Общественный деятель Серикжан Мамбеталин написал некролог на смерть поэта, диссидента, политического узника Арона Атабека.
Ушел Арон Атабек. Поэт и Гражданин. Он был, наверное, единственным человеком в Казахстане, с кем я хотел поговорить, но так и не смог. Я очень надеялся, что он выздоровеет, окрепнет, наберётся сил на свободе. Надеялся, что у нас будет время посидеть и неспешно поговорить о жизни, о борьбе, о его поэзии. Знакомство по телефону, когда он позвонил мне при этапировании из одной тюрьмы в другую, не в счёт. Тот разговор был коротким, но я запомнил его голос, бодрый и смешливый, как будто он не сидел уже больше десяти лет в тюрьмах страны, шесть долгих лет из которых – в одиночной камере. На пятнадцатый год, когда он превратился в ходячий труп, власти, наконец, решились выпустить его. Причем даже тяжелобольного, истощенного и обездвиженного, но на свободе, его боялись и держали практически под домашним арестом, пока он не попал в больницу, откуда уже не вышел.
Арон Атабек (Нутушев), родился в России, учился в столице Калмыкии Элисте, после школы приехал в Алма-Ату, где окончил филфак КазГУ.
Он всегда был активным гражданином. Не обошли его и события декабря 1986-го, он принимал в них участие, а затем приложил много усилий, чтобы о трагедии Желтоксана узнали по всему СССР. В 1990 году создал и возглавил «Партию национальной Независимости Алаш».
Обостренное чувство справедливости – черта характера, предопределившая судьбу. Он даже из Ислама ушел, когда увидел, что дела и слова Муфтията расходятся. Помните историю, когда возмущенные прихожане прорвались в мечеть и сломали руку верховному муфтию Ратбеку Кажы? Среди них был и Арон. С тех пор он ушел из веры и стал называть себя тенгрианцем.
Яркий, импульсивный, неистовый, всегда готовый прийти на помощь тем, кто в ней нуждался. В то роковое июльское утро 2006 года, он, по рассказам супруги, не собирался в Шанырак. Но за ним пришли другие активисты и позвали помочь в противостоянии жителей неблагополучного алматинского микрорайона и городских властей, собравшихся сносить их дома. У Арона не было там ни дома, ни участка. Он с женой и детьми жил в старом бараке послевоенной постройки в районе Алматы-1.
Тот трагический день закончился после продолжительных уличных боев гибелью старшего лейтенанта полиции Асета Бейсенова. Протестующие взяли его в заложники и потребовали прекратить снос домов. В какой-то момент его подожгли, возможно, это были провокаторы, но Арон к его гибели не имел отношения. По словам очевидцев, он, наоборот, первым бросился спасать молодого парня. Тем не менее Арона и еще больше двадцати человек приговорили к различным срокам лишения свободы. Арон Атабек получил больше всех, как «организатор беспорядков», – 18 лет.
После его заключения, еще работая в Лондоне, я получил письмо от супруги Арона на имя одного беглого олигарха с просьбой помочь улучшить жилищные условия его семьи. К сожалению, письмо осталось без ответа. В 2012 году через Фейсбук люди кинули клич и провели Асар, отремонтировав старый барак Атабека. Перестелили крышу, линолеум, провели газовое отопление, привели в порядок двор. Но однажды, сам оказавшись в тюрьме, я решил, что сделаю все, чтобы перевезти его семью с этого барака. Когда сидишь в тюрьме, весь мир сужается и думаешь прежде всего о самых близких. Сначала считаешь дни, потом недели, потом месяцы. Арон считал долгие годы. Я точно, не понаслышке знал, что он при этом постоянно думал о дочери Айдане и сыне Аскаре. Выйдя из тюрьмы, в один из пятничных намазов я встретил атырауских бизнесменов, близких к Имангали Тасмагамбетову, и рассказал им о ситуации, в которой оказалась семья Арона. Они откликнулись и помогли с покупкой квартиры. Квартиры, в которой ему так и не удалось пожить.
Арон был казахским Манделой, идейным и бескомпромиссным. Он даже не думал просить о помиловании или УДО, хотя его роль в поджоге полицейского суд так и не доказал. Его смерть на совести тех, кто отдал приказ посадить непокорного поэта, несмотря ни на что.
Последний из участников шаныракских событий, Курмангазы Утегенов, еще находится в заключении. Когда его посадили, ему было всего 30 лет, сейчас – 45. А он всего лишь хотел защитить свой дом в Шаныраке.
