После Назарбаева: как скоро в Казахстане появится новая этика?

Журналист Галина Рыжкина рассуждает о новой этике в среде казахстанских креаторов, которая все не наступает.

Этим летом в Атырауском центре современной культуры Yemaa прошла выставка “Цветы зла”, которую курировал Владислав Слудский. Название отсылает зрителя к скандальному поэтическому сборнику Шарля Бодлера, но это не более чем отсылка, а вот кураторский текст затрагивает очень важный и интересный вопрос.

В нем Владислав вспоминает эссе известного американского философа и публициста Ноама Хомского об ответственности интеллектуалов. Выбранный куратором отрывок звучит так:

“Интеллектуалы стоят на позиции разоблачения лжи правительств, анализа их действий на согласование с лозунгами и часто скрытыми намерениями, и по крайней мере в западном мире они обладают властью, обеспечиваемой политическими свободами и доступом к информации и свободой выражения. Привилегированному меньшинству западная демократия предоставляет свободное время, условия и обучение для поиска истины, лежащей и скрытой под вуалью искажений и неверных толкований, идеологий и классовых интересов, сквозь призму которых события новейшей истории представлены нам”.

Чтобы было чуть более понятно, это эссе Хомский написал в 1967 году во время войны во Вьетнаме. Американский философ был ее ярым противником и поднял вопрос ответственности интеллектуальных кругов за оправдание государственной политики насилия, убийств и нарушений прав человека. Эссе вызвало большую дискуссию, тем более что после Второй мировой войны прошло не так много времени, и ощущение всеобщего стыда, так же как боль потерь, были еще совсем свежими. От 1967 года нас отделяют 55 лет, но и нам эта тема близка. Правда рассматривать ее комфортнее со стороны: например, наблюдая, как трепыхается сегодня в тисках между совестью и военной диктатурой российский интеллигент.

“Все всё понимают”, но “не все так однозначно” 

В 2018 году в казахстанском медиапространстве появилась фабрика по производству контента Salem Social Media. За ней стоял бывший директор канала “24KZ” агентства "Хабар" Александр Аксютиц, и тянулся жирный хвост Евразийской промышленной группы. Блогерам предлагались приятные деньги в обмен на неприятные контракты - не писать на политические темы, не участвовать в политических проектах, а в случае расторжения контрактов, не комментировать публично работу с SSM. В 2019 году, когда операцию по транзиту власти и переименование Астаны в Нур-Султан сопровождали митинги и отключение интернета, пользователи соцсетей выяснили, что Salem Social Media пыталась создать аналог китайского WeChat, и совершенно четко осознали для чего это нужно. Ну а в преддверии президентских выборов фабрика заполонила Казнет развлекательным контентом. Веселись, а то проиграешь.

С тех пор изменилась не только Salem Social Media, изменилось очень многое. Мы под лупой разглядываем процессы трансформации мира и Казахстана, и если раньше культуру называли новой нефтью, то сегодня новая нефть - политика. А рядом с ней, благодаря юным марксистам из тик-тока, свистит и машет плеткой новая этика. Январская трагедия, в которой каждому казахстанцу очевидны самые страшные преступления против человека и государства, кроме громких, но засекреченных уголовных дел, спровоцировала общественную дискуссию об ответственности - кто и кому что должен?

Иногда, по старой привычке, казахстанское общество продолжает апеллировать к блогерам и инфлюенсерам, не сильно вдаваясь в детали, кто из них промышляет эскортом, кто гивами или красными нитками, а кто берет деньги у государства. Те, находясь в системе очень примитивного инфобизнеса, по понятным причинам не в состоянии противостоять или хоть как-то отвечать мировому тренду - запросу на справедливость. Тем более, что появляются куда более серьезные вопросы.

После ареста олигарха Кайрата Боранбаева целая художественная институция - центр современной культуры “Целинный” начал сбор подписей в его поддержку с требованием справедливого расследования. Еще раз: главный, хотя так и недостроенный, музей современного искусства стал защищать своего мецената - близкого к Назарбаеву олигарха и фигуранта очень громкого уголовного дела о хищении в особо крупном размере (это то, что на поверхности). Нет необходимости клеймить подписавшихся, озвучивая их имена, по-нашему, это старая добрая интеллигенция, а у Ноама Хомского это вполне могли бы быть те самые интеллектуалы. Дискуссия вокруг инициативы "Целинного" не была широкой, в марте всем было не до того: мы наблюдали за войной в прямом эфире и за россиянами, которые в тот самый момент делали тяжелый нравственный выбор. Но ситуация вокруг музея современного искусства коробила, потому что речь тоже в общем-то шла о выборе. Только в этом случае он не был трагическим. Его вообще можно было не делать. Когда вопрос этичности такого письма подняла одна из казахстанских художниц в своем телеграм-канале, директор институции Джамиля Нуркалиева яростно бросилась в атаку в комментариях и обвинила художницу в том, что она “осуществляет функцию моральной полиции”.

Я очень люблю мораль, но ненавижу моралистов, пишет мне в сообщениях куратор Слудский, этика - грузное, размазанное модернистское кладбище. Тут очень важен контекст. Этика племен Коми - не твоя этика, и наоборот. У нас своя казахстанская этика и “Целинный” оперирует внутри этой этики, как может, управляя теми инструментами, которые у них есть. Мне сложно их в этом обвинить.

Когда Владислав Слудский готовил свои “Цветы зла”, он уже чувствовал плеть новой казахстанской этики, и поэтому вспомнил Хомского. Но противился ей. После кровавого января к казахстанскому искусству стали предъявлять почти сталинские требования, говорит куратор, упрекая его в том, что оно недостаточно политическое, недостаточное национальное, и много прочих “недостаточно”. Такой критике подвергся и коллектив ОРТА, который показал первый в истории страны национальный павильон на Венецианской биеннале. В разгар российского вторжения в Украину, после собственных трагических событий, казахстанский национальный павильон на Dorsoduro 1485 рассказывал миру историю, напрочь лишенную современного политического подтекста. А должен был? В общем-то, нет. Могут ли за это спросить? Имеют полное право.

Такой повод появился достаточно быстро, но опять почти никто не обратил на него внимание, или все дружно сделали вид, что не заметили. В апреле, когда сожженную дотла резиденцию первого президента еще разбирали, чуть выше нее на проспекте Назарбаева появился яркий оранжевый забор, который, как выяснилось, и не забор вовсе, а “стрит–галерея” - плод сотрудничества стрит-арт художников под руководством мастерской Repas и Jusan Bank. Как повторяли за прыткими менеджерами в партнерских публикациях информагентства: “мы взяли курс на развитие креативной экономики”.

Совсем скоро этот курс стал похож на экспансию. Банк, который, по очевидным причинам, не занимает лидирующее место в финансовой системе страны, банк, которому в момент слияния (Цеснабанк и АТФ) в рамках программы повышения финансовой устойчивости за наш счет помогло государство, банк, который теперь должен вернуть эти деньги обратно, начал финансировать чуть ли не всю креативную индустрию города. От подкастов Каната Бейсекеева  - до целого театрального сезона в ARTиШОК. От поддержки маленьких креаторов до очень дорогих спецпроектов в медиа. Государство потеряло на сделке по оздоровлению АТФ Банка и его продаже Jusan Bank не менее 250 миллиардов тенге, а в начале 2022 года Jusan Bank позволил себе потратить на рекламу 1,3 миллиарда тенге. Год еще не закончился. Ну и самое главное: 19 января 2022 года, когда страна только вышла из режима чрезвычайного положения, а жертв января еще считали, казахстанское издание Власть, кыргызстанское Kloop и Центр исследования коррупции и организованной преступности OCCRP опубликовали большое журналистское расследование о миллиардах Нурсултана Назарбаева, которыми управляют образовательные и благотворительные фонды его имени. А теми, пусть и не буквально, управляет все-таки сам первый президент. Ну а кто еще? Так Назарбаев фонду принадлежит контрольный пакет акций Jusan Technologies, а той в свою очередь и Jusan Bank.

Что же такое новая казахстанская этика и есть ли она вообще?

Насчет аффилированности банка, конечно, я в курсе этой информации, - говорит директор театра “ARTиШОК” Анастасия Тарасова, - нас устраивает, что эта информация прозрачная. Работая с кем бы то ни было, ты в любом случае будешь сталкиваться с аффилированностью. Скажу так - мы не видим имиджевой угрозы для театра, работая с банком. Опыт “Целинного”, когда история с Кайратом Боранбаевым разворачивается очень драматично, показывает - все работают дальше.

Я знал, что они связаны с фамилией Назарбаев, - вторит ей автор подкаста “Замандас” документалист Канат Бейсекеев, - но при встрече я спросил у них, и они сказали, что не связаны. Это было проговорено, что меня и успокоило. Куда не ткни, ты все равно будешь связан с фамилией, а для меня было важно развивать свой проект и давать работу своим сотрудникам.

При этом целый отрывок совместного выпуска “Замандас” с Jusan Bank посвящен январю, а на сцене главного документального театра Алматы играют “Гамлета”, в котором главные герои - члены назарбаевской семьи. Последний Almaty Pop-Up Store прошел на территории фонда первого президента. Участники и гости радостно фотографировали “останки империи” и всем было весело.

"Мы находимся в серой зоне. Никто до конца не понимает масштаб преступлений. Мы абстрактно понимаем, что это зло, но не понимаем из чего это зло состоит. Нет доказательств», — говорит мне один эксперт в области креативных индустрий.

В любой западной стране доказательствами преступлений были бы расследования журналистов. А этика, в принципе, не требует доказательств. Британские художественные институции сегодня не работают с нефтяными деньгами, потому что нефтяные компании - главные виновники экологического кризиса. А этот отказ от очень больших бюджетов - чей-то принципиальный выбор. Культуре отмены часто подвергается Израиль, как агрессор, а про Россию вы и сами все знаете. Не политика идет впереди этики, под давлением этики определяется политика. А казахстанские креаторы и интеллигенты по старой привычке, выработанной как-раз во времена Назарбаева, апеллируют к отсутствию цензуры в своих проектах на сомнительные деньги. Теперь не давят как раньше, не лезут в контент - слава богу, значит все в порядке. Зато Назарбаев фонд начинает судебные тяжбы с журналистами - теми самыми международными расследователями, которые в январе опубликовали материалы о том, как управляют деньгами первого президента.

«Мы отрекаемся от плодов авторитаризма, разоблачаем культ личности, - говорит участница последней Документы, художница Дилда Рамазан. - То есть с одной стороны идет денурсултанизация, с другой стороны, все люди, которые об этом кричат и радуются, берут деньги у структур, аффилированных напрямую с первым президентом, с диктатором. Либо это инфантилизм банальный, и они реально не думают об этом, либо им все равно, откуда идут деньги, и они готовы вот так придавать видимость структурам, связанным с Назарбаевым».

В Казахстане по-восточному медленно и осторожно избавляются от культа личности первого президента. Бронзовые памятники в январе снесла улица, не расслышать в требованиях многотысячной толпы “Шал, кет” было просто невозможно. Но на то она и улица. Непредсказуемая, молниеносная и способная легко обернуться даже против тех, кто видит в ней свою выгоду. Избавиться от политического влияния, вернуть стране активы, хотя бы часть тех самых миллиардов - гораздо сложнее, чем снести все памятники в Казахстане. Но и эти хрупкие процессы очевидны: отмена конституционных поправок о статусе Елбасы, переименование Нур-Султана обратно в Астану, отмена Дня первого президента. Само появление комиссий по вопросам противодействия незаконной концентрации экономических ресурсов и возврата вывезенных за рубеж средств должно заставить задуматься. Потихоньку, как школьный дворник после дискотеки, Казахстан заметает наследие Назарбаева в пыльный уголок актового зала нашей с вами истории. Но медлительность этих процессов, как та метла, оставляет за собой след из домыслов и манипуляций. А еще очевидную возможность оправдать и оправдаться. Найти объяснение. Не судить. А это именно то, о чем писал философ Хомский, и то, что мы с таким удовольствием любим обсуждать, глядя в сторону диктаторской России.

А что, если прямо сейчас, благодаря самым деятельным, умным и креативным, вокруг прежней казахстанской власти выстраивается новая мифология? А что, если завтра никто не вспомнит про 30 лет авторитаризма? Что, если вчерашний лидер нации, обложенный законами о защите его чести, достоинства, состояния и семьи, превратится в милого дедушку благодаря ярким заборам и задорным креаторам? Глядя на заголовки статей про Jusan Bank “Яркое будущее”, я вижу это именно так. Не наше яркое будущее, его.

А что до эссе Ноама Хомского, которого так выборочно цитировал куратор Владислав Слудский на своей выставке, мне лично больше нравится другой, не оставляющий никаких вопросов отрывок: 

“Что же касается ответственности интеллектуалов, здесь нечего добавить к элементарной истине: интеллектуалам, как правило, даруют привилегии; привилегии дают возможности, а возможности предполагают ответственность. А раз так, то у человека есть выбор”.

Автор: Галина Рыжкина, журналист

Комментируй, делись мнением у нас в Facebook!

Получай оперативные новости дня в свой смартфон: подпишись на Orda.kz в Telegram.