Каннский дневник: тьма не помеха, овация Триеру и триумф Панахи

Каннский кинофестиваль разогнался только к концу второй недели, представив сразу несколько сильных премьер. Притом, что многие уже успели поставить крест на программе этого года. Но сквозь тучи пессимизма пробился луч надежды – правда, лишь для того, чтобы в последний день, прямо перед церемонией награждения, фестиваль окончательно погрузился во тьму! И это не фигура речи. Подробнее о завершении Каннского фестиваля – в заметках кинокритика Рамазана-Малика Елеусиза из Франции.

Программа разочарований

На каждом большом фестивале, на котором я был (в Венеции в прошлом году, в Берлине и теперь в Каннах), слышу неизменные жалобы, что программа в этом году не та, фильмы совсем плохие и зачем, дескать, мы вообще здесь обрались. Я вижу всего два объяснения таким разговорам: либо кинематограф находится в затяжном кризисе, который усугубляется, либо это просто необходимая часть кинокритического флёра – оставаться недовольным, даже находясь в эпицентре мирового кинематографа. 

Открылся он довольно классическим процедуралом «Досье 137», который хоть и пытается удивить зрителя, остаётся вполне конвенциональным и слишком зацикленным на французском контексте.

Затем были самые ожидаемые, но скорее провальные премьеры новых картин Уэса Андерсона и Ари Астера, о которых я уже писал и в прошлых дневниках, и отдельно об «Эддингтоне».

Что-то новое неожиданно смог предложить «Сират» Оливера Лаше, однако затем фестиваль снова провалился в яму местечковых проектов. Японская драма «Ренуар», несмотря на свою поэтику и харизму, довольно сыра с нарративной точки зрения и будто не очень тянет на основной конкурс самого престижного европейского кинофестиваля. То же можно сказать об «Орлах республики» и «Фуори».

Претендентом на «Золотую пальмовую ветвь» считался фильм Линн Рэмси «Умри, моя любовь» с Дженнифер Лоуренс и Робертом Паттинсоном в главных ролях. Это яркое, очень самобытное высказывание о постродовой депрессии и кризисе в отношениях, которое, к сожалению, быстро теряет свою способность удивлять зрителя. Тем не менее, многие прочат картине успешное участие в гонке за «Оскар».

Нежность Йоакима Триера

Наконец, как гром среди ясного неба, на десятый день в программу ворвался Йоаким Триер со своей «Сентиментальной ценностью». Истосковавшиеся по хорошему кино зрители приняли картину восторженно. Овация режиссёру на гала-премьере длилась рекордные для этого года 19 минут и продолжалась бы ещё дольше, если бы режиссёр сам не завершил её, покинув зал.

Выдержанная семейная драма в духе другого скандинавского классика Ингмара Бергмана рассказывает историю семейства Берг. Его патриарх Густав – именитый кинорежиссёр, когда-то предпочетший искусство семье и добившийся успеха, но теперь лишь пожинающий остатки былой славы. Главная героиня – его дочь Нора, актриса, получившая в наследство от отца не только тягу к прекрасному, но и набор ментальных проблем, страх перед близостью и суицидальные наклонности. Младшая сестра, Агнес, в детстве активно снималась у отца, но теперь выбрала тихую семейную жизнь. Всех их снова сводит вместе смерть матери, с которой Густав много лет был в разводе.

Новая картина норвежского режиссёра с Ренате Реинсве, Стелланом Скарсгардом и Эль Фаннинг в главных ролях сразу же стала неоспоримым фаворитом среди кинокритиков.

К тому же в 2021 году Триер уже привозил в Канны свою картину «Худший человек на свете», которая выглядит как идейный предшественник «Сентиментальной ценности» – даже Ренате Реинсве на месте. Тот фильм стал хитом, получив две номинации на «Оскар», однако в Каннах тогда Триер остался без награды, зато жюри отметило работу Реинсве.

На этот раз все ждали главного приза, однако в борьбе за «Золотую пальмовую ветвь» Триер по понятным причинам уступил режиссёру Джафару Панахи из Ирана, довольствуясь Гран-при – второй по значимости наградой фестиваля.

Триумф Ирана

Панахи – живая легенда, неоднократно на своём примере показавший, что такое настоящая любовь к кино. Начинавший в 90-е в качестве ассистента другого классика, Аббаса Киаростами, Джафар быстро стал одним из самых заметных режиссёров иранской «Новой волны».  

Приземлённая, почти камерная драма рассказывает историю бывших политических заключенных, в руки к которым попадает их бывший тюремщик, пытавший их на протяжении долгих лет заключения. Несмотря на такую тяжеловесную завязку, Панахи умудряется вплести в повествование и юмор, и призыв к милосердию, помимо очевидного политического посыла и этического противоречия. 

То, с каким человеколюбием Панахи относится даже к собственным опрессорам, впечатляет.

Многие шутят, что награду ему дали «за выслугу лет», но даже если и так, то режиссёр её более чем заслужил теми жертвами, которые он за свою жизнь принёс на алтарь кинематографа. 

Он всего лишь четвёртый в истории кино режиссёр с подобным наградным списком – после Роберта Олтмена, Микеланджело Антониони и Анри-Жоржа Клузо. К тому же его дебют когда-то удостоился в Каннах «Золотой камеры».

Панахи был не единственным иранцем в основном конкурсе. В предпоследний день фестиваля свой фильм «Женщина и ребёнок» показал Саид Рустаи. Несмотря на полное игнорирование со стороны жюри, эта картина тоже получила восторженные отзывы зрителей. Она рассказывает о 45-летней иранке Махназ, пытающейся совмещать личную жизнь с родительством. Первый муж погиб, оставив её одну с двумя детьми, старший из которых переживает бурный подростковый бунт против всего мира. До поры Махназ удаётся склеивать воедино свою переполненную событиями жизнь, пока трагические события не начинают сыпаться на неё, заживо хороня под своими ударами.

Канны во тьме

В последний день фестиваля, когда по обыкновению во всех кинотеатрах идут повторные показы, давая возможность зрителям наверстать упущенное, в Каннах внезапно отключили свет. По всему городу. Перестали работать банковские терминалы, многочисленные рестораны закрылись, отключился интернет, стало банально негде зарядить телефон. 

Тем не менее, киножизнь продолжилась! Дело в том, что фестивальный дворец готов к таким форс-мажорам ещё с 2023 года, когда профсоюз энергетиков угрожал отключить электричество в знак протеста. Тогда организаторы просто установили во дворце независимый генератор, который и питал фестиваль, позволив довести показы и пресс-конференции до конца, а также провести церемонию закрытия.

В том, что несмотря на бардак, творившийся в городе, кинофестиваль продолжил жить своей жизнью, есть какая-то двусмысленная метафора. С одной стороны, это, конечно, про непобедимость искусства и внутреннюю силу кинематографа, устоявшего даже перед маленьким концом света. С другой, вот она – живая башня из слоновой кости, в которой главные звёзды со всего света заперлись вместе со своими почитателями, чтобы продолжить расшаркиваться на ковровой дорожке даже в минуту полнейшего хаоса.