Новые убийства в деле ОПГ на Каблукова: почему на процессе поругались следователи и подсудимые

cover Коллаж Orda.kz

Новые убийства, изматывающий допрос следователей и целая стопка жалоб на публикации Orda.kz. Наш журналист продолжает делиться подробностями с заседаний суда над алматинской ОПГ, участники которой похищали из психбольниц одиноких людей, чтобы присвоить и распродать их недвижимость. 

Жалобы на журналистов: «Мы не бывшие уголовники, мы — действующие!»

Защитники подсудимых обратились к судье с ходатайством принять меры в отношении представителей СМИ, которые якобы заранее формируют негативное мнение об их подзащитных. Не в первый раз за весь процесс обвиняемые и их адвокаты жалуются на журналистов. Больше всего недовольства направлено именно на нашу редакцию. 

Ведь Orda.kz первой вынесла эту тему на широкое обозрение. К тому же мы стараемся привлечь к суду внимание не только общественности, но и государственных органов. Ведь опросы свидетелей и подозреваемых показали, какое широкое поле для различных криминальных схем существует у нас в стране, сколько незащищённых людей могут стать жертвами таких преступлений. В 37 эпизодах, включённых в дело, суд рассмотрел два убийства, надругательство над психически нездоровым человеком, похищение из психбольниц пациентов, незаконное удержание в неволе людей с ментальными расстройствами и десятки незаконно проданных квартир. 

Читайте также: 

На этот раз адвокаты защиты подготовили целую папку публикаций, на которые, по их мнению, должен отреагировать судья.

«Мы вот на 18 листах все публикации подготовили, которые были в связи с освещением этого процесса. В этих статьях не только заранее формируется общественное мнение, даётся правовая оценка, более того, изложена схема ОПГ, где распределены роли. Эти статьи говорят о том, что уже сформировано общественное мнение. Уже приговор вынесен, осталось только сроки всем назначить. Считаю это недопустимым», сказала защитница подсудимого Семятова.
орда
Та самая схема, которую мы сделали, основываясь на показаниях, услышанных в суде

Судья Ерлан Болатов ответил, что оставит ходатайство открытым, так как у него принцип — не читать материалы в массмедиа про процессы, которые у него в работе. 

«При рассмотрении уголовного дела я не читаю публикации, потому что любая из них носит где-то обвинительный, где-то оправдательный характер. Из всей этой стопки я не прочитал ни одной статьи. Видно, из-за того, что я с 1982 года в этой системе работаю, я уже устал читать о криминале. Это ходатайство оставлю открытым. Только после того, как в совещательной комнате приму решение, возможно, изучу материалы и дам вам ответ», заявил председательствующий. 

Но, по-видимому, реакция судьи удовлетворила не всех участников. Так, подсудимая Рахима Ли-Ли-Зо (ранее судимая) возмутилась, что кто-то из журналистов назвал некоторых подсудимых бывшими уголовниками.

«Что это за отношение: бывшие уголовники! Мы не бывшие — мы действующие!» выкрикнула она, вызвав дружный смех в зале суда.

Судья прокомментировал возмущение Ли-Ли-Зо:

«Бывших уголовников не бывает. Если вы были осуждены и отбыли наказание, вы уже своё получили. И сейчас вы располагаете всеми правами участника данного процесса», отметил он.
Позже, когда кто-то снова поднял вопрос о публикациях, Болатов поставил жирную точку, сказав, что к СМИ у него нет претензий.
«Что по факту допускается, то и оглашается. Процесс открытый. К СМИ у меня никаких претензий нет, потому что они соблюдают все требования закона. Никаких нареканий в их сторону я не имею»,закрыл тему судья.

А потому мы продолжим вести репортажи с заседаний громкого процесса. 

«Хочу знать, на каком основании меня закрыли»

Суд наконец опросил свидетелей, явку которых подозреваемые требовали с первых дней суда. Речь идёт о следователях, которые работали над этим уголовным делом. С самого начала обвиняемые утверждали, что полицейские жёстко давили на них, угрожали, чуть ли не пытками выбивали нужные для них показания, не учитывали во время следствия важные факты, инкриминировали преступления, которых подсудимые не совершали. 

Допрос сотрудников полиции прошёл очень эмоционально. Подсудимые дали волю своим чувствам. Многие из них несколько месяцев готовили свои вопросы, но ответы получили не на все. Большую часть вопросов судья снял, сказав, что суд сам ответит на них, когда будет принимать решение.

Первым «на ковёр» вышел начальник следственного отдела УП Алмалинского района Арнур Толендин. Больше всего ему досталось от подсудимой Асыл Асанбаевой. Она была риелтором-скупщиком, участвовала в сделках купли-продажи семи квартир, незаконно присвоенных участниками ОПГ. Забегая вперёд, скажем, что подсудимая ко всем следователям обратилась с вопросом, почему не был исследован её изъятый телефон. Толендин сказал, что в этом не было необходимости. Тогда женщина спросила, почему он жестоко обращался с ней во время задержания:

«Я столько месяцев просидела в тюрьме, я хочу знать, на каком основании меня вообще закрыли. Чем было вызвано ваше жестокое отношение ко мне? Меня из дома забрали в болезненном состоянии, у меня было обострение аллергии. Вы не вызвали скорую, когда мне было плохо в кабинете следователя», возмущалась Асанбаева. 

Судья спросил её, обращалась ли она с жалобами в прокуратуру. Она сообщила, что делала это дважды. По её обращениям открывали дело, но потом расследование прекращали. Она обжаловала эти решения, поэтому судья снял вопрос. 

Тогда к следователю обратилась общественная защитница Асанбаевой — её дочь. Она поинтересовалась у Толендина, зачем он после задержания матери дважды приходил к ним домой с угрозами: один раз в 6.30, а другой раз — в 7 утра: 

«Для чего вы приходили к нам домой? Стучали, угрожали, что заберёте в детский дом моего несовершеннолетнего братишку?» спросила девушка.

Судья снова вмешался. Отвечая на вопросы председательствующего, девушка рассказала, что не открыла дверь следователю и несколько раз писала жалобу на его неправомерные действия, но ответ не получила. Болатов поручил прокурору взять этот вопрос на контроль. 

Подсудимая Екатерина Овчарова заявила, что при её задержании не составили опись её личных вещей, и якобы Толендин незаконно с её телефона вёл переписку с её адвокатом. 

«Я пришла сама к вам в РОВД. Все мои вещи, телефон были изъяты. Где опись? Меня как котёнка четверо мужиков закинули, всё у меня забрали. Я попросила звонок. Спустя двое суток мне дали позвонить. Из материалов уголовного дела мне стало известно, что изъятия телефона не было. Они обязаны были сделать опись. Я неоднократно на протяжении двух лет писала жалобы. Получила ответы: была проверка, но ничего не выявлено было», возмущалась женщина. 

Судья заверил её, что все эти обстоятельства будут учтены, и порекомендовал ей приобщить к делу все жалобы и ответы на них. 

«Где мои машины?»

Неожиданно у старшего оперуполномоченного Ауэзовского ДП Кумарбека Кельшибаева один из главных фигурантов дела Аширали Болтабоев спросил, где его машины. 

«Когда меня задержали, у меня оставались две машины. А сейчас эти машины сняты с учёта», сказал он. 

Кельшибаев ответил, что не понимает, о чём идёт речь. 

Судья Болатов обратил на этот факт внимание прокурора и распорядился его проверить. 

Напомним, Болтабоеву вменяют организацию и руководство ОПГ, два убийства, мошенничество, похищение людей, незаконное лишение свободы и другие правонарушения. Еще в начале процесса он сообщил, что желает сотрудничать со следствием и признаёт свою вину. Однако к концу процесса подсудимый начал отрицать свою причастность ко многим эпизодам дела. 

Овчарова спросила у Кельшибаева, почему ей во время допроса угрожали лишением водительских прав, но ответ не получила. 

«Признался в восьми эпизодах, почему вы записали мне 37?»

Старший следователь по особо важным делам Олеся Скопинцева два месяца исполняла обязанности начальника следствия, поэтому вопросов к ней было немало. 

Бывшего нотариуса Зубайру Амирову, оформившую генеральные доверенности от имени пациентов ЦПЗ («они выглядели вполне нормальными»), интересовало, знает ли следователь, когда потерпевших Бурмистрову и Смирнову признали недееспособными. Для неё это важно, ведь юридически этот статус женщины получили в 2024 году, а значит и действия Амировой, по её мнению, были вполне законными.

Амирова полностью отрицает свою вину. Поэтому подсудимая спросила у свидетеля, почему следствие решило, что она подчинялась Ирине Гапаровой (одна из предполагаемых руководителей ОПГ).

«Вы написали, что госпожа Гапарова руководила мной. Это мой клиент, она только с моего разрешения входила в мой кабинет. Как она могла мной руководить?»

Следователь сказала, что постановление о квалификации деяния, вынесенном в отношении Амировой и других подсудимых, «составлялось полностью на совокупности собранных доказательств».

«Нет ни одного листа, доказывающего, что Гапарова мной руководила. Везде пишется, что я среди участников делила доход. Чем это доказано?»  не унималась подсудимая.

На замечание судьи, что обвинительный акт составляет не следователь, а прокуратура, Амирова заявила, в документе читается почерк и стиль следователя Скопинцевой.

«В день, когда вы меня задержали, у нас получился не очень хороший диалог. Я бросила вам в лицо все бумаги. А вы мне сказали, что я убила Долгову. Вы сказали: я тебя посажу. Я докажу, что ты убила Долгову. И вот я год и семь месяцев жду: где доказательства, что я убила гражданку Долгову?» спросила бывший нотариус у свидетеля.

По версии следователя Скопинцевой, угрожала в тот день не она, а подсудимая:

«В день задержания Амировой мы представили ей постановление, что её признали подозреваемой, с которым она отказалась ознакомиться. Это происходило в присутствии назначенного ей защитника. То, что сейчас говорит Амирова, — такого не было. Я её ни в чём не обвиняла. Это она угрожала лично мне своим зятем, который тогда занимал должность в Генеральной прокуратуре. На тот момент в августе мы даже не знали, что Гапарова приходила к ней по поводу Долговой. Это мы узнали от самой Амировой во время допроса. В последующем в конце августа мы сделали эксгумацию тела Долговой и незадолго до завершения расследования зарегистрировали факт именно убийства Долговой. На момент задержания Амировой у нас даже такого факта не было».

Болтабоев спросил у Скопинцевой, почему его обвиняют во всех 37 эпизодах, тогда как он сам ей признался лишь в восьми. Ему ответил председательствующий, сказав, что суд даст оценку, руководил ли Болтабоев ОПГ или нет. 

Наиболее экспрессивно выступила бывшая заведующая отделением Центра психического здоровья города, врач-психиатр Майра Уразаева. Срываясь на крик, она задала Скопинцевой очень много вопросов, не давая ей возможности открыть рот, требовала ответы на новые.

«Скажите, я писала жалобу в Генпрокуратуру, чтобы провели следственные действия. Четыре месяца не было следственных действий. В чём была необходимость моего задержания? Вы так боялись, что я могу скрыться? 19 сентября, когда меня вывезли на следственные действия, вы в присутствии меня обсуждали гибель ребёнка. На что я вам сделала замечание: не обсуждайте это в моём присутствии, у меня дети одни. Что вы мне ответили тогда?»

Последний вопрос судья снял, недоумевая, какое отношение это имеет к делу. Но подозреваемая считает, что следователь таким образом оказывала на неё психологическое давление. 

«Это было психологическое давление на меня. Хочу сказать, что следователи вдвоём проводили этот торг по поводу моих детей. 25 мая, когда меня пригласили в ДВД, в моей машине сидели двое детей пяти и восьми лет. Я сказала: вы меня задерживаете? Вы сказали, будет допрос. И час мои дети сидели в машине, пока супруг не приехал и не забрал ключи. Меня пригласили в ДВД, не сказав, что будет допрос. Ни разу не было повестки. Мы приезжали просто по звонку оперативного сотрудника. Я им сказала: у меня в машине дети. Если бы меня предупредили, я бы приехала с вещами, я не собиралась скрываться», заявила Уразаева. 

Ещё убийства

Больше всего по времени допрашивали руководителя следственной группы Жанну Шишмуханову. Она рассказала много интересного: выяснилось, что сейчас в отдельном производстве расследуется ещё два убийства, связанные с делом — смерть пенсионерки Ольги Чигаркиной (про неё мы писали здесь) и бывшего пациента ЦПЗ Николая Петкова. 

Адвокат Тахира Уразаева спросил следователя, почему её сотрудники не осмотрели место убийства Эдуарда Рака и не установили, в какой позе было тело. Напомним, Тахиру Уразаеву, мужу врача Майры Уразаевой, вменяют похищение и убийство бывшего пациента его супруги. 

Про убийство Эдуарда Рака мы рассказывали здесь.

По словам Шишмухановой, оперативники ездили на ту злосчастную дачу, но там уже давно располагался мебельный цех, поэтому смысла осматривать помещение не было. 

«После убийства прошло почти два года. Там все видоизменилось. Там уже работал мебельный цех. Согласно заключению судебной медицинской экспертизы, при осмотре трупа Рака, захороненного под фамилией Арестов, в области шеи в мягких тканях были обнаружены кровоизлияния. Во время проведённого дополнительного гистологического исследования в этих местах обнаружены эритроциты, что подтверждает прижизненность образования данных повреждений. Согласно протоколу допроса судмедэксперта Ломакина, эти повреждения возможны при сдавлении шеи снаружи внутрь», сказала следователь.

Она также сообщила суду, что главная фигурантка дела Ирина Гапарова, которую обвиняют по тем же статьям, что и Болтабоева, поведала ей не для протокола, что давно дружит с семьёй Уразаевых и информацию об одиноких пациентах психушки она получала от своей подруги, которая якобы давно уже этим промышляла:

«Гапарова сразу сказала: я с семьёй Уразаевых знакома много лет. Мы с ними хорошо дружили, хорошо общались. У них четверо детей. Против них показания давать не буду. У Уразаевой очень много знакомых в разных структурах. Ей всё равно ничего не будет, она отмажется. И потом рассказала, что в отношении Уразаевой ранее регистрировалось уголовное дело. Аналогичное. Там было реализовано имущество какой-то бабушки, также страдающей психическим заболеванием. Однако она решила этот вопрос, и ей ничего за это не было».

Многих подсудимых волновало, на что опиралась следователь, когда устанавливала сумму материального ущерба и почему при оценивании квартир не провели экспертизы. Шишмуханова ответила, что взяла за основу средние цены на жильё.

«Экспертиза была нецелесообразна, поскольку с момента хищения данного недвижимого имущества до момента расследования уголовного договора состояние квартир могло улучшиться, в то же время могло и ухудшиться. И никто не знал состояние этих квартир на моём решении по экспертизе. Поэтому экспертиза была бы необъективна», считает следователь.

Асанбаева спросила начальника следствия, почему при её задержании не приняли во внимание показания подсудимых Ауелхана Сатаева (один из предполагаемых руководителей ОПГ) и Жаната Джексембиева, которые указали на её непричастность к мошенничеству.

«Потому что вами было приобретено семь квартир у одного и того же человека. По всем фактам оплата производилась только Сатаеву. Несмотря на то, что некоторые квартиры формально были оформлены, то есть юридическими собственниками этих квартир являлись другие лица. При этом каждая плата за квартиру почему-то производилась только Сатаеву. Кроме того, вопреки вашим показаниям, где вы говорили, что вы контактировали с Сатаевым только в рамках дел, у вас было около 200 созвонов с ним. И это учитывая, что у нас нет сведений за 2021 год, когда вы, предположительно, приобрели у него ещё две или три квартиры. Это говорит о вашей активной связи с ним. Есть показания Сатаева: он сказал, что все деньги от вас получал лично. Эти сведения он подтвердил во время очной ставки, которая была проведена между вами, с которыми вы согласились», ответила следователь Шишмуханова.

Асанбаева также спросила, почему ей вменяют ОПГ, ведь она практически никого из фигурантов дела не знала. 

«Для того чтобы быть участниками организованной преступной группы, не обязательно контактировать со всеми её участниками. Достаточно контакта лишь с одним, тем более с руководителем», — сказала начальник следственной группы.

Подсудимый Болтабоев вместо вопроса выразил благодарность начальнику следствия за то, что она выяснила, что во время убийства Эдуарда Рака он был в другом месте. 

Ирина Гапарова, напротив, была полна возмущения. Она недоумевала, почему ей инкриминировали эпизоды, к которым она считает себя непричастной.

«Согласно законодательству, организаторы и руководители преступной группы должны быть ответственны за все преступления, совершённые ей», сказала свидетель.

Но этот ответ только ещё больше распылил подсудимую:

«15 эпизодов вы приписали мне, которые я вообще не знала. Я вам лично сказала, что не участвовала в них. Вы сказали, судья будет разбираться. Это вы должны разбираться, а не суд», кричала она. 

В числе эпизодов, к которым Гапарова якобы не имеет отношения, — последний, 37-й, связанный с переоформлением и продажей квартиры бывшего пациента алматинского ЦПЗ Николая Петкова. Пожилой одинокий мужчина лечился у заведующей первым отделением Айжан Джусупгалиевой. Как выяснилось позже, умер он не своей смертью. 

Главный аргумент Гапаровой — её уже задержали к тому времени, когда квартиру несчастного оформляли на подставное лицо и готовились к продаже.

«Возьмём, например, 37-й эпизод. Гапарова говорит, что она к нему не причастна. При этом в её показаниях имеются сведения, что Джусупгалиева в октябре позвонила на её сотовый телефон и пригласила к себе в Центр психического здоровья. Когда Гапарова туда пришла, Джусупгалиева ей сообщила об одиноком, как говорила Гапарова, молдаванине, у которого имеется квартира, нет родственников. И нужно её отработать, как и квартиру Калиты (тоже бывший пациент Джусупгалиевой, который лишился своей недвижимости благодаря подсудимым). Джусупгалиева передала ей ключи от этой квартиры, и Гапарова вместе с Болтабоевым поехали её смотреть. Они установили, что она находится на втором этаже, окно было завешено какой-то белой тканью. А после этого Болтабоев собирал информацию по этой квартире: есть ли у Петкова родственники, дети, родители, умерли, не умерли. И вы хотите сказать, что вы не причастны к этому эпизоду?» привела свои аргументы следователь. 
«Но это не говорит, что я участвовала в этом!» не успокаивалась Гапарова. 

Она потребовала объяснить, почему ей вменяют убийство любимой тёти.

Подробно про убийство пенсионерки Эмилии Долговой мы рассказывали здесь

Начальник следствия подробно и аргументированно изложила свою позицию: продажей квартиры Долговой занимались только Гапарова и Болтабоев. Они незаконно оформили наследство. Один из свидетелей сообщил: Гапарова рассказала, что она обнаружила труп тёти (сама же Гапарова говорила, что ей о смерти Долговой сообщил сын умершей). Гапарова похоронила тётю на основании свидетельства о смерти, которое судмедэксперт выдал без осмотра тела. Кроме того, при захоронении пенсионерки на её шее был повязан платок. Позже эксгумационная судмедэкспертиза показала, что вероятная причина смерти женщины — удушение. 

В заключении вопросы Жанне Шишмухановой задал судья:

«Сколько нераскрытых убийств не вошло в дело?»  

Следователь рассказала, что сейчас расследуются два убийства, потому что изначально по ним не было собрано достаточно доказательств:

«Хочу сказать всем: мы никому ничего лишнего не вменяли по беспределу. Два убийства выделены в отдельные производства, это дела Чигаркиной и Петкова. Потому что не было собрано достаточно доказательств».

Читайте также:

Лента новостей

все новости