Режиссер «Иглы»: «Казахфильм» пустили на самотёк

ORDA. поговорила с известным кинорежиссером, продюсером, художником и архитектором Рашидом Нугмановым. Он известен не только в Казахстане, но и далеко за его пределами. Популярность к нему пришла после фильма «Игла».

Рашид Нугманов с 1992 года, после того как женился на француженке, живет во Франции, в городе Тур.

Рашид Мусаевич, Вам ближе архитектура, музыка или режиссура?

«Ближе жизнь. Я не отношу себя исключительно к тому или иному виду творческой деятельности, к одной профессии. Я всегда занимаюсь только тем, что меня привлекает, где я могу сказать что-то новое. Если кто-то сможет сделать лучше меня, я позволю это сделать другим, и делаю только в том случае, если без меня работа не состоится вообще. Я изначально поставил себе цель: работать по велению сердца. Все, чем бы я ни занимался, – это часть моей жизни».

Чем занимаетесь сейчас?

«Сейчас параллельно работаю над несколькими проектами. В частности, возвращаюсь в кино, к режиссуре. Работаю над большой книгой по теории драматургии по моему методу, который называется «Dramaticon», заключил договор с крупным московским издательством «Эксмо». Это большая работа, которая отнимает много времени. Веду курс в режиссерской мастерской ВГИКа вместе с Сергеем Соловьевым. Впервые в жизни монтирую фильм на удаленке. Это история казахстанской экспедиции в Антарктиду на автомобилях. Наши ребята поставили рекорд по скорости передвижения в этих самых суровых на планете условиях. С государственным центром поддержки национального кино готовим запуск докудрамы – документальный фильм с игровыми сценами, посвященный Бату, основателю Золотой Орды. Проект утвержден к запуску Министерством культуры и спорта РК, выделен бюджет».

Наверняка, одним Казахстаном не ограничитесь, съемки будут проходить и в других странах?

«Конечно, потому что без этого невозможно понять ту геополитическую ситуацию, в которую попал восемнадцатилетний юноша. Это эпоха величайших в истории завоеваний, в сердце которых лежала наша Великая Степь. Невозможно представить этот фильм без России, Монголии, Китая, Европы. Сейчас мы намерены снять полуторачасовой фильм, центральное место в котором займут интервью с выдающимися международными историками, исследователями эпохи, а их дополнят выборочные сцены с реставрацией исторических событий. Вместе с учеными мы погрузимся в детали расследования, чтобы понять, куда ведут нити заговора».

В Ваших фильмах много рок-музыки. Насколько она Вам близка?

«К музыке любовь привил мой брат. В раннем возрасте у него появился магнитофон, рок-музыка запала мне в сердце, и я стал меломаном. Потом были попытки играть самому, но любительские. Мы собирали группы, репетировали, записали даже несколько шуточных песен. Но до высокого уровня все это не дошло: были другие приоритеты. Тем не менее рок-н-ролл оставил фундаментальный след в формировании моей личности. Когда он появился, это было совершенно новое культурное явление, созданное послевоенным поколением. Тем поколением, которое не хотело воевать, не хотело повторять ошибки родителей, которое творило новую музыку, живопись, литературу, философию, науку и технологию. Это было как бы коллективное заявление молодежи: «Мы хотим жить по-новому».

Почему сегодня нет таких фильмов, как «Игла»?

«Этот вопрос не ко мне, наверное. Во-первых, мы попали во время. Сними мы такой фильм на три-четыре года раньше, его не допустили бы на экран. Только благодаря перестройке он получил широкий проект. Советский Союз развалился, а с ним и старая киносеть. Во-вторых, надо вкладывать всего себя в свое произведение, бескомпромиссно. Для художника компромисс – страшный враг. Когда мы снимали «Иглу», я настоял на своем, Казахфильм поддержал, руководителем творческого объединения был Мурат Ауэзов, надо отдать ему должное. Нам удалось сделать то, что мы хотели. Мы знали, что есть огромное количество молодежи, которая ждет свое кино, и мы были частью этого поколения. Ведь я такой же, как и мои герои, – человек с улицы. И нам удалось говорить на их языке, нас этому научила рок-музыка. Тут несколько факторов, которые способствовали успеху проекта. Во-первых, блестящая идея Олжаса Сулейменова. Когда он был председателем Госкино КазССР в начале восьмидесятых, он выступил с идеей набрать комплексную мастерскую во ВГИКе, в которой вместе учились бы режиссеры, операторы, сценаристы, художники и создали творческие группы, а по возвращению в Казахстан снимали бы вместе кино. Пришедший ему на смену Канат Саудабаев осуществил эту идею, договорился со ВГИКом и Сергеем Соловьевым.

В сегодняшнем кино есть цензура?

«Как таковой цензуры нет. Есть прокатное удостоверение. Если фильм нарушает какие-то законы, например, разжигает межнациональную рознь, пропагандирует наркоманию или терроризм, то такой фильм не получит прокатное удостоверение. И стоит отличать цензуру. Это когда государство вмешивается, диктует правила независимому производству. Такого я особо не замечаю, если не принимать во внимание запрет «Бората». Есть, однако, государственный заказ, и там свои нюансы».

Вас устраивает закон о кино?

«Я могу об этом говорить, потому что вместе с моими коллегами стоял у истоков этого закона. Первые предложения стали появляться еще в далеком 1989 году, когда меня избрали первым секретарем Союза кинематографистов Казахстана. Советский Союз разваливался на наших глазах, и мы уже видели, что возникает новая реальность, которой нужны новые законы, в том числе в области кино. В девяностые годы киноотрасль независимого Казахстана прошла через разные реформы, которые оказались недолговечными, а нескончаемое бюджетное финансирование никак не оборачивалось успехом национальных фильмов у широкого зрителя. Наконец в 2015 году мы пригласили на фестиваль «Евразия» специалистов из-за рубежа, которые поделились опытом создания успешных моделей развития кинематографа. У нас даже был телемост с известным фондом из Израиля. По результатам круглых столов мы отправили отчет в Министерство культуры, которое вскоре создало рабочую группу по разработке нового закона, и мы принимали в ней активное участие. К сожалению, финальной редакции этого закона я не видел. Закон сырой и требует серьезной доработки. Свою позицию я уже неоднократно выражал в прессе. Мои предложения сводятся к комплексной реформе государственного финансирования киноотрасли и трем базовым принципам: преобразование государственного центра поддержки национального кино из акционерного общества в государственный фонд, возвращение АО «Казахфильм» статуса госпредприятия и создание в министерстве культуры и спорта комитета по кинематографии.

Какую оценку вы бы дали казахстанскому кино?

«Многие согласятся, наверное, с тем, что состояние неопределенное. Мы видим борьбу разных подходов, многие из которых кардинально противоречат друг другу. Например, кто-то призывает, чтобы все вернули, как было: выделять деньги «Казахфильму», чтобы он по старинке выпускал картины и на общих студийных расходах поддерживал свою жизнедеятельность. Я категорически против такого подхода, потому что за много лет он доказал свою неэффективность. Другие предлагают пятьдесят на пятьдесят. Пусть Центр распределяет пятьдесят процентов госбюджета, а на другие пятьдесят процентов «Казахфильм» создает свой художественный совет и будет иметь постоянную сумму на запуски картин. Я и против этого возражаю. Вся суть исходной концепции закона заключалась в том, чтобы разделить финансирование кинопроектов и развитие производственной базы. «Казахфильму» предстояло стать современной кинофабрикой, а Фонду – финансировать кинопроекты на открытой конкурсной основе. Сегодня мы имеем не фонд, а акционерное общество, которому закон дает функцию единого оператора государственных средств на кино, при этом он претендует на исключительные права в проектах, которые он не создает, а лишь канализирует бюджетный поток. Но как можно отдавать исключительные права на национальные фильмы оператору, который к тому же является акционерным обществом и завтра может быть приватизирован? Если выразиться образно, «поддержка выхолощена в эксплуатацию». А «Казахфильма» в законе вообще нет, и пути его развития пущены на самотек. Отсюда и неопределенность, каждый трактует закон по-своему. У такой неопределенности будущего нет, и мы вновь поставлены перед ситуацией, когда необходимо вернуться к разработке единой концепции, которая внесла бы ясность. Благо, существует обширный международный опыт – нет нужды изобретать «пятое колесо» и заниматься самодеятельностью. Хочется видеть наше кино объединенным, дружным, работающим по ясным и справедливым для всех правилам, чтобы вместе двигаться дальше.

Расскажите о семье?

«Жена и дети живут во Франции. В моих детях течет и европейская, и восточная кровь, от этого никуда не денешься, и им здесь очень нравится. Мне тоже здесь комфортно, все-таки я родился и вырос в Евразии. И Франция, и Казахстан мне родные, они неразделимы, как мать и отец».