Зачем Токаев решает проблемы лично и растит «цифровой мозг» в Акорде

Ручное управление в Казахстане меняет форму: вместо бумаг — «цифровой мозг» Акорды, вместо ритуалов — личные выезды президента туда, где система буксует. Orda.kz разбирается, зачем глава государства берёт на себя задачи, которые должны решать другие, и что это говорит о самой архитектуре власти. Мы представляем вам нашу первую редакционную колонку.

Баганашыл

В начале недели Баганашыл снова прогремел на всю страну. Кто только ни разбирался, но пока расследование АП не завершено — главные вопросы остаются. Почему всё дошло до черты, за которой началось выселение?

Правовая коллизия? Дело так и не пробилось в президентскую «справку». Поднести папку мог советник и пресс‑секретарь Руслан Желдыбай: два года внутренней политики — подходящий опыт. Или бывшая глава Минтруда — помощник Тамара Дуйсенова. Циники скажут: в стране 112 детдомов и 90 городов, и всё не может крутиться вокруг одного Баганашыла. Резонанс — лишь из‑за земли. Детдом физически в Алматы, а юридически в Алматинской области: такой узел разрубает только президент. И да, за годы культа личности это стало привычным.

«Цифровой мозг» Акорды

Но можно не гадать, кто и какую папку поднёс. Последний год ручное управление начинается с клика мыши. Сквозь все ведомства с их бесконечными списками должностей проходит лучший в мире ситуационно‑аналитический комплекс.

Такой «цифровой мозг» с фитнес‑браслетом на пульсе государства. Он собирает сотни показателей со всех регионов и выводит их в реальном времени для власти. Какие задачи выбирает лично гарант Конституции? Не узнать: база закрыта, в ней и АП, и КНБ. Там бдят: выявили свыше 1100 случаев незаконного продвижения по родственным связям, вскрыли конфликты интересов. Ещё там — всё о том, кто родился, женился и умер.

Там и Алаколь, и Кок‑Жайляу. Получается, президент видит всё — и держит повестку в руках? Может, он намеренно выжидает, давая чиновникам шанс на самостоятельное решение, а вмешивается только когда они ошибаются? Тем более, что ошибки — не только наверху: люди тоже умеют вести себя по‑плохому. Оправдывать криминал и бытовой нигилизм лишь тем, что власть не исправила 30‑летние провалы, было бы наивно.

А если совсем уж далеко уйти в размышлениях: откуда вообще такие вопросы к президенту? Мы впервые живём жизнь, когда у человечества есть безграничный доступ к Сети и возможность видеть: чем я хуже Бектенова или Нуртлеу? Две руки, две ноги, голова. Прозрачность делает недовольство громче, а запрос на справедливость — жёстче. 

Этот куст соцнаук там, надеюсь, и жнут: социологи, политтехнологи — все, кто пытается объяснить, как жить обществу, которое вдруг увидело себя и власть без фильтров.

Шахта Костенко

28 октября 2023 года — трагедия на шахте имени Костенко: взрыв метана унёс жизни 46 человек. В тот момент под землёй были 252 шахтёра, и только 206 выбрались сами. Президент приехал лично и поручил информировать семьи каждые 10–15 минут.

«Правительственная комиссия должна отработать все вопросы. Я уже сказал, что нужно делать. Каждый знает свой фронт работы. Каждый раз президент не должен приезжать и давать поручения», сказал Токаев.

Но зачем всё же приезжает? Бюрократический аппарат ещё учится? Или потому что личное вмешательство стало новой формой доверия — актом, который показывает: власть здесь?

А может, дело глубже. Проваливаешься в кроличью нору указов: ссылка — на постановление; на приказ и закон; тот — на международный меморандум. Чем глубже, тем сложнее. Вот замы АП курируют идеологию, госправовую работу, регионы. «Главный экономист» может быть и замом, и помощником. Число советников растёт, их статус расплывчат, всё по‑прежнему с грифом «для ДСП».

В 2023‑м объявили отход от «сильного контроля над правительством и акимами» после Кантара. К моменту аварии от этой политики отказались всего как месяц. И думается, президент не стал бы рисковать доверием. В шаткой номенклатуре ручное управление — это уже не прихоть, а поддержка изнутри.

Паводки

Весной 2024‑го 10 из 17 областей накрыли паводки. Следом смыло и привычные инструкции. Были предупреждения, были деньги — часть разворовали, меры не приняли. Снова сработало негласное правило: не поручишь — не полетит.

Токаев первым выехал в регионы, раскритиковал акимов и министров за беспомощность, отправил вице‑премьеров и держал их там, пока ситуация не стабилизировалась. Так делают и в других странах, если это работает на единство и прогресс.

Налоги и пенсия

А бывает ли ручное управление инициативой? В начале года Токаев раскритиковал бюджетную политику и потребовал новые правила. «На самом деле они не работают», — сказал он прямо. Подписали обновлённый Налоговый кодекс, доработали бюджетные механизмы. Стало ли понятнее, зачем людям это в долгую? Закрыли задачи на много лет и длинных ночей — как на востоке страны после перехода на единый часовой пояс.

За подобными «техническими» решениями может стоять что угодно: от перестройки системы до тихой расстановки фигур. Ведь ротация напрямую затрагивает главную «кадровую скамейку» — администрацию президента. Взять хотя бы её нынешнего руководителя Айбека Дадебаева: дипломат, прошедший школу рядом с Токаевым, он сегодня управляет не только процессами внутри АП, но и тем самым «цифровым мозгом», через который к президенту «приходят» сотни тысяч граждан со своими жалобами. 

И тут вопрос «какие задачи решает президент сегодня» превращается в другой: «Для кого он готовит почву завтра?» Но, если вдуматься, каждый, кто пишет в e‑Otinish, тоже как будто подносит президенту свою папку — и ждёт решения.

И последняя версия: что если люди просто не могут поверить своему счастью? Человек на вершине пирамиды власти выглядит будто реально занимается делом после долгих лет «стабильности» при Елбасы. Зачем тогда президент вмешивается лично? Может быть, всё просто. Потому что может. Потому что человек.

Читайте также:

• Первый после Токаева: почему в Казахстане изменили табель о рангах чиновников
• «Год смелых решений»: как депутат Ходжаназаров оценил работу премьера Бектенова
• Резерв президента: Токаев получил быстрый доступ к миллиардам из бюджета