Роман «Румия»: новая женщина в новой стране

Голоса женщин в казахстанской прозе становятся всё громче – как у авторов, так и у героинь. Одна из главных литературных новинок года – «Румия» Марии Омар. Несколько лет назад Мария выстрелила со своим бестселлером «Мёд и немного полыни», а недавно презентовала новый роман.

Первая книга писательницы была семейной сагой с историческим подтекстом, и «Румия» могла бы стать её логичным продолжением. Но в новом романе персоналия главной героини всё-таки выходит на передний план. Хотя в этом «Румия» парадоксальна: имя вынесено в название, но при прочтении всё время кажется, что другие герои книги куда главнее. Сама Румия на втором плане в своей собственной жизни: она всё время сомневается, боится, чего-то ждёт. Оно и понятно – Румия родилась в не самые стабильные времена.

Если отбросить женскую линию, новый роман Марии Омар прекрасно иллюстрирует независимый Казахстан, который только-только появился на карте мира. Действие стартует в начале 1990-х и продолжается до середины 2010-х. За это время мы успеваем увидеть становление страны: попытки нащупать идентичность, бедность, нехватку продуктов, кризис. Одна из ярчайших сцен в романе – пожар в поселковом ларьке, открытым семьёй Румии, чтобы начать хоть как-то зарабатывать. Отдельная часть книги посвящена судьбе этого ларька, иерархии власти, которая распространяется и на семью, и на весь поселок. Кто сильнее – тот и главный.

Хотя по-настоящему сильных персонажей в книге мы видим мало, почти все они сломлены какой-то внутренней трагедией. Мария Омар – не только писательница, но и психолог-родолог, и в её книгах это чувствуется. Вся жизнь Румии как в детстве, так и во взрослым возрасте чётко строится на принципах семейности. Хотя родню сложно назвать показательной: родители когда-то любили друг друга, но сейчас только ссорятся; отец выпивает и иногда ходит налево, а мать давно потеряла вкус к жизни:

«Если от папы несло спиртным, её голос становился острым и металлическим, как игла швейной машинки, пронзающая ткань. А когда он долго не возвращался домой, мама казалась обмякшей и выцветшей, как спрятанная на антресолях старая вязаная кофта, которую жалко выбросить: может, сгодится на пряжу».

Вместе с ними живёт абика – в книге ярко подчёркивается смешанное казахско-татарское происхождение главной героини. Большое внимание Мария Омар уделяет тюркским символам, традициям и духовности:

«Через полчаса терпкий аромат окутал всю комнату. Не обычный запах варящегося мяса, а дух дома, абики, гостей, лоснящихся пальцев, которыми едят бешбармак из общего блюда, больших пиал с айраном, казана на печи, свадеб, поминок, встреч и провожаний».

Есть в романе и мистическая линия: она не первостепенна, зато многослойна. В сакральный мир и духов Румия как будто бы верит сильнее, чем в саму себя: она с детства мечтает стать модельером, но комплексы и страхи не позволяют ей попробовать, даже когда предоставляется шанс. Мистика же преследует героиню как родовое проклятие: давно её предки бросили своего больного сына на произвол судьбы, и теперь все мужчины из семьи Румии плавно исчезают. Дедушка умирает ещё до начала развития событий, отец присутствует, но чаще он либо в запое, либо у другой женщины, либо не в состоянии нести ответственность даже за себя. Двое приёмных братьев, которых привозит из роддома мать вместо умершего ребёнка, тоже живут в семье небольшой промежуток времени.

Румия не умеет общаться с мужчинами и не учится этому, даже выйдя замуж. Единственный мужчина, который остаётся верным ей за всех остальных – её собственный сын.

Но вот, что странно: несмотря на внушительный объём романа, главная героиня практически не меняется. Это не условная Скарлетт О’Хара, которая к концу книги становится другим человеком. Громкий голос Румии читатель слышит всего несколько раз, и то к концу произведения. Да, она помогает семье избавиться от родового проклятия, искупить грехи, сама обретает покой (хотя финал можно трактовать по-разному), но на фоне новой страны главная героиня новой совсем не кажется. «Румия» – это не история метаморфозы героя на фоне личных и исторических событий. Скорее, история тех самых событий, нанизанных на жизнь одного человека.