«Хоргосское дело № 1», или Как Шамана отдали на заклание финполу

Почему прокуроры и судьи помешали когда-то комитетчикам расследовать уголовные дела коррумпированных сотрудников финансовой полиции, а затем и вовсе посадили их в тюрьму по надуманному, как выяснится позже, обвинению, рассказывает Orda.kz.

У знаменитого «Хоргосского дела № 1» существуют официальная и неофициальная версии случившегося. Официальная гласит, что высокопоставленные офицеры КНБ и должностные лица таможенного департамента Алматинской области занимались поборами и организацией экономической контрабанды на казахстанско-китайской границе в 2010–2011 годах. Деньги с коммерсантов для них собирали подельники-контрабандисты и частные таможенные брокеры, оформлявшие липовые таможенные декларации и прочие разрешительные документы для перевозки товаров через границу. 

Согласно канонической версии, разоблачили «оборотней в погонах» и их пособников сотрудники Агентства по борьбе с экономической и коррупционной преступностью (далее финансовая полиция — прим. авт.). Они внедрили в преступную среду своего агента Саныча, который в течение года собирал досье на всех подозреваемых. Впоследствии его показания, а также снятые им на скрытую камеру переговоры с подозреваемыми и кадры передачи денег лягут в основу обвинения. В итоге все 45 подсудимых, включая офицеров КНБ и таможни, будут признаны виновными и приговорены к различным срокам.

Неофициальная версия гласит, что между финполом и спецслужбой якобы разгорелась межведомственная война из-за конфликта по поводу расследуемых коррупционных дел. Победителем в схватке вышел финпол, поскольку он, мол, первым доложил Акорде о выявленных на границе преступлениях с участием должностных лиц органов нацбезопасности. 

Журналисты Orda.kz выяснили, что стало яблоком раздора между КНБ и финполом и почему Генеральная прокуратура и Верховный суд встали на сторону финпола. 

Жертвы Золотого тельца

Один из осуждённых офицеров КНБ — подполковник Ирлан Абдрахманов — по приговору специализированного межрайонного военного суда города Алматы от 12 апреля 2014 года получил самый большой срок наказания по «Хоргосскому делу № 1»: 17 лет лишения свободы. Абдрахманов свою вину не признал и сейчас добивается пересмотра обвинительного приговора. Мы выслушали его версию событий 13-летней давности.

Ирлан, откуда у вас такое необычное имя и почему в материалах уголовного дела вы иногда фигурируете под прозвищем Шаман?

— На самом деле родители назвали меня при рождении Ерланом, однако паспортистка допустила ошибку, и я стал Ирланом. Мне нравится моё необычное имя, поэтому я никогда не хотел менять его. Что касается Шамана, то это не прозвище, а мой оперативный позывной. Я получил его, когда работал в седьмом управлении КНБ в группе наружного наблюдения, за свои сверхспособности (смеётся). Этот позывной закрепился за мной на долгие годы, и в я принципе не имею ничего против.

По «Хоргосскому делу» проходили трое высокопоставленных офицеров спецслужбы — это вы, начальник пятого департамента КНБ Талгат Жакаев и заместитель начальника ДКНБ по Акмолинской области Бахытбек Курманалиев. Все вы до своего задержания служили в разных подразделениях КНБ и отвечали за разные направления деятельности. Но в итоге стали главными фигурантами громкого коррупционного дела. Как такое могло произойти, и почему руководство КНБ не встало на вашу защиту?

— Я полагаю, что всему виной личная неприязнь к нам со стороны отдельных руководителей финпола. Мы наступили на их больную мозоль, и они отыгрались на нас по полной. Я не считаю, что причиной нашего незаконного привлечения к уголовной ответственности послужили межведомственные войны КНБ с финполом, поскольку их попросту не было. Можно сказать, что должностные лица финпола пошли на опережение, чтобы самим не стать подозреваемыми по коррупционному делу, которое мы вели против них. Что касается вопроса об отношении к нам руководства КНБ, то оно поддерживало нас. Просто в силу разных обстоятельств начальники не могли в тот момент ничего сделать. 

Вы хотите сказать, что расклад сил тогда был не в пользу могущественного КНБ? Верится в это с трудом! Может, ваши начальники предпочли дистанцироваться от вас троих, выжидая, чем закончится резонансное расследование «Хоргосского дела»?

— Судить о раскладе сил спецслужбы и правоохранительных органов я не берусь, как и лезть в политику. Просто звёзды так сложились, что финполовцам безоговорочно поверили и приняли их сторону. Что касается отношения к нам коллег и руководства КНБ, то они не отвернулись от нас и не дистанцировались. Наоборот, они полностью поддерживали нас и наши семьи и до суда, и после. 

Поясните, какие коррупционные дела мог расследовать возглавляемый вами четвёртый департамент КНБ? Он же отвечал за защиту экономических интересов государства, а не за борьбу с «оборотнями в погонах»?

— Моя работа в четвёртом департаменте КНБ всегда граничила с коррупционной составляющей в работе госслужащих. Ведь весь ущерб экономике наносится коррупцией в сфере тендеров, освоения бюджетных средств и выдаче разрешительных документов, поэтому мне приходилось выявлять жадных чиновников. Я возглавлял управление оперативных разработок и занимался, к примеру, должностными лицами таможни через призму коррупционной составляющей. Они же отвечали за борьбу с экономической контрабандой, они же сами организовывали каналы поставки контрабанды в нашу страну. В какой-то момент в поле нашего зрения попали отдельные сотрудники финпола, которые занимались неблаговидными делами, используя служебное положение. 

— Что это были за неблаговидные дела? Поделитесь, пожалуйста, подробностями.

— Их было много. К примеру, весной 2006 года мы с моим шефом Талгатом Жакаевым выявили организованную преступную группировку из числа сотрудников финпола Алматы, которая занималась вымогательством и поборами с предпринимателей. Они обложили данью практически все городские рынки, базары, ювелирные магазины, казино, торговые центры и рестораны. Размер дани, которую предприниматели должны были ежемесячно платить финполовцам, начинался с трёх тыс. долларов и достигал 10 тыс., иногда и больше. Чтобы задокументировать преступную деятельность подозреваемых, мне пришлось самому внедряться в их среду и представиться директором ресторана. Финполовцы пришли ко мне в офис и стали вымогать деньги — пять тыс. долларов за знакомство и три тыс. долларов в качестве ежемесячного взноса за их покровительство. Я записал их требования на скрытую видеокамеру, а затем задержал их. Основными фигурантами дела стали заместитель начальника управления по раскрытию экономических и финансовых преступлений Гани Кистаубаев и начальники отделов департамента АБЭКП по городу Алматы. Впоследствии по этому коррупционному делу было осуждено 10 финполовцев. 

А это не ваши подчинённые задерживали в 2007 или 2008 году в Алматы хозяев подпольного казино вместе с их покровителями из финпола? Помнится, СМИ широко освещали это скандальное дело.

— Да, это были мои ребята. Они получили оперативную информацию, что кто-то из должностных лиц алматинского департамента финпола крышевал нелегальные игорные заведения вместо того, чтобы закрывать и возбуждать дела против их хозяев. Я прослушивал телефонные переговоры подозреваемых, следил за ними, также внедрялся в их сообщество. Как-то раз нагрянул в подпольное казино, представившись финполовцем. Администраторы игрового заведения тут же стали звонить своей крыше из настоящего финпола и просить разрулить ситуацию. Так мы узнали имена их покровителей в погонах. В итоге два начальника отдела и управления городского департамента финпола были приговорены к различным срокам наказания. 

Какое на вашей памяти было самое дерзкое или циничное преступление, которое совершили недобросовестные финполовцы?

— Это когда они незаконно реализовали в Алматы в 2009 году две контрабандные партии сотовых телефонов, прибывших из Бишкека. Соль в том, что эти телефоны проходили вещественными доказательствами по уголовному делу о контрабанде. Сотрудники городского ДКНБ изъяли их в ходе задержания контрабандистов, но поскольку расследование экономических преступлений входит в полномочия финпола, то они передали дело им. Ребята на всякий случай предварительно переписали IMEI-коды телефонов, так как чувствовали, что что-то может пойти не так. И как в воду глядели: руководство городского департамента финпола вместо того, чтобы контролировать расследование дела о контрабанде, решило втихую продать гаджеты через торговые точки ЦУМа. 

А как вы узнали, что руководство ДБЭКП решило продать телефоны?

— Я получил информацию от своей агентуры, провёл контрольный закуп телефонов и накрыл продавцов. Сверил все телефоны, что купил в ЦУМе, с теми, что значились в акте приёмки ДКНБ и городского департамента финпола, и убедился, что это именно те телефоны. Хотел с обыском зайти в кабинет руководства ДБЭКП, как неожиданно вмешались Генеральная и городская прокуратура. Сотрудники надзорного органа истребовали материалы моего дела, потом «потеряли» некоторые вещдоки и в итоге дело замяли. Я не удивился, поскольку прокуратуру Алматы в то время возглавлял бывший финполовец. Знаете, корпоративная солидарность и всё такое....

Интересный эпизод, но всё-таки что стало отправной точкой, перевернувшей вашу жизнь? Когда вы наступили на горло руководству финпола, после чего стали фигурантом «Хоргосского дела»?

— В 2010 году к нам стали поступать заявления от предпринимателей о рейдерских захватах прибыльных предприятий Атырауской области. Притом они жаловались не на бандитов, а на первых руководителей местного департамента финпола Естаева, Дуйсенова и других должностных лиц. Кстати, позже все они благополучно перевелись в Алматы и продолжили службу, а в 2011 году стали членами следственно-оперативной группы по «Хоргосскому делу».  Вот такая ирония судьбы! Когда мы проводили проверку в Атырауской области, то финполовцы вышли на Кайрата Мами — генерального прокурора страны, и с его помощью забрали у нас материалы уголовного дела. Тогда они, видать, затаили на нас смертельную обиду. 

Получается, финполовцы смогли заручиться поддержкой генпрокурора? Но этого было недостаточно, чтобы осудить вас. Им нужна была помощь Верховного суда, поскольку это высшая судебная инстанция ставит точку в рассмотрении дел, а не главный надзорный орган страны.

— Так финполовцы получили её самым невероятным образом! В 2009 году я проводил операцию в Жамбылской области по пресечению деятельности различных ОПГ, которым покровительствовали должностные лица местной таможни, полиции и прокуратуры. Один из лидеров ОПГ по имени Азимхан приходился родным братом председателю Верхового суда Мусабеку Алимбекову. Он занимался экономической контрабандой — привозил из Кыргызстана незадекларированный товар и продавал его в нашей стране. В ту ночь, когда мы планировали его задержание, Азимхан в наркотическом опьянении зарезал в посёлке Мерке своего соседа. Мы перехватили телефонные переговоры Азимхана с его ближайшим окружением и узнали, что он собирается устроить разборки ещё с кем-то. Потом выяснили, что днём Азимхан подрался с каким-то мужчиной на территории таможенного поста и решил потом ночью жестоко наказать обидчика. Я задержал его, а он стал хвастаться своими родственными связями. Через три дня у меня забрали дело по убийству жителя Мерке, а затем и вовсе прекратили расследование. Мол, психолого-психиатрическая экспертиза установила, что Азимхан в момент убийства односельчанина находился в состоянии аффекта, а значит, не отдавал отчёта своим действиям и не мог предстать перед судом.

Вот это поворот, теперь понятно, почему апелляционные и кассационные судебные инстанции не пересматривали ваш обвинительный приговор. Но вы в самом начале беседы говорили, что у кого-то из должностных лиц финпола сложились личные неприязненные отношения к вам. Что стало основанием для личной ненависти и мести?

— То, что в апреле 2011 года КНБ расследовал уголовное дело о разглашении госсекретов, где подозреваемым был Улан Мадиев — начальник спецдепартамента Агентства по борьбе с экономической и коррупционной преступностью. Он взъелся на меня и Жакаева, и когда открылось «Хоргосское дело», выбивал с других подозреваемых показания против нас. По итогу в отношении него дело о разглашении госсекретов быстро прекратили, под суд пошли рядовые исполнители. 

Ирлан, санкции по вашему делу давала городская прокуратура Алматы. Почему она ни разу не усомнилась в достоверности материалов уголовного дела и безоговорочно верила финполу?

— Потому что руководитель городской прокуратуры был замешан в коррупции. В 2010 году ДКНБ по городу Алматы установил, что городской прокурор Естаев хотел получить 100 тыс. долларов в качестве взятки за развал уголовного дела, которое вёл финпол. Мои коллеги задержали посредника, но недоработали — не до конца задокументировали протоколы. Я был прикомандирован им в помощь, но успел проработать только неделю в составе следственно-оперативной группы. Потом меня перекинули на другое дело, но в памяти финпола и городской прокуратуры я остался злодеем, и они припомнили мне это потом. 

Чёрный пиар

Вот вы говорите, что между финполом и КНБ не было ведомственных войн. Но информационные войны были же! Вспомните, какие СМИ поддерживали вас, а какие жёстко критиковали?

— В ходе следствия и суда по «Хоргосскому делу» нас поддерживали молодые журналисты газет «Время», «Литер» и сайта guljan.org. Всегда критиковал только ныне покойный журналист-расследователь Геннадий Бендицкий. Остальные СМИ просто давали новости со ссылкой на пресс-релизы и выступления официальных представителей Генпрокуратуры по нашему делу. Ну ещё телеканал «Хабар» выпустил двухсерийную передачу о расследовании «Хоргосского дела» по заказу финпола, где представил нас в роли махровых коррупционеров. 

Многие СМИ тогда писали о ваших несметных богатствах, нажитых якобы за счёт покровительства контрабандистов и поборов коммерсантов, работавших на казахстанско-китайской границе. Какая байка вас поразила больше всего?

— Я сейчас не помню, какая газета писала об этом, но меня зацепила информация, будто бы я являюсь владельцем земельного участка площадью 577 гектаров в пригороде Астаны! Вы представляете размер этого суперучастка? Даже у олигархов-латифундистов нет таких огромных владений, а тут вдруг у подполковника КНБ появился нехилый земельный надел. На самом деле это у моей мамы с советских времён был дачный участок размером в шесть соток, но с подачи журналистов он превратился в барскую усадьбу. Потом прошла информация, будто бы я еженедельно получал от коммерсантов мзду в размере 45 тыс. долларов за своё покровительство. Меня потом жена допрашивала, где эти деньги? (смеётся) Я сам интересовался у следствия, где они. Ответ повис тогда в воздухе. 

Помнится, вы даже судились с Бендицким из-за его авторской передачи на «31 канале» о ходе расследования вашего дела и хотели взыскать с него символический один тенге в качестве компенсации морального вреда.

— Несмотря на презумпцию невиновности, финпол после нашего задержания занялся чёрным пиаром. 27 апреля 2011 года началось расследование «Хоргосского дела», а через два дня журналист Геннадий Бендицкий опубликовал статью в газете «Время», взяв за основу текст постановления о возбуждении уголовного дела. Понятно, что это финпол предоставил ему материалы. Кстати, Бендицкий перестал писать критические статьи про нас после того, как его молодой коллега Тохнияз Кучуков опубликовал противоположное мнение. Геннадий ушёл на «31 канал». Там он снял критическую передачу про нас, и мы подали иск в суд о защите чести и достоинства. Мы просили его предоставить доказательства того, что он сказал с экрана на всю страну. Но журналист так и не предоставил их.

С августа 2023 года спецпрокуроры проводят расследование о фальсификации доказательств по «Хоргосскому делу № 1». Кто подал заявление на финполовцев, и если будет доказано, что ваше дело было сфабриковано, то какую сумму вы планируете заявить в иске о возмещении морального и имущественного вреда?

— Заявление подали экс-осуждённые работники таможни. Мы, трое офицеров КНБ, даём вместе с ними свидетельские показания, что именно финпол сфабриковал по нашему делу. Сейчас мы ждём окончания расследования, только потом планируем подавать иски о моральном вреде. С размером компенсации я пока не определился, про других ребят говорить не берусь. Взыскивать крупную сумму я не буду, так как понимаю, что никто мне таких денег не выплатит. Но и заявлять, как раньше, символический один тенге тоже не собираюсь. Пусть виновные заплатят по всем счетам!

Вы подавали заявление о пытках в финполе?

— Нет, не подавал, потому что меня никто не пытал и не истязал в ходе следствия. У финполовцев духу на это бы не хватило. Отмечу, что спецпрокуроры расследуют сейчас два дела о пытках. Одно по заявлению осуждённых Талгата Кайрбаева и Бахыта Отарбаева, а другое по заявлению осуждённого Руслана Садыкова. Ему во время допросов с пристрастием отбили почки, и он остался инвалидом. Я знаю, что задержаны подозреваемые, но не в курсе деталей расследования. Могу только сказать, что однин из подозреваемых — член следственно-оперативной группы Кенжебай Жумабеков.

Он раньше занимал должность замначальника отдела управления по раскрытию и предупреждению дел о коррупции ДБЭКП по Алматинской области и выступал в той хабаровской телепередаче. Что вы можете сказать о нём?

— Да практически ничего, потому что меня допрашивали только руководитель следственной бригады Улугбек Патсаев и Сергей Потанин — это начальник управления по расследованию должностных и коррупционных преступлений АБЭКП. Сейчас идёт следствие по пыткам и фальсификации доказательств по нашему делу, поэтому никто из нас не будет пока ничего комментировать. 

Как вы думаете, можно ли изжить коррупцию на Хоргосе? Какой правоохранительный орган способен, на ваш взгляд, справиться с этой архисложной задачей?

— При большом желании изжить коррупцию на Хоргосе можно, всё зависит от нас самих. Если мы будем относиться к коррупции как к язве общества, тогда мы сможем искоренить её. Нужны совместные усилия самого общества и всех правоохранительных органов.

Продолжение следует.

Читайте также:

• История Хоргосского дела №1, или Кто стоял за поборами на казахстанско-китайской границе
• «Хоргосское дело № 1», или История противостояния КНБ с финполом