«Меня никто не тронет по беспределу!» Казахстанский заключённый в тюрьме борется за свои права

Как осуждённый борется с коррупцией и произволом в правоохранительном блоке и пытается добиться оправдательного приговора по своему делу, рассказывает Orda.kz.

В январе 2023 года мы опубликовали материал о том, как вольготно живётся отдельным заключённым Учреждения № 57 ДУИС Алматинской области. На кадрах видно, как после отбоя сотрудники колонии устроили одному сидельцу встречу с приятелями, и как в неурочное время на проходной принимают увесистые пакеты с продуктами. Гостинцы затем попадают прямиком в дисциплинарный изолятор к осуждённым, которые, по идее  должны быть ограничены в деликатесах. Проштрафившиеся сидельцы принимают вкусняшки и при этом пользуются мобильниками, которые вообще-то запрещены в тюрьмах. Закадровый голос комментирует, что за неправомерными действиями надзирателей стоит замначальника учреждения Серикбол Бахтияров.

Позже пресс-служба КУИС распространила сообщение, что «коррупционных составляющих в действиях сотрудников учреждения в ходе служебного расследования не выявлено». Но Бахтиярова освободили от должности. Его подчинённых и начальника колонии привлекли к строгой дисциплинарной ответственности.

Журналисты Orda.kz выяснили, что этот видеокомпромат обнаружили не сотрудники управления собственной безопасности областного ДУИС, а осуждённый Андрей Усиков. Мы писали о нём  и его неоднозначном уголовном деле, отметив в конце статьи, что он открыто ведёт борьбу с коррупцией в уголовно-исполнительной, прокурорской и судебной системе. Теперь пришло время рассказать о его противостоянии с системой, а также о том, как он отбывает наказание. 

Под защитой «чистильщиков» КНБ

Андрей, в 2018 году вас приговорили к 11 годам лишения свободы за сбыт крупной партии психотропных веществ. В местах лишения свободы наркодилеров, как известно, не очень-то привечают. Как вас встретили в Зареченской колонии тогда ещё строгого режима, а ныне общего?

— Когда в 2019 году я прибыл в лагерь, то осуждённые из числа добровольных помощников администрации сильно избили меня. В то время так было принято встречать новичков во многих исправительных колониях. Они сломали мне два ребра, но я не стал жаловаться, так как понимал, что бесполезно искать на них управу. Их прикрывал и. о. начальника учреждения Данияр Кокумбеков. Кстати, одного из беспредельщиков по прозвищу Кабан потом зарезали за его садистские наклонности. 

Побои стали триггером начала вашей борьбы с системой?

— Отчасти. Понимаете, я такая же жертва оговора и беззакония правоохранителей, как и многие осуждённые старого режима. Поэтому я хорошо понимаю их чувства и не могу остаться в стороне от их проблем. Мы пытаемся противостоять коррупции в областном ДУИС, суде и прокуратуре. 

Как вам удалось собрать тот видеокомпромат и разместить его затем в интернете без негативных последствий для себя?

— Я по специальности айтишник, поэтому администрация привлекла меня в 2019 году для установки и обслуживания системы видеонаблюдения по всему периметру учреждения. Я следил за исправностью работы оборудования и видел то, что было скрыто от других глаз. Так и собрал доказательства противоправной деятельности капитана Бахтиярова. Я написал на него заявление в управление собственной безопасности областного ДУИС, но руководство ведомства всячески пыталось положить его под сукно. 

На вас оказывали давление, чтобы вы прекратили разоблачать?

— Да, на меня оказывали серьёзное давление, поэтому мне пришлось просить защиты у сотрудников департамента собственной безопасности КНБ. После их вмешательства гонения со стороны ДУИС, естественно, прекратились, но уголовное дело по Бахтиярову так и не довели до конца. 4 декабря 2022 года я подал заявление в ДСБ МВД о служебном беспределе капитана, но его потом спустили в ДУИС. Зампрокурора Алматинской области Бакиров поддержал прекращение расследования, и в своём ответе на мой запрос указал, что я не могу опротестовать его решение.   

Раньше вашу колонию сотрясали громкие скандалы, связанные с пытками и поборами осуждённых. Сейчас всё нормально?

— За пять с половиной лет, что я сижу здесь, у нас сменилось 11 начальников колонии. Двоих их них — Петра Писарева и Нурлана Бидайбекова — комитетчики поймали с поличным при получении взятки. В 2019 году семерых сотрудников судили за пытки осуждённых. Был громкий судебный процесс, который освещали многие СМИ. Но это была вершина айсберга, а всё, что скрывалось, не было известно общественности. Потом ко мне стали обращаться за помощью осуждённые, чьи права незаконно ущемляли представители власти, причём не только из числа сотрудников ДУИС. Я чем мог, тем и помог им. Сейчас в нашем учреждении всё чинно и благородно, чего нельзя сказать о соседних зонах. 

Выходит, у вас есть комитетская крыша? Поэтому вы такой смелый и не боитесь открыто критиковать администрацию своего учреждения?

— «Крыша» — некорректно сказано и несколько двусмысленно. Я действую всегда открыто, честно и исключительно в рамках правового поля. Просто в нашей стране правду любят не все, поэтому мне пришлось обращаться к сотрудникам департамента собственной безопасности КНБ. Я проходил свидетелем по уголовному делу, которое они вели, а некоторые сотрудники УИС могли действовать не по закону. Вот мне и пришлось искать защиту в органах нацбезопасности. Кроме того, с первых судов я пытаюсь доказать, что моё уголовное дело было сфабриковано в 2018 году сотрудниками алматинского ДКНБ. Они отыгрались на мне, чтобы вывести из-под удара людей, которые реально занимались контрабандой психотропных веществ через «Казпочту». Я с 2019 года веду официальную переписку с департаментами собственной безопасности не только КНБ, но и МВД и Генпрокуратуры. Меня и всю мою семью уже опросили дээсбэшники с полиграфом, после чего нам вернули часть денег, которые вымогали у моих родственников на этапе следствия алматинские чекисты.

Что даёт вам сотрудничество с комитетовским ДСБ? Неприкосновенность от внезапных проверок администрации колонии или защиту от возможных провокаций городских комитетчиков?

— Оно даёт мне чувство безопасности и уверенности в завтрашнем дне. Пока я нахожусь под защитой ДСБ КНБ, меня никто не посмеет тронуть по беспределу. 

Вместе с вами наказание отбываете подельник, который дал против вас показания на следствии и в суде. Какие между ваши сложились отношения за эти годы?

— Мы не дружим, и в то же время не устраиваем козни друг против друга. Стараемся держаться в рамках приличия, то есть при встрече интересуемся, как дела, но при этом не обнимаемся.

Как вы думаете, почему так сложно поймать с поличным взяточников-офицеров УИС?

— Потому что они, как только чувствуют, что запахло жареным, сами обычно уходят на пенсию или переводятся в другое учреждение. Осуждённые не сообщают о фактах скрытого вымогательства взяток, потому что боятся, что им потом откажут в УДО, ухудшат условия содержания, добавят срок или переведут в одиночную камеру, а то и в дисциплинарный изолятор. 

Лагерная жизнь

У вас есть работа в колонии?

— Да, я руковожу местным клубом художественной самодеятельности. Провожу дни открытых дверей, различные праздничные мероприятия, концерты. К примеру, на Наурыз в этом году у нас выступал Нурлан Абдуллин, а ещё у нас записывал свои первые треки рэпер Kassi, автор популярного ролика «Ем казы и баурсаки, потому что мы — казахи!».

По приговору суда у вас нет материального иска. На что, если не секрет, тратите зарплату?

— Я получаю сейчас чуть больше 80 тысяч тенге в месяц. А в 2020 году получал 35 тысяч тенге. Половину зарплаты тогда удерживали в счёт погашения процессуальных издержек в размере 588 591 тенге за проведение экспертиз по делу. Поэтому приходилось туговато — на остаток особо не разгуляешься. Потом, когда я расплатился с государством, стал отправлять большую часть денег жене и доченьке. 

Когда вы успели жениться, если во время следствия и суда были холостяком?

— Я был разведённым. Отбывая наказание в лагере, познакомился по переписке с будущей женой, потом расписался с ней здесь. Это тот классический случай, когда не было бы счастья, да несчастье помогло. Я получил свой урок по жизни, многое здесь переосмыслил, переосознал. Стал вести здоровый образ жизни, ежедневно заниматься спортом. Бросил курить, стал следить за культурой речи, помогать ребятам в вопросах права и личностного роста. Я очень люблю свою жену и дочку, без них и поддержки мамы и сестры уже давно бы опустил руки и перестал бы бороться за справедливость. Моя семья даёт мне мощный стимул к саморазвитию.

Сколько у вас поощрений и взысканий в личном деле?

— Дисциплинарных взысканий у меня нет, есть 12 поощрений и третья положительная степень поведения. 

Весной 2024 года 80 ваших солагерников подписали петицию на имя президента Токаева. Они жаловались на незаконные отказы судами города Конаева их ходатайств об условно-досрочном освобождении и бездействие местной прокуратуры. Вашей подписи в открытом обращении нет. Почему?

— Потому что по закону власти рассматривают только те петиции, которые набрали 50 тысяч голосов. Нашу подписали меньше 100 человек, поэтому я не видел смысла расписываться под ней. Но в целом я поддерживаю наших ребят в стремлении разобраться с темой безосновательных отказов в условно-досрочном освобождении и замене меры наказания (далее УДО и ЗМН — прим. авт.). У меня сейчас на руках 10 свежих постановлений с безосновательными отказами в УДО. Представьте себе: 10 осуждённых отсидели сроки от шести до 10 лет, полностью погасили иски потерпевшим, не получили ни одного дисциплинарного взыскания, а им отказали в досрочном освобождении. Все отказы подписаны одним судьёй Амиркуловым, местные прокуроры не внесли протесты на его решения. 

Официальные представители Верховного суда и Генпрокуратуры уже дали нам комментарии по поводу  проблемы смягчения наказания. Они разъяснили, что примерное поведение и поощрения — это обязанность заключённых, а не повод для их досрочного освобождения из колонии. Что касается нарушений режима, то их вообще не должно быть в личном деле сидельцев. Вас устраивают эти пояснения?

— Нет, не устраивают. Поощрения осуждённым даются за активное участие в спортивных и культурных мероприятиях. Согласно приказу № 720 министра внутренних дел, поощрения за примерное поведение даются не чаще, чем раз в год. За спортивные успехи, участие в праздничных и воспитательных мероприятиях поощрения дают раз в квартал. По поводу взысканий: они автоматически погашаются в случае поощрений. Всего есть три отрицательные степени поведения. При последней третьей степени осуждённого переводят сначала на строгий режим. Потом, если он не одумался и не встал на путь исправления, то его переводят в крытую тюрьму в Аркалык или Атбасар. 

В 90 % случаях судья выносят отказы, ссылаясь на то, что не увидел позитивной динамики в исправлении заключённого. Как вы относитесь к такой формулировке суда?

— Крайне отрицательно. Если осуждённый выполняет все требования режима содержания, получает поощрения, имеет высшую степень поведения, погасил иски и отучился в колледже при учреждении, то как ещё он должен доказать своё исправление? Имейте в виду, что в суд с ходатайством об УДО уходит характеристика на осуждённого, подписанное администрацией учреждения. В ней детально описывается его поведение и делается вывод о его исправлении. Но, к сожалению, на практике судьи поверхностно относятся к характеристике. Поэтому осуждённому остаётся один вариант — дать на лапу, поскольку все законные пути получить свободу исчерпаны. 

Петицию на имя Токаева писали не только ваши солагерники, но также заключённые ДУИС Жамбылской области и области Абай. Они тоже жалуются на коррупцию в местных судах и прокуратуре и в разговоре с нами называли даже существующие негласные расценки за УДО и ЗМН. Размер «рахмета» варьируется якобы от 1,5 млн до 10 млн тенге. Какими были неофициальные отступные в Алматинской области, когда вы только прибыли в колонию?

— Раньше негласная расценка за УДО у нас была миллион тенге. После ареста председателя Конаевского горсуда по подозрению в коррупции ставка возросла до трёх миллионов тенге. 

Кто обычно играет роль посредников в передаче взяток между осуждёнными и судьями?

— Давайте рассуждать логически. Ни секретарь, ни судья не могут попасть в колонию, только прокурор. Значит, именно в этом направлении нужно работать сотрудникам Антикора и департамента собственной безопасности Генпрокуратуры. Сотрудники администрации пенитенциарного учреждения боятся этим заниматься, к тому же они часто поддерживают ходатайства осуждённых об УДО и ЗМН, поэтому они никак не могут быть посредниками.

А как вы оцениваете работу апелляционных инстанций, рассматривающих жалобы зэков на отказные решения судов первых инстанций?

— Я думаю, областные суды неуважительно относятся к нашей Конституции. Поясню: согласно четвёртой статье Конституции РК, все нормативные постановления Верховного суда признаются общеобязательными и подлежащими обязательному применению при судопроизводстве. Так вот, есть такое постановление от 2 октября 2015 года. Называется оно «О судебной практике условно-досрочного освобождения от отбывания наказания, замене неотбытой части наказания более мягким видом наказания и сокращения срока назначенного наказания». Там чётко указано, что если осуждённый отбыл установленный законом срок наказания, погасил все иски и не имел взысканий, то его должны освободить условно-досрочно без каких-либо дополнительных условий. Если же одно из этих условий не выполнено, то судья должен принять решение исходя из своего внутреннего убеждения. Но на практике картина складывается совсем иная: судьи зачастую безосновательно выносят отказные решения по ходатайствам о смягчении наказания, ориентируясь исключительно на свою интуицию. 

  Когда завершается срок вашего наказания и подходит срок для УДО?

— Срок моего наказания завершается в июне 2029 года. Подать на УДО я могу в мае 2025 года. 

В основном заключённые выходят на свободу по УДО и ЗМН. В вашем учреждении были случаи, когда сидельцев выпускали по состоянию здоровья или стечению тяжёлых жизненных обстоятельств?

— За всё время, что я здесь нахожусь, только трое осуждённых вышли по состоянию здоровья. У двоих была онкология — рак гортани и желудка, у одного цирроз печени. Ещё был случай, когда у парня возникли проблемы с психическим здоровьем, он стал агрессивным, и его по решению суда увезли в закрытую психлечебницу. 

А вы довольны уровнем медицинского обеспечения в вашем учреждении?

— Относительно. Когда у меня заболели зубы, то я попросил своего друга, владельца стоматологической клиники, отправить мне качественные световые пломбы. Здесь, в медчасти учреждения, мне вылечили кариес. Потом я замерял тестером-анализатором качество питьевой воды в колонии, и он показал высокое содержание солей. Отсюда проблемы с зубами и камни в почках осуждённых. 

Следствие по вашему делу дорого, в прямом смысле, обошлось вашим родным. Вы рассказывали, как вашей тёте срочно пришлось заложить квартиру, чтобы отдать вырученные деньги следователю за развал вашего уголовного дела. Ваши мама и сестра продали две ваши автомашины для оплаты услуг адвокатов. Но в итоге вас всё равно осудили на 11 лет. Как вы планируете компенсировать родственникам затраты после выхода на свободу?

— Думаю открыть своё дело, благо опыт в этом направлении есть. Однозначно я рассчитаюсь по долгам и ещё выполню данное маме обещание — съездить на могилу дедушки и бабушки в Тамбов. 

Вы пятый год добиваетесь оправдательного приговора по своему делу. Не теряете надежду реабилитироваться и наказать комитетчиков?

— Я буду бороться за восстановление своего честного имени, поскольку не совершал никакого преступления. Раньше я апеллировал тем, что следователь нарушал мои процессуальные права. В частности, он провёл контрольную закупку психотропных веществ без понятых и видеофиксации самого процесса изъятия дури. Недавно я узнал, что и выемка происходила с грубыми нарушениями — изъятые таблетки были подменены тяжёлыми препаратами. Я это понял, когда прочитал их описание в материалах уголовного дела. Поэтому сейчас я подаю кассационную жалобу в Верховный суд.

Вы помогли комитетчикам раскрыть коррупционное преступление, поэтому по закону вправе рассчитывать на смягчение наказания. Вы подали уже ходатайство на замену меры наказания? 

— Да, я подал в мае 2024 года ходатайство в Конаевский городской суд о сокращении срока наказания. У меня есть подтверждающие справки с ЦПСИ генпрокуратуры и КНБ, но судья Амиркулов отказал мне в смягчении наказания. Он пояснил, что не находит оснований для замены меры наказания, при этом он сослался на ст. 6 УК РК, а не на 73-ю, которую я просил. После этого я подал апелляцию, которая ушла из нашего учреждения, но почему-то потерялась на входе в суд. Я стал скандалить и писать жалобы во все инстанции. Только после вмешательства Генпрокуратуры мне восстановили срок подачи апелляции. Сейчас я жду решение областного суда. 

Почему ваши солагерники  называют вас правозащитником? Вы состоите в каком-то правозащитном движении?

— Да, в августе 2024 года я стал членом общественного объединения «За справедливость», нацеленного на защиту прав осуждённых. Надеюсь принести пользу обществу и добиться оправдательного приговора по своему делу. Я делаю акцент на понятие справедливости, потому что оно отличается от законности. В целом я не преследую цель покарать систему. Уголовно-исполнительная система нужна в любом государстве. Я против беспредела как со стороны правоохранительных органов, так и со стороны осуждённых. Часто и те, и те, прикрываясь благими намерениями, творят тёмные делишки. 

В последнее время УИС Казахстана сотрясают скандалы: то бунты в колониях, то обвинения в доведении до самоубийства заключённых, не говоря уже о привычных пытках и взятках. Не всё идеально складывается в целом в правоохранительных органах в имиджевом плане. Как вы можете объяснить происходящее? Кто виноват и что делать?

— На самом деле беспредел творился и раньше, причём не только в уголовно-исполнительной системе, но и на воле. Просто сейчас СМИ и соцсети чаще стали освещать такие моменты, и появилась какая-то надежда на справедливый «Жана Казахстан». Недавно произошли серьёзные кадровые перестановки в МВД и КНБ — это тоже даёт о себе знать. Помните, как после Январских событий силовой блок сильно трясли? Так вот сейчас это приносит свои плоды, правоохранители начали нормально работать и наводить порядок. Но мне непонятно, почему кадровая чистка не затронула Генпрокуратуру? Мне кажется, что даже кровавые Январские события можно было бы предотвратить при правильной работе высшего надзорного органа. Если бы прокуратура не бездействовала тогда, как, впрочем, и сейчас, то и социальное благополучие наших граждан было бы совершенно другим. Я полагаю, что за все бесчинства, которые происходят в любых силовых органах и органах управления Казахстана, в ответе именно Генеральная прокуратура. Она же гордо именуется главным надзирающим за всеми структурами органом, но её пока что саму почему-то не почистили.

Читайте также:

• Как на зоне дела решаются: в Алматинской области замглавы колонии попал под следствие
• Осуждённый Усиков: «Сижу вместо настоящих наркодилеров, один из которых — родственник следователя ДКНБ!»
• Петиция заключённых на имя Токаева: почему люди по прихоти судей не выходят на свободу по УДО?
• Как на зоне дела решаются: от должности освободили замначальника колонии в Алматинской области