Гузель Яхина приехала жить в Алматы и расплакала зал: как «Дети мои» ожили на сцене Немецкого театра

В этом году Государственный академический немецкий драматический театр отмечает 45-летие. К юбилею приурочили показ спектакля Wolgakinder по роману Гузель Яхиной «Дети мои». После показа состоялся разговор с автором книги, режиссёром театра и исследователем культуры немцев-переселенцев — о памяти, коллективной травме и том, как новое поколение воспринимает прошлое. Как искусство интерпретирует трагические страницы истории и чем сегодня живёт театр — в репортаже Orda.kz.

«Три дочери»

Если вы живёте в Алматы и интересуетесь культурой, то наверняка хотя бы раз бывали в Немецком театре. Его смелые и яркие постановки, в которых классическая драматургия сочетается с хореографией, визуальными эффектами и современными формами, давно привлекают внимание зрителей. Но с 2018 года путь к этому театру стал куда менее удобным — после переезда он оказался в частном секторе на окраине города.

Мы добирались до театра на автобусе в час пик — дорога из центра заняла чуть больше часа. Уже подойдя к зданию, заметили за забором вольер с тремя будками. Звонкий лай сопровождал каждого прохожего. Как оказалось, здесь уже несколько лет живут три охранницы театра — Пальма, Альфа и Маня (она же Чернушка, она же Юта).

Историю их появления нам рассказала заместитель директора театра Марина Будиянская:

«Это было во время пандемии. Мы не сразу заметили, что под одной из беседок поселилась собака. Она вырыла там себе нору и вывела семь щенят. Когда мы её увидели, это был истощённый ходячий скелетик. По ней можно было изучать анатомию собаки: вот так торчали тазовые кости, выпирало каждое ребро». 

Собака была пугливой: не лаяла и не рычала, а просто убегала от людей. Но далеко уйти не могла — приближалась зима, и она снова возвращалась в нору. В театре её назвали Пальмой. Постепенно она перестала бояться сотрудников — её выкормили, помогли выжить щенкам. До весны нору утепляли тем, что находили: пенопластом, тканями, а весь коллектив собирал деньги на корм.

Позже к «стае» присоединилась ещё одна местная взрослая собака. Она жила в разных домах неподалёку, поэтому и кличек у неё несколько — Маня, Чернушка, Юта. Маня помогала молодой маме воспитывать щенят.

«Весной мы начали раздавать щенков через OLX и волонтёров. К этому вопросу подходили очень скрупулёзно: проверяли всех новоявленных хозяев, отдавали с условием, что нам будут присылать отчёт о новой жизни малыша. Мы раздали всех щенков», рассказывает Марина. 

Но к концу лета стало известно, что одной из собак не повезло с новой семьёй:

«Волонтёры обратились к нам с просьбой вернуть одну собачку, сказали, что её посадили на цепь, не кормят, бьют, не выгуливают. Когда мы их отдавали, они были такие маленькие пухлые колбаски, а тут мы забрали уже взрослую крупную собаку. Альфа вымахала выше мамы. Несмотря на то, что с ней плохо обращались, она очень ласковая и контактная».

Сотрудники театра закупили три будки, соорудили вольер. С тех пор три охранницы с удовольствием несут свой пост, отгоняя от театра нежелательных людей. 

«Мы их как бы удочерили. Пальму мы сами стерилизовали, Альфу — волонтёры, а Манька пришла к нам уже стерилизованной. Все три девочки — теперь уже неотъемлемая часть нашего театра». 

Wolgakinder: два часа на пределе

Пока мы беседовали про собак, холл театра постепенно наполнился гостями — отовсюду слышалась немецкая речь. Оказалось, на спектакль приехала группа учителей из федеральной земли Баден-Вюртемберг. Всех пригласили в зал, и в этот вечер в театре был аншлаг.

С первых минут и до финальных аплодисментов в зале стояла тишина. Двухчасовой спектакль шёл без антракта, удерживая зрителей в напряжении. Было видно, как в зале люди плакали — молча, не пряча слёз. Почти все сцены звучали на немецком языке с синхронным переводом на русский, хотя были и русскоязычные герои.

Премьера Wolgakinder состоялась в прошлом году. Для того чтобы поставить спектакль, режиссёр Александер Ганс-Куль на полгода переехал из Германии в Алматы. Вдохновившись романом современной российской писательницы Гузель Яхиной, он оживил историю учителя Якоба Баха — замкнутого, почти безмолвного человека, чья жизнь разворачивается на фоне ломки эпохи. Через внутреннюю борьбу главного героя, его молчаливую привязанность и отчаянную попытку сохранить себя спектакль говорит о времени, в котором рушилось всё, кроме человеческого достоинства.

Постановка не стала пересказом романа, это самостоятельное высказывание. Пространство сцены выстроено сдержанно: свет, пластика, ритм дыхания. Важны не только слова, но и паузы между ними. Память здесь передаётся меньше через прямую речь, а больше через жест, тишину, музыку.

Кстати, непонятно, на чём держалась сила актёров — разве что на молодости. Ведь за два часа зал раскалился не только от эмоций и драмы, но и от удушливой жары, стоявшей в тот день в Алматы. Аварийное здание театра не рассчитано ни на высокие, ни на низкие температуры. 

Несмотря на жару, благодарные зрители щедро дарили спектаклю свои аплодисменты. После того как актёров всё же отпустили со сцены, был объявлен 15-минутный перерыв перед дискуссией. 

Мы тем временем успели пообщаться с актёрами, сыгравшими главные роли. Ярослава Гребёнкина, исполнившая партию жены Якоба, поделилась впечатлениями от вечера:

«До этого последний раз мы играли спектакль почти год назад — в октябре 2024-го. Мы, конечно, его не забыли, но сегодня сыграли словно по-новому, будто это снова была премьера. Тем более что было очень много зрителей. А для нас всегда волнительно и приятно, когда зал полный». 

Когда мы виделись с Ярославой в прошлый раз, труппа как раз готовилась к поездке в Германию — на театральный фестиваль в городе Хемнице, где, кстати, живёт и работает режиссёр Wolgakinder Александер Ганс-Куль. Девушка вспоминает, что спектакль «Карагоз» зарубежная публика приняла очень тепло.

Её дополнил Иван Нойманн, сыгравший Якоба:

«Наша школа очень отличается от их. У них всё строго. На спектакле актёр должен отыграть именно так, как было оговорено на репетиции. То есть, как нам рассказывал Алекс, режиссёр этого спектакля, всегда нужно делать ровно столько и так, как было сделано на репетиции, ни больше, ни меньше. Ровно столько ты кричишь, плачешь, молчишь. Всё. Нет поля для импровизации. А у нас в театре микс европейской и российской школы, всё немного по-другому — в каждом спектакле может вырваться что-то большее».

Память, которую не спрятать за кулисы

На дискуссии остались самые стойкие — время близилось к десяти вечера. Но разговор того стоил: речь шла не только о постановке, но и о большой исторической и личной теме. Зрители узнали больше об истории поволжских немцев, о депортации в Казахстан, о том, как потомки переселенцев сегодня переосмысливают прошлое и какую роль в этом играет Немецкий театр — сохраняя язык, культуру и память в многонациональной стране.

Отдельное внимание было уделено автору романа — Гузель Яхиной. Как оказалось, она свободно говорит на чистом литературном немецком и с детства была окружена этим языком.

«Было много причин для написания этого романа. Первая мотивация — немецкий язык, который сопровождает меня с детства. Мой дедушка был учителем немецкого. С детства я слушала тексты, стихи на немецком. Собственно говоря, этот роман я посвятила ему, моему дедушке», рассказала Гузель. 

Вторая причина — открытие, которое стало для неё настоящим шоком в юности, после распада Союза:

«Тогда к нам хлынул большой поток информации, правды о поволжских немцах. Я узнала, что в моем родном городе жило очень много немцев. Самый большой парк в городе назывался русско-немецкой Швейцарией. Я узнала, что часть истории Казани очень крепко связана с немцами. И всё это тщательно скрывалось в советское время. Мир волжских немцев был закрыт для постороннего взгляда. Мне захотелось рассказать об этой трагичной части истории». 

Есть и третья причина — Гузель по образованию преподаватель немецкого языка. 

«У меня много друзей, много связей с Германией. Отсюда — такой интерес ко всему немецкому», объясняет писательница. 

Отвечая на вопрос, всё ли из задуманного автором воплотилось в спектакле, Гузель Яхина подчеркнула, что не вмешивалась в сценический процесс:

«Я считаю, что автор не должен вмешиваться в процесс создания театральной постановки. Самое главное — чтобы были переданы основные посылы романа. А всё остальное, что происходит на сцене, — это по сути детище режиссёра. Я очень люблю этот спектакль. И он — детище Александера Ганс-Куля. Это уже не мой роман, это спектакль Александера. И это совершенно нормально, ведь речь идёт о двух совершенно разных видах искусства». 

К слову, после начала войны в Украине Гузель Яхина переехала из Казани в Алматы. И уже совсем скоро на одной из театральных площадок культурной столицы состоится ещё одна премьера по её произведению — «Зулейха открывает глаза».

Во время дискуссии художественный руководитель и главный режиссёр Наташа Дубс рассказала, какую роль сегодня играет Немецкий театр в Алматы:

«Театр несёт в себе культурную память, но при этом не отрывается от настоящего. Когда-то он стал местом, где люди впервые получили возможность говорить. Для нас это пространство, в котором продолжается звучание немецкого языка, сохраняется классическая драматургия, а самое важное — появляется шанс объединить людей и заинтересовать новое поколение», отметила она.  

Третьим героем вечера стал Эдвин Варкентин — историк, руководитель федерального офиса по вопросам культуры немцев-переселенцев в Германии и автор подкаста Steppenkinder («Дети степи»). Он родом из Темиртау — именно там в 1980 году началась история Немецкого театра. В город приехали 29 дипломированных актёров, а в декабре состоялась первая премьера — спектакль «Первые» по пьесе российского и немецкого писателя Александра Раймгена. В этом театре играли оба родителя Эдвина. В Алматы коллектив переехал в 1989 году. А семья Эдвина эмигрировала в Германию.

Выступая на дискуссии, Варкентин отметил, что восприятие общей истории в Германии и Казахстане различается:

«Здесь это краеведческий контекст, история конкретного места. А в Германии — это миграционный опыт, история переселения. Но есть и общее. Это история диаспоры — жизни меньшинства в пространстве, где всё определяет большинство. И в этом спектакле мы увидели не просто рассказ о прошлом, а попытку переосмыслить тоталитарное наследие. В Германии эту историю воспринимают не так, как здесь, в Казахстане. И у каждого поколения, начиная с депортированных немцев, своё видение этих событий. Чтобы память об этом не терялась, у нас существуют различные институты, в том числе и музей истории миграции. Для нас важно, чтобы эта часть прошлого была видимой — не только в документах и научных исследованиях, но и в культуре, в искусстве, в личных историях». 

Когда дискуссия подошла к концу, на улице уже давно стемнело. Но театр пустел не сразу — зрители не спешили расходиться, делились впечатлениями, кто-то подходил поблагодарить автора и актёров, кто-то просто размышлял в молчании. Было ощущение, что этот вечер никого не оставил равнодушным.

Читайте также:

• Три культуры — одна судьба: что скрывают сцены немецкого, уйгурского и корейского театров Алматы
• ГАТОБ после ремонта: душ с феном, капельдинеры с надеждой и живой конь за кулисами
• «Поддержим русские театры»: Токаев призвал развивать искусство в регионах