Вениамин Смехов: «Предпочитаю тех, кто человечнее, добрее и честнее»

В Казахстане с гастролями в обеих столицах побывал Вениамин Смехов. Зрители рады; не меньше рада и семья Смеховых – наконец удалось собраться вместе. Последние годы в Алматы живёт старший внук Вениамина Борисовича Леонид, преподающий в одном из местных университетов, сюда же прилетела мать Леонида – старшая дочь знаменитого актёра, писательница Елена. Алёна Тимофеева и Дмитрий Мостовой на следующий день после алматинского выступления побеседовали тет-а-тет с легендой и узнали о давнишней связи Смехова с Казахстаном, любимых и нерассказанных стихах, а также о летних мечтах.

Казахстан ссыльный

- Вениамин Борисович, накануне вы рассказывали о больших гастролях Театра на Таганке в 1973 году в Алма-Ате. Ваша младшая дочь, Алика, снималась здесь же в 1980-е в одном из первых своих фильмов – «Женщина дня». И сейчас вас многое связывает с нашим городом. Можно сказать, что Алматы имеет некое сакральное значение для вашей семьи? И, может быть, мы чего-то ещё не знаем?

- Вы многого не знаете. И я многого не знаю (улыбается). С Казахстаном у меня связано несколько незабываемых вещей. Первая – 1957 год. В то время у Никиты Хрущёва была фантазия укреплять главные республиканские учреждения московскими экспертами. Мой отец и до начала войны, и после возвращения с фронта работал в Госплане СССР. Он был экономистом, кандидатом наук, и его запросили в ЦК. Капризничать в то время было нельзя, его имя внесли в планы руководства – в качестве учёного-эксперта в Госплане КазССР. Для семьи это был удар. Ведь мама ждала отца всю войну, а теперь он опять должен был семью покинуть на несколько лет. У нас дома это называлось «отца сослали в Алма-Ату».

Вениамин Смехов с отцом, 1953 год. Фото с сайта juedische-lebensgeschichten.de

- Как вы поддерживали связь?

- Отец, талантливо рисовавший, постоянно присылал маме письма, а в конце – какой-нибудь рисунок из жизни: например, мальчик, летящий на санках с горки. Старший брат отца, Лев Смехов, кстати, был знаменитым графиком. В том числе оформлял газету «Пионерская правда». И папа с детства тоже рисовал. А во время войны он и меня в письмах маме с фронта рисовал – будто со мной в те годы встречался.

Папа очень быстро подружился с коллегами в Алма-Ате и полюбил этот город. Но об этом я должен был узнать гораздо позже, потому что сначала мы все Алма-Ату не любили – как место папиной «ссылки». И маме, и сестрёнке, и мне самому было неуютно без отца в доме. Он вернулся через два года, даже чуть меньше. Его отпустили, потому что к нему здесь хорошо относились и поверили, что без семьи ему плохо. Тогда были человеческие отношения. И с тех пор Алма-Ата стала местом с очень большой буквы в биографии нашей семьи.

Вениамин Смехов с родителями, Борисом и Марией Смеховыми, после после премьеры спектакля «Мастер и Маргарита» в Театре на Таганке, 1977 год. Фото с сайта juedische-lebensgeschichten.de

А уже в новое время, когда отец узнал, что мы с Аликой приглашены в Алматы и Караганду с выступлениями, то очень обрадовался и расспрашивал. Конечно, он не мог себе представить, как изменился город. Город, в этот приезд поразивший нас с женой чистотой и любовью его жителей к тому месту на Земле, где они живут.

 Казахстан целинный

- А, кроме Алматы и Караганды, где-то в Казахстане вам доводилось бывать?

- В студенчестве я оказался в Усть-Каменогорске. Это было время, когда все, кому велели, поднимали целинные земли. Студенты, рабочие, учёные, спортсмены... Второй курс театрального института, ЦК комсомола, которому до всего было дело, предложил нам или поехать на какую-нибудь стройплощадку, или, как артистам, посетить колхозы и совхозы – сыграть отрывки из спектаклей, спеть песни. И вот, шестеро будущих актёров и два музыканта-гнесинца отправились в Барнаул, а оттуда – в Усть-Каменогорск. Затем нас прокатили до Зыряновска и далее. Каждый день концерты, часто под открытым небом и жарким солнцем – это было беспощадно. Но нам – по 18-20 лет, и было весело.

Очень нравилось из гостиницы любоваться на усть-каменогорский Дворец металлургов, где большая афиша обещала зрителям знакомство со студентами театрального института из Москвы.

Сам по себе Восточный Казахстан был богат интересными встречами, или я бы сказал поточнее, спальными местами. В каком-то очень высоко расположенном совхозе мы выступили, и нас повели на ночлег… в детский сад. Детей там, конечно, уже не было. Для нас соединили маленькие кроватки, «растягивая» их до метр восемьдесят и так далее.

- А какое самое яркое воспоминание из того периода?

- Оно связано с… МТС – в глубине Восточного Казахстана у нас был неожиданный концерт на машинно-тракторной станции. Не для целинников-колхозников, а для технарей. Они сходу поразили какой-то влюблённостью в нас, игравших что-то из Чехова и Погодина.

Потом выяснилось, что это поволжские немцы, которых в сталинское время ссылали в Казахстан. Провожали нас со слезами на глазах. А мы с ответными слезами благодарили их и прощались.

Навсегда запомнили и маленькую гору, куда мы еле добрались на грузовике, который, в свою очередь, тащил по непроходимой грязи ехавший впереди трактор «Беларусь». Уже наверху мы узнали, что там располагался колхоз. Висело объявление: «Вечером будут циркачи, приходите!» Местные жители слово «театр» не очень понимали. Откуда они могли знать, что это такое? Но зато они уважали клоунов. С тех пор я всегда немного клоун.

Борис Хмельницкий, Владимир Высоцкий, Валерий Беляков, Андрей Вознесенский, Юрий Любимов, Валерий Золотухин, Вениамин Смехов, премьера спектакля «Берегите ваши лица», 1970 год. Фото – Facebook Вениамина Смехова

 Казахстан гостеприимный

- Наверняка приходилось выступать и не в самых подходящих условиях?

- Забавно было играть концерты в саманках с низкими потолками. Мы, высоченные лбы, пригнувши головы, играли театральные отрывки. Колхозники театр не знали – знали только кино; а во время фильма можно и поговорить друг с другом. И вот мы играем, они комментируют, обсуждают. Мы закончили отрывок, поклонились – и буря аплодисментов!

С огромным удовольствием мы выступали в маленьких посёлках и колхозных центрах, потому что знали, что там, за стенами в нашу честь уже готовят бешбармак. Шурпа, бешбармак, чай с молоком! Никаким шашлыком нас нельзя было отвлечь.

Как-то нас угощал старейшина, и на дастархане стояло огромное блюдо с бешбармаком. Мы все были примерно одного возраста, но один из нас, Саша, постарше. А у старейшины глаз меткий, и он стал накладывать в тарелку Саше самые жирные части. Тот обомлел, когда это увидел, – у него и так были проблемы с желудком. Но среди нас был чудесный аккордеонист по фамилии Арзиев. Гнесинский отличник, кыргыз, хорошо знавший правила нашей Азии. И когда тарелка с жировым преимуществом двинулась к Саше, Арзиев нажал тому на ногу под столом. Мы заранее договорились: если Арзиев увидит, что исполняются какие-то национальные законы, то подаст знак, чтобы мы не роняли честь. Саша вздрогнул и медленно начал истреблять бешбармак. Если бы не Арзиев, наверное, мы бы сильно обидели этого старейшину. А Саше больше всего понравился чай (смеётся).

Владимир Высоцкий, Валерий Золотухин, Вениамин Смехов во время гастролей в Центральной Азии.  Фото – Facebook Вениамина Смехова

Однажды мы заплутали ночью в горах. Бедный водитель толком ничего не видел, не совсем понимал, где мы находимся, и на свой страх и риск ехал к следующему колхозу. А мы боялись, что застрянем. На вопросы водитель отвечал, что по-русски не понимает, но видно было, что он очень волновался. И в районе трёх утра мы добрались до какого-то колхоза, где перед нами распахнулись двери гостеприимного казахского дома. Детей поместили на печь, а нам постелили роскошные матрасы и красивые одеяла. Тот самый Саша лежал рядом со мной, и на голову ему время от времени падала детская ножка, которую я забрасывал назад на печь.

Это была ночь такого отважного гостеприимства – ведь хозяевам никто не объявил, что «циркачи» приедут. Просто сказали, что артистов надо уложить спать.

ЦК комсомола нам за эту поездку не платил – только выдал какие-то суточные, которые даже негде было тратить, ведь нас везде угощали!

Вениамин Смехов, Владимир Высоцкий, Леонид Филатов, Зинаида Славина, Юрий Любимов во время гастролей в Алма-Ате, 1973 год. Фото – Facebook Вениамина Смехова

И если кто-то спрашивает, каким ты помнишь Казахстан, мне, в основном, вспоминаются пожилые крестьяне в саманках. Но в 1973 году во время алматинских гастролей Театра на Таганке, которые проходили в только-только построенном дворце имени Ленина, были уже совсем другие лица. Казахская интеллигенция и примкнувшие гости советского интернационала. Нам говорили, что 3000 человек взяли билеты – и столько же осталось стоять на улице.

Диктатура неискренности и политизированного вранья

- Есть ли у вас какой-нибудь ритуал перед выходом на сцену?

- Я из-за кулис стараюсь увидеть хоть одну Алёну (смеётся). Нет, это не специальный ответ – это часть нашей биографии. Когда-то люди очень хотели видеть спектакли Театра на Таганке, но билеты достать не могли, поэтому нас, группу особо почитаемых таганских артистов, часто приглашали на концерты. И вот, когда мы готовились к выступлениям (незаконным, конечно), то, подсматривая за рассаживающейся в зале публикой, говорили друг другу: «А вот эту видел во втором ряду? Она мне улыбалась! Начинаем концерт».

- Вчера вы перечисляли немало разных поэтов и прочли много чудесных стихов. Можете выделить какой-то один текст, который характеризует сейчас ваше состояние, настроение, то, как вы себя чувствуете?

- Вот мы сейчас шли, и я цитировал Булата Окуджаву о Володе Высоцком. Проснулся утром и вспомнилось очень памятное, очень важное признание великого поэта, которого Высоцкий очень любил:

О Володе Высоцком я песню придумать решил:

вот ещё одному не вернуться домой из похода.

Говорят, что грешил, что не к сроку свечу затушил...

Как умел, так и жил, а безгрешных не знает природа…

Фото – Facebook Галины Аксёновой

- Программу выступления вы составляете заранее или больше импровизируете?

- Да, каждый раз пишу, но это не строгая программа. Поэт и строгость – разные области. Во время концерта программа немного видоизменяется, в зависимости от моего контакта с публикой. Искренний диалог – самое важное.

Ничего дороже искренности нет. И если есть какая-то беда, в том числе на Родине, то это обязательно диктатура неискренности, политизированного, кому-то выгодного, вранья.

Поэтому любить стихи и выделять классиков, которых я читал, – значит предпочитать тех, кто человечнее, добрее, правдивее, честнее. Пушкин, Некрасов, Игорь Северянин, Саша Чёрный, Маяковский, Высоцкий, Бродский…

Фото – Facebook Галины Аксёновой

Знаете, за что я получил выговор от жены? За то, что забыл прочитать в конце Давида Самойлова.

- А что это должно было быть?

- В Театре наций в спектакле «Последнее лето» по пьесе Анны Козловой я играю своего героя как будто бы в детстве – мальчика 12 лет от роду. Рядом – его родители и семья. Это разгар Первой мировой войны. Отец приезжает с фронта и многое другое. Замечательная пьеса, в работу над которой меня пригласил Евгений Миронов. Я прочитал пьесу, и не понял, кого я там могу играть? Правда, там есть один персонаж – медиум, который появляется в первой сцене, а в конце её умирает. Мечта любого актёра. Прийти, покрасоваться на сцене пять-десять минут и пойти домой (смеётся). Но мне была предложена другая роль. Я – последний свидетель. Тот, кто выжил, вот он (я) стоит перед зрителями и вспоминает:

Помню – папа ещё молодой,

Помню выезд, какие-то сборы.

И извозчик лихой, завитой,

Конь, пролётка, и кнут, и рессоры.

Помню — мама ещё молода,

Улыбается нашим соседям.

И куда-то мы едем. Куда?

Ах, куда-то, зачем-то мы едем…

Звонко цокает кованый конь

О булыжник в каком-то проезде.

Куполов угасает огонь,

Зажигаются свечи созвездий.

Папа молод. И мать молода,

Конь горяч, и пролётка крылата.

И мы едем незнамо куда – 

Всё мы едем и едем куда-то.

Фото – Facebook Галины Аксёновой

А ещё в этом спектакле я читаю строки, которые впервые услышал от моего старшего друга Олега Павловича Табакова. Однажды он показал мне свежее стихотворение Самойлова, и оно ударило, как говорят, по мозгам:

Вот и всё. Смежили очи гении.

И когда померкли небеса,

Словно в опустевшем помещении

Стали слышны наши голоса.

Тянем, тянем слово залежалое,

Говорим и вяло и темно.

Как нас чествуют и как нас жалуют!

Нету их. И всё разрешено.

Свобода – это жизнь

- Самыми упоминаемыми именами во время вашего вчерашнего выступления были Владимир Высоцкий и Булат Окуджава. Может, бессмысленный вопрос, но тем не менее: как вы думаете, если бы они дожили, то где были бы сейчас?

- Трудно сказать.

Если человеку скверно или накопились какие-то трагические мысли об историческом моменте Родины, он может сам себя сослать куда-нибудь в дальнюю губернию. Или, если ему позволяют возможности, покинуть страну и оказаться в Алматы, в Париже, в Лондоне.

Всегда есть варианты. Говорить за других сложно, каждый (перефразирую Высоцкого) выбирается своей колеей. Так было всегда. Какого-то более прямого ответа у меня нет.

Я помню, мне понравилось у Ивана Алексеевича Бунина: «Решаю вопрос, куда податься летом. Самая простая возможность – просто поездом в Берлин. Тянет в Париж, но туда можно из Берлина переехать». Я подумал, какие же деньги и какие возможности, какая виза! 

После Перестройки для Булата Окуджавы было типичным выступать как на Родине, так и в Нью-Йорке. Или во Франции. Или в Голландии. Очень важное чувство, необходимое для художника, – это свобода. И для Окуджавы, и для Высоцкого, и для Визбора, и для Самойлова, и для Пушкина.

Свобода – это жизнь. И когда по каким-то причинам политического характера вдруг наступает час напряжения, обмана, испытания… Тут уж кто как.

Вы бы остались или уехали?

- Уехали.

- Прокомментирую так: отвечать в воображаемой ситуации всегда проще, чем в предлагаемых обстоятельствах.

Кстати, я не рассказал вам про ещё один очень важный приезд в Казахстан. 31 мая в Казахстане отмечают День памяти жертв политических репрессий. В 2013 году в этот день мы с женой и её братом Женей были в АЛЖИРе – Акмолинском лагере жен изменников родины. В нём погибла бабушка моей жены. Помните стихотворение Марины Цветаевой «Бабушке»? Там в обращении к «юной бабушке» есть слова:

Сколько возможностей вы унесли,

И невозможностей – сколько? –

В ненасытимую прорву земли,

Двадцатилетняя полька!

Глашиной бабушке было немногим больше. Она погибла в 33 года. Фильм об АЛЖИРе и о том дне, 31 мая 2013 года, сняла режиссёр Дарья Виолина. Он называется «Дольше жизни».

Пароходные юбилеи

- Вчера вы рассказали замечательную историю про юбилей Булата Окуджавы. У вас юбилей этим летом. Как бы вы хотели его провести?

- Пока мы с вами беседовали, мимо проходила главная гражданка моей жизни – Глаша, Галина Геннадьевна. Вопрос ей, она всё решает!

Вениамин Смехов с супругой Галиной Аксёновой во время празднования 80-летнего юбилея актёра. Фото – Facebook Галины Аксёновой

- А вам бы самому чего хотелось?

- К друзьям. Когда мне было 80, в год ковида, все стремились встречаться на воздухе, вот моя жена и Алика решили устроить праздник на пароходе, прогулку по Москве-реке. Это было так красиво, изысканно. Первое, второе, третье на ужин… Но главное – вид на Москву, который мы не можем получать каждый день.

А 70 лет я отмечал в Берлине. И мы смогли организовать поездку на пароходе по Шпрее Город с воды – очень красиво! Но в 70 – много было проще, чем в 85.

В Алматы аналогичный маршрут пока что не проложили (улыбается), зато можно прекрасно провести время в горах Алатау. И мой замечательный внук, профессор Леонид Смехов как раз угостил нас этими сказочными видами, правда, не в мой, а в свой день рождения.

Елена, Вениамин и Леонид Смеховы в горах близ Алматы. Фото – Facebook Галины Аксёновой