из официальных источников. 

В ходе следствия Гусеву переквалифицировали обвинение с п. 4 на тяжкий п. 5 уголовной статьи 147. Хотя с самого начала было понятно, что он распространил информацию о потерпевшей с использованием массмедиа. Как вы думаете, с чем может быть связано ужесточение обвинения?

— Это выглядит как избирательный подход со стороны правоохранительных органов. Учитывая, что Гусев занимался журналистскими расследованиями. Мне кажется здесь забывают, что журналист действует в интересах общества, а не из-за мести. Ну и плюс пропорциональность и соразмерность в таких делах. Давайте вспомним кейс Данияра Адилбекова (журналист, приговорённый в октябре 2024 года к четырём с половиной годам лишения свободы за «распространение ложной информации и ложного доноса о коррупции» — прим. авт.). Надеюсь, что в копилке уголовных статей, используемых в отношении журналистов, не появится новый инструмент.

Гособвинение и защита в суде по делу Гусева ссылается на закон РК «О персональных данных и их защите». Можете ли вы указать его пункт, который чётко предусматривает случаи использования персональных данных без согласия субъекта?

— Это п. 6 ст. 9 «Сбор, обработка персональных данных без согласия субъекта» закона. Там говорится об использовании персональных данных «в осуществлении законной профессиональной деятельности журналиста и деятельности теле-, радиоканалов, периодических печатных изданий, информационных агентств, сетевых изданий либо научной, литературной или иной творческой деятельности при условии соблюдения требований законодательства РК по обеспечению прав и свобод человека и гражданина». Считаю, что подобные кейсы не могут рассматриваться как вмешательство в частную жизнь, поскольку информация уже была обнародована государственным органом. Вмешательством в частную жизнь можно считать лишь публикацию сведений, полученных незаконным способом или без общественного интереса. Моё мнение: в данном случае Олег Гусев действовал в рамках закона.

Лет 10 назад редко кто-либо из чиновников или правоохранителей ссылался на защиту персональных данных граждан. А вот в последние три года об этом только и слышишь.

— Для меня в последнее время тема защиты персональных данных становится триггером. Её часто используют местные исполнительные органы, когда хотят скрыть информацию от журналистов. Это уже стало обыденной практикой. В то же время, когда речь заходит об утечке персональных данных рядовых казахстанцев, мы этой защиты не видим.

Автор: Майра Увалиева

Читайте также:

• «Ему даже не дают извиниться»: что известно о деле журналиста Адилбекова
• ArсelorMittal в Люксембурге – барьер для казахстанских прокуроров или шанс?
• «Дело Олега Гусева»: нюансы свободы слова по-казахстански