Суп с червяками, плохое медобслуживание и побои охранников: на что жалуется осуждённый в Казахстане иностранец

О том, как осуждённый за грабёж, но так и не признавший свою вину гражданин Таджикистана борется с нарушением прав человека в казахстанских тюрьмах, рассказывает Orda.kz

35-летний гражданин Таджикистана Мирмахмад Курбонов отбывает наказание в жезказганской колонии строгого режима. Он утверждает, что сидит за преступление, которое не совершал, в условиях, далёких от цивилизованных. При этом его права нарушаются на каждом шагу. Однако все попытки иностранца достучаться до высоких инстанций и обратить внимание на свои проблемы неизменно натыкаются на глухую стену непонимания. Даже родное посольство Таджикистана остаётся, с его слов, безучастным к его нелёгкой судьбе.

Родственников у Курбонова в Казахстане нет, своей семьи тоже. Соответственно, некому хлопотать за него здесь. У Мирмахмада нет накоплений, собственного движимого и недвижимого имущества. По сути, ему нечего терять, поэтому он открыто борется с пороками уголовно-исполнительной системы нашей страны, прибегая порой к крайним мерам протеста в виде членовредительства и попыток самоубийства. 

Журналисты Orda.kz выясняли, почему осуждённый иностранец оказался в таком незавидном положении, и есть ли у него шансы досрочно освободиться из колонии строгого режима. 

Оказался не в то время не в том месте?

Первым делом мы пообщались с адвокатом, которая представляла интересы Курбонова на стадии кассации. Она высказала своё мнение о ходе расследования уголовного дела своего подзащитного и приговоре суда, а заодно пояснила, почему он вызывающе ведёт себя в местах лишения свободы.

Согласно материалам дела, ночью 6 июня 2017 года трое неизвестных в масках и перчатках совершили в Алматы налёт на дом коммерсантов из Таджикистана – четы Шароповых. Главы семьи в тот момент на месте не оказалось, дома находились его жена и маленькие дети. Под угрозой игрушечных пистолетов, которые бедная женщина с перепугу приняла за настоящие, они заставили её указать место хранения ценных вещей. Добычей грабителей стали 12 тысяч долларов, 1 800 000 тенге, 3 сотовых телефона, игровая приставка и 18 комплектов спортивной одежды. 

Вскоре оперативники задержали четверых подозреваемых, одним из которых был Мирмахмад Курбонов. 

“Мой подзащитный с самого начала заявлял о своей невиновности. Он говорил, что не был знаком с другими подозреваемыми и не участвовал в налёте на семью коммерсанта. В момент совершения преступления он находился совсем в другом месте. Да и потерпевшая не опознала в нём налётчика. Она заявила следователю, что впервые видит Курбонова”, – говорит адвокат Бакытжан Чалабаева.

По словам защитника, потерпевшая опознала двух других грабителей по голосам и телосложению. Прямых доказательств вины Курбонова у следователя не было. При задержании и обыске гостиничного номера, в котором он проживал до своего ареста, полицейские не нашли украденных денег, масок, перчаток и игрушечного пистолета. Казалось бы, досудебное расследование в отношении Мирмахмада можно было бы прекратить за недостатком доказательств, да не тут-то было. 

“Одного из четверых подозреваемых, назовём его К., внезапно перевели в категорию свидетеля с правом на защиту. С этого момента маховик следствия закрутился так, что у попавшего в его жернова Курбонова не осталось шанса на освобождение. Его процессуальные права постоянно нарушались. Следователь не предоставил ему переводчика, хотя знал, что Мирмахмад плохо владеет русским языком, не говоря о том, чтобы читать и писать на нём. Он не дал ему позвонить родным и сообщить о своём задержании, и не поставил в известность посольство Таджикистана в Казахстане. Всё обвинение строилось, в основном, на показаниях того самого свидетеля с правом на защиту. Увы, адвокат, предоставленный Курбонову за счёт государства, не очень-то помог ему в ходе следствия и суда”.

Со слов Чалабаевой, её подзащитного били во время допросов, добиваясь признательных показаний. Однако суд не принял во внимание доводы защиты о том, что к Мирмахмаду применялись незаконные методы ведения следствия. Судья счёл, что телесные повреждения Курбонов получил во время задержания. Несостыковки в показаниях потерпевших и других подозреваемых, которые можно было бы трактовать в пользу Мирмахмада, тоже не учитывались. По мнению защиты, судебное расследование явно шло с обвинительным уклоном.

“Весь сыр-бор разгорелся вокруг похищенных у Шароповых денег. Они заверяли в суде, что хранили все свои сбережения в коробке под кроватью в спальне. Однако они так и не смогли предоставить доказательств, что у них действительно были эти 12 тысяч долларов и 1 800 000 тенге. Более того, потерпевшие заявили об их пропаже не сразу, а спустя день после обращения в полицию. Следователь не назначил проведение судебно-товароведческой экспертизы, которая установила бы точную стоимость похищенного. Поэтому я сомневаюсь в том, что Шароповы понесли крупный материальный ущерб”, – говорит Чалабаева.

8 сентября 2017 года районный суд №2 Жетысуского района города Алматы признал Курбонова виновным по части 4-й статьи 191-й УК РК "Грабёж в особо крупном размере" и приговорил его к 8 годам лишения свободы. Адвокат Чалабаева в своей кассационной жалобе просила оправдать подзащитного, так как он не совершал тяжкого преступления. Однако Верховный суд оставил приговор без изменений. В беседе с нами адвокат обращает внимание на одну важную деталь. 

“В приговоре Жетысуского районного суда говорится, что Мирмахмад должен быть выдворен за пределы Казахстана после отбытия основного срока наказания, и ему запрещено въезжать на территорию нашей страны в течение 5 лет. Однако по факту это решение суда КУИС МВД не выполняет. Мой подзащитный отбыл 2/3 срока, а он до сих пор находится в Казахстане”.

Мы спросили, почему Курбонов оказывает неповиновение законным требованиям администрации учреждения?

“Мирмахмад неоднократно совершал попытки самоубийства в местах лишения свободы. Это был крик его души, акция отчаяния. Он же мотает срок за другого человека, поэтому и возмущается несправедливостью. К тому же, Мирмахмад – дитя гражданской войны, разразившейся в Таджикистане в начале 90-х годов. Он пережил с родными все её тяготы, лишения и страдания, не смог даже учиться в школе, так и остался неграмотным. Естественно, всё это отрицательно могло сказаться на его нервной системе и психике, поэтому он так порой вызывающе ведёт себя. Он представляет собой оголённый нерв, который вспыхивает от любого прикосновения”, – говорит Чалабаева.

Мы переговорили по телефону с самим Мирмахмадом, чтобы узнать его версию случившегося. Хотели понять, почему алматинские полицейские взяли его в оборот в июле 2017 года, раз он, по его словам, был не виновен. 

“Я находился тогда проездом в Алматы. Возвращался из России к себе на Родину, в Таджикистан, но у меня возникли проблемы с документами. Мне нужно было выправить их, поэтому я и задержался в Алматы. Вероятнее всего, полицейские поэтому и прицепились ко мне, что увидели во мне бесправного бедного гастарбайтера, за которого некому заступиться”.

Но почему именно его сделали “паровозиком”, мальчиком для битья? Осуждённый поделился своей точкой зрения на этот счёт.

“Я полагаю, что сотрудники полиции подставили меня, чтобы увести от ответственности своего осведомителя, который был тем самым третьим грабителем. Я имею в виду К., который сначала проходил по делу, как подозреваемый, а потом вдруг в одночасье стал свидетелем с правом на защиту. Обычно такой статус даётся тем, кто активно сотрудничает со следствием и даёт показания против других обвиняемых. Сокамерники говорили, будто бы он являлся осведомителем оперативников одного из районных управлений полиции Алматы. Где сейчас К., никто не знает, так как 6 лет назад он уехал из Казахстана”.

Мы всё-таки не могли понять, почему алматинские полицейские, если верить словам Мирмахмада, так взъелись на него? Теоретически, на его месте мог оказаться любой другой иностранец с просроченными документами на въезд и выезд из Казахстана, но оказался почему-то он. В доверительной беседе с нами Мирмахмад признался, что с 2009 по 2017 года отбывал наказание в колонии в Челябинской области РФ за хулиганство и нападение на полицейских при исполнении ими служебных обязанностей. После освобождения из мест лишения свободы он поехал к себе на Родину, но застрял в Алматы из-за проблем с документами. 

Харакири по-зэковски

После вступления приговора в законную силу Мирмахмада этапировали в одну из колоний ВКО. Там в знак протеста против несправедливого, по его мнению, решения суда он порезал себе живот лезвием. Ему оказали первую медицинскую помощь и подлечили, но он продолжал возмущаться и отказывался выполнять требования администрации учреждения. За это его отправили в дисциплинарный изолятор.

“Я стал протестовать против условий содержаний, чем вызвал недовольство администрации. Меня стали прессовать по малейшему поводу, а на мои жалобы руководство областного ДУИС и прокуратуры отвечала отписками. Мол, указанные в обращении факты избиений не подтвердились, никаких нарушений законности в действиях администрации колонии нет. Но они на самом деле были. Меня истязали контролёры, и я сам слышал, как кричали другие осуждённые, которых также подвергали пыткам”.

По словам Курбонова, в 2018 году вследствие пыток в ВКО погибли трое осуждённых. Мирмахмад пытался обратить на это внимание прокуроров и правозащитников, но тщетно. Его этапировали в Жезказган, а саму колонию в ВКО закрыли. На новом месте у него также возникли конфликты с тюремным начальством, один из которых завершился попыткой самоубийства. Мирмахмад распорол себе живот гвоздём. Его снова подлатали, а потом дали новый срок – 6 месяцев за злостное неповиновение требованиям администрации учреждения, и отправили в Караганду. 

“Я оказался в учреждении АК 159/1 – это карагандинский следственный изолятор, где у меня возник серьёзный конфликт с одним оперативным работником. Он сначала в течение двух месяцев давал мне созваниваться по сотовому телефону с моими родными и близкими, хотя по правилам это запрещено. Звонить можно только со стационарного таксофона. Потом он стал требовать за свою услугу 30 тысяч тенге. Я отказался, и 22 июля 2021 года оперативник избил меня в присутствии других осуждённых. В знак протеста вся наша камера объявила голодовку, а я порезал себе вены и воткнул электрод в живот".

По словам осуждённого, его только через два дня повезли в городскую больницу для оказания медпомощи. Обещали поставить на портал на плановую хирургическую операцию, но так и не сделали этого. 

Мы спросили у Мирмахмада, последовала ли какая-нибудь реакция со стороны уполномоченных органов на его жалобу о вымогательстве оперативника? Он ответил, что нет.

“Я в данный момент отбываю наказание в жезказганской колонии строгого режима. Сижу в одиночной камере в спартанской обстановке, без радио и телевизора. Я – иностранный гражданин, но никаких поблажек в содержании для меня не предусмотрено. Наоборот, я ограничен во всём, так как не пришёлся ко двору администрации”.

С его слов, по всему периметру территории исправительного учреждения установлены видеокамеры наблюдения с выходом на серверы прокуратуры и ДКУИС по Улытауской области. Проверяющие органы в курсе всех дел, что творятся там, так как они смотрят всё в онлайн-режиме. Однако они, по словам Курбонова, не принимают никаких мер. 

“Сколько им не жалуйся, всё без толку. Даже если в ходе проверки наши жалобы подтверждаются, то серьёзно виновных сотрудников администрации не наказывают. Их или отправляют на пенсию, или переводят на другое место службы, или увольняют по собственному желанию, никого из них ещё не посадили”, – говорит Курбонов.

В 2020 году он предпринял несколько попыток суицидов: сначала хотел повеситься с помощью скрученной простыни, затем проглотил ложку и проткнул гвоздём живот. В итоге его прооперировали в Жезказганской многопрофильной больнице, удалив ему часть тонкого кишечника, а затем вернули в колонию. 

“Меня неоднократно показывали врачам-психиатрам как лицо, склонное к суициду и членовредительству. Специалисты рекомендовали поставить меня на диспансерный учёт, но до этого дело не дошло. Если говорить о медицинском обеспечении, то мне не ставят ни группу инвалидности, ни лечат мои хронические заболевания – гастрит, гепатит и геморрой. О том, чтобы освободить меня по медицинским показаниям или условно-досрочно и речи не идёт. Вроде как, я этого не заслужил”. 

Мы в лоб спросили его, а не принадлежит ли он к так называемой “чёрной масти”, то есть к категории особо опасных рецидивистов, не признающих законные требования администрации и насаждающих свои неписаные порядки и правила в среде осужденных? Может, все его рассказы о борьбе за права человека в местах лишения свободы не более, чем прикрытие?

“Я не отношу себя к “отрицалову”, и не претендую на звание авторитета. Я просто всегда говорю людям правду в лицо и отстаиваю своё мнение, а это не всем нравится. Моё имя в переводе с таджикского языка означает "храбрый", вот я подтверждаю его, бесстрашно борясь с системой. К вам я обратился не для того, чтобы вызвать жалость и сочувствие к себе, мне этого не надо, а для того, чтобы общественность узнала о царящем здесь беззаконии".

Собственное расследование

У нашего героя нет денег на оплату услуг адвоката для составления различных ходатайств. Он самостоятельно пишет свои обращения в прокуратуру, КУИС, правозащитные организации и омбудсмену или просит других сокамерников помочь в составлении жалоб. А начиная с осени 2022 года и по сей день, Мирмахмад проводит собственное расследование по факту пыток и нарушения прав человека в жезказганской колонии.

“Меня в 2022 году сильно избили в следственном изоляторе Караганды. Сломали нос и нижнюю челюсть в двух местах. Я обращался с жалобами в ДУИС, но без толку. С тех пор я вместе с ребятами стал скрытно снимать произвол сотрудников администрации на видеокамеру смартфона, чтобы иметь железные доказательства их вины. Правда, нам до сих пор не удалось заснять, как они пытают осуждённых. Сами понимаете, что такие вещи никто из них не позволит заснять, есть только показания самих избитых и запись, где они кричат". 

По словам Мирмахмада, помогают ему в закрытых съёмках товарищи по несчастью, которые фиксируют все нарушения условий содержания осужденных. 

По словам Мирмахмада, они сняли, как осуждённые обнаружили червяков в рисовом супе, затем как они обсуждают некачественное медицинское обеспечение и отсутствие нормальной вентиляции в помещениях, и этап приёмки новой партии сидельцев. 

“Мы едим на обед суп с червяками. По документам для больных осуждённых предусмотрено диетическое питание, однако в реальности такого нет. 1,5 столовой ложки творога и чайная ложка сметаны, 1 яйцо, тонкий кусочек сыра и пару кусочков соевой колбасы – это наш гастрономический предел. Никакие фрукты нам не положены. Нормальную еду выдают только в дни, когда приезжает комиссия с проверкой”. 

По словам Курбонова, лекарства больным осуждённым выдают поштучно, в бумажных треугольных свёртках, без указания названий и дозировок. На свёртке указывается только фамилия зэка и номер его отряда. Как принимать лекарство – догадайся сам или спроси у другого. Однажды осуждённым выдали оксолиновую мазь для профилактики простудных заболеваний, так оказалось, что тюбики были с истекшим сроком годности. 

“Попасть в медчасть на пару дней очень сложно. Это не потому, что там мало мест, а потому что не хватает специалистов и медпрепаратов. Вот и приходится больным осуждённым терпеть и переносить болезнь на ногах, да рассчитывать на друзей и родственников, которые передадут нужное лекарство”.

Говорит Мирмахмад и о бытовых неудобствах осуждённых: старой, протекающей сантехнике в санузле, отсутствии горячей воды и нормальной вентиляции в помещениях. Решётчатые перегородки в спальном помещении преграждают доступ к окнам. 

“Такие перегородки обычно устанавливают в учреждениях чрезвычайно безопасности, проще говоря, в колониях для пожизненно лишённых свободы. Наша колония относится к учреждению максимальной безопасности, по старому – строгого режима, но почему у нас есть такие перегородки, непонятно? Из-за них мы не можем дотянуться до окон, чтобы открыть их и проветрить помещение в жару. Приходиться звать охранника, чтобы он открыл своим ключом перегородку и окно, иначе мы не можем получить доступ к свежему глотку воздуха. Убрать перегородки администрация не хочет, хотя мы неоднократно просили об этом”, – говорит Курбонов.

Что касается этапа приёмки новой партии осуждённых, то, по словам Курбонова, он записал скрытой камерой издалека, как из автозака медленно выходят 2 человека с палочками, а затем выбегают со сцепленными за головой руками 2 осуждённых. Они проходят в какое-то здание, потом раздаются крики. 

“Скорее всего, их в тот момент избивали сотрудники. Они обычно спускают в подвал тех новичков, которые им чем-то не понравились, заставляют их садиться на корточки и бьют головой об стену для профилактики. Следом приходит прокурор и спрашивает у новичков, есть ли у них жалобы, заявления и вопросы? Если кто-то осуждённых начинает жаловаться, то он записывает их претензии и уходит с концами. Никаких мер прокурорского реагирования к администрации учреждения надзорный орган толком не принимает”, – говорит Курбонов.

По его словам, весной 2023 года по подозрению в получении взятки от родственников одного осуждённого сотрудниками Антикора был задержан начальник оперативной части колонии. С тех пор администрация учреждения закрутила гайки, максимально ужесточив режим содержания осуждённых. Из-за этого Мирмахмад оказался ограничен абсолютно во всём.

“Я опасаюсь одного, чтобы меня не депортировали в Таджикистан, следуя приговору жетысуского районного суда города Алматы. Я же отбыл большую часть наказания, и теперь меня могут отправить на Родину и запретить въезд на территорию Казахстана в ближайшие 5 лет. Я против депортации, так как находясь на Родине, я не смогу добиться оттуда уголовного наказания здешних палачей в погонах. А я хочу наказать их за мои страдания, за мою боль и унижение”, – говорит Курбонов. 

Мы обратились за комментариями к представителю уполномоченного по правам человека по Улытауской области Алмасу Нуру. Он сказал, что в курсе всех жалоб Курбонова, так как лично встречался с ним и беседовал на протяжении 2 часов. Последнее его заявление о противоправных действиях сотрудников колонии Нур забрал на днях и отправил его на регистрацию в Антикор и Национальный центр по правам человека. Представитель омбудсмена обещал тщательно изучить обращение Курбонова и принять соответствующие меры.

Заодно Алмас  Нур сообщил, что в июле 2023 года по жалобам осуждённых в отношении сотрудников жезказганской колонии было возбуждено уголовное дело по статье 146-й УК РК "Пытки". Его расследуют спецпрокуроры по Улытауской области. Сейчас они ожидают заключения судебно-медицинской экспертизы. 

От редакции 

Наши журналисты будут следить за ходом расследования уголовного дела о пытках осуждённых в Улытауской области. Очень хотелось бы получить комментарии руководства Комитета уголовно-исполнительной системы МВД по поводу обращений Мирмахмада Курбонова по фактам нарушения прав человека в казахстанских тюрьмах. Мы не могли обратиться в КУИС в ходе подготовки материала, чтобы не навредить ненароком Курбонову. Надеемся, руководство пенитенциарной системы Казахстана расставит все точки над "i".

Читать также:

• Пытки и фабрикация уголовных дел: родственники осуждённых требуют пересмотра приговоров
• Пытки во время Кантара: признает ли государство свои ошибки
• Дело "Золотой ОПГ": родственники требуют возбудить дело против судьи