«Хоргосское дело № 1»: что пережил в заточении бывший подполковник КНБ

О том, что пришлось пережить в заточении бывшему подполковнику КНБ, и как он сейчас пытается добиться пересмотра старого дела, рассказывает Orda.kz.

Мы уже писали о ходе расследования знаменитого «Хоргосского дела № 1» с точки зрения адвокатов, представлявших интересы подозреваемых в экономической контрабанде таможенных брокеров и коммерсантов. Рассуждали мы и на тему вероятной причины возникновения межведомственных войн между КНБ и Агентством по борьбе с экономической и коррупционной преступностью (далее финпол — прим. авт.), с позиции бывшего офицера нацбезопасности, а также информационных войн в СМИ вокруг громкого дела. 

Настал черёд узнать судьбу одного из главных фигурантов, бывшего высокопоставленного подполковника КНБ Ирлана Абдрахманова. В 2014 году суд признал его одним из лидеров организованной преступной группы, орудовавшей на казахстанско-китайской границе. Офицер своей вины не признаёт и добивается сейчас уголовного наказания финполовцев за фальсификацию доказательств по старому делу. 

Может ли чёрное быть белым?

Прежде чем взять комментарии у бывшего подполковника КНБ Абдрахманова, мы нашли в открытом доступе архивное выступление руководителя следственной бригады — начальника департамента спецпрокуроров Генпрокуратуры Улугбека Патсаева. Это под его руководством финансовые полицейские в 2011–2013 годах расследовали «Хоргосское дело № 1». На брифинге в столице Патсаев заявил тогда следующее:

«Должностные лица органов нацбезопасности и таможенного контроля, используя служебное положение, обеспечивали беспрепятственное прохождение контрабандных товаров через таможенные посты “Хоргос”, “Калжат” и “Достык”. В ходе следствия установлено 34 подконтрольных преступных предприятия, зарегистрированных на подставных лиц, в адрес которых осуществлялся основной контрабандный поток, и брокерские компании, оформлявшие документы по преступной схеме. Арестовано 67 объектов недвижимости, 162 машины, 69 млн тенге, 1,5 млн долларов, 164 тысячи евро, а также унции золота. Стоимость задержанного в 2011 году контрабандного груза из Китая оценили в 1,5 млрд тенге». 

Ирлан, с учётом тяжести обвинения, на какой приговор суда вы рассчитывали?

— Я был уверен, что специализированный межрайонный военный суд по уголовным делам города Алматы полностью оправдает меня, потому что моей вины не было. В материалах уголовного дела не было ни одного прямого доказательства моей причастности к этим преступлениям. Обвинение было голословным. Я не понимал, как на белое можно говорить чёрное, и наоборот. Но в судебной практике такое нередко происходит, в этом я убедился на своём примере. Меня признали виновным в создании и руководстве организованной преступной группировкой, экономической контрабанде, превышении власти и легализации имущества, добытого преступным путём.

Вы говорили, что на вас и ваших родных оказывалось мощное психологическое давление со стороны следствия. В чём это выражалось?

— Меня, а затем моего коллегу Талгата Жакаева закрыли в камеру бункера старого СИЗО на Сейфуллина, где раньше держали смертников. Я месяц пробыл в полной изоляции от других подсудимых и отказывался признавать свою вину и сотрудничать со следствием. В ответ финполовцы стали следить за моей женой и родителями, приходили к моим родственникам, чтобы надавить на них. Моя тётя так устала от назойливого внимания и угроз финполовцев, что однажды облила себя бензином на их глазах и пригрозила сжечь себя заживо, если от неё не отстанут. 

Какое впечатление на вас произвёл руководитель следственной бригады Улугбек Патсаев?

— Я считаю, что Патсаев — это классический пример того, как не должен работать сотрудник следственно-оперативной группы. Таких руководителей, как он, нужно гнать из органов и лишать генеральских званий! 

Агент финпола по прозвищам Саныч и Бетон стал главным свидетелем обвинения. Как вы можете охарактеризовать его с профессиональной точки зрения, ведь вы тоже когда-то сами внедрялись в преступную среду?

— На мой взгляд, это способный мошенник, который может войти в доверие к любому незнакомому человеку. Но он действительно был ценным агентом финпола. Поначалу его засекретили и проводили по материалам дела то как некоего Краснова, то как Саныча и Бетона. Но потом по нашему требованию агента рассекретили. В суде он давал показания открыто. Я спрашивал у него, был ли он свидетелем тех событий, что он рассказывал обо мне следствию? Проверял ли он полученную обо мне информацию? Саныч на оба вопроса ответил отрицательно. 

Какой у вас был стаж работы в спецслужбе, и какую зарплату вы получали в должности начальника четвёртого департамента КНБ в 2011 году?

— Я начал службу в КНБ в 1998 году, и на момент задержания у меня был 13-летний стаж работы. В 2011 году я получал 300 тыс. тенге.

А знакомы ли вы с полковником нацбезопаности Русланом Искаковым, который сейчас проходит подсудимым по делу о кровавых январских событиях? Или с осуждённым первым зампредом КНБ генералом Саматом Абишем, племянником Елбасы? Что вы можете сказать о них?

— С Русланом Искаковым я познакомился, когда он работал в ДКНБ по Костанайской области. Я не могу судить о его профессиональных качествах, так как он был следователем, а я оперативником. Но все тогда считали его грамотным сотрудником. А Самата Абиша я знаю с тех пор, когда он служил простым опером в комитетовском управлении по борьбе с наркобизнесом. Он хорошо знал своё дело, и никаких поблажек в работе ему тогда не делали из-за того, что он племянник Елбасы. С него спрашивали точно так же, как и с других молодых сотрудников. А вот каким он был, будучи генералом нацбезопасности, судить не берусь. Я не отслеживал его карьеру и успехи в оперативно-служебной деятельности, потому что сидел в те годы, и мне было не до этого.

Вы держите обиду или зло на судью Советхана Сакенова, который признал вас виновным в тяжких преступлениях и приговорил к 17 годам лишения свободы? Вы думаете, он добросовестно заблуждался, когда выносил всем вам обвинительный приговор по надуманному, с ваших слов, обвинению?

— Вряд ли судья Сакенов заблуждался добросовестно, ему, скорее всего, дали указание посадить нас. А как иначе объяснить тот факт, что я отбывал срок дольше, чем некоторые убийцы, которым давали по шесть-восемь лет? Не хочу сейчас рассуждать о Сакенове, он сейчас на пенсии, Бог ему судья! 

Восстановлюсь в КНБ и тут же уволюсь!

По «Хоргосскому делу № 1» были осуждены 45 человек. С кем из товарищей по несчастью вы поддерживаете отношения и где они все сейчас находятся?

— Я поддерживаю приятельские отношения с 10 товарищами. Из 45 человек только один Талгат Кайрбаев находится в заключении, точнее, в колонии-поселении. Остальные давно освободились. 

 СМИ писали, что вы отбывали наказание вместе с бывшим начальником пятого департамента КНБ Талгатом Жакаевым, бывшим начальником департамента таможенного контроля по Алматинской области Курманбеком Артыкбаевым и бывшим замначальника ДКНБ по Акмолинской области Бахытбеком Курманалиевым. Где находилась эта колония? И были ли вы обеспечены работой там?

— Да, я вместе с Талгатом Жакаевым, Курманбеком Артыкбаевым и Бахытбеком Курманалиевым отбывал наказание в колонии строгого режима для бывших сотрудников правоохранительных органов. Она находилась в посёлке Долинка Карагандинской области, потом её передислоцировали под Семей. Я был всё это время трудоустроен: сначала работал помощником сборщика мебели, потом разливал в цехе подсолнечное масло в бутыли.  

Вы не опасались, что можете встретиться в колонии с теми экс-правоохранителями, которых вы когда-то задерживали по подозрению в коррупционных преступлениях? Не боялись их мести?

— Я действительно встретился в лагере с несколькими людьми, которых когда-то задерживал. Это были бывшие таможенники, сотрудники органов внутренних дел и финпола. Но никаких конфликтов и выяснений отношений между нами не было и быть не могло по определению. Мы находились в равных условиях, в статусе осуждённых, к тому же уровень воспитания, образования и интеллекта не позволял нам опускаться до разборок. В лагере существует неписаное правило: «Всё, что было за забором, на воле, остаётся там же». Это означает, что все неприязненные отношения и недопонимание должны оставаться на воле, в лагере ты начинаешь жить по местным правилам. 

В 2015 году в СМИ было опубликовано фото вашей компании в бараке, где вы сидели за дастарханом. Писали, что вы заказывали в будни казы и прочие деликатесы. У вас действительно было привилегированное положение в тюрьме?

— Я помню это фото, только на нашем столе не было никаких разносолов и деликатесов. Посмотрите внимательнее снимок. Тогда диванные критики возмущались в соцсетях— вот, смотрите, как бывшие комитетчики жируют в лагере! А на самом деле всё было не так. Поясню: раз в три месяца родственники присылали нам продуктовые передачи. Например, варёное мясо, казы, манты. Мы накрывали общий стол. Вот такой момент попал в кадр. Но это не означает, что мы шиковали в лагере каждый день.  

А кто и с какой целью слил это фото журналистам? И был ли он за это наказан?

— Это сделал один молодой парнишка. С целью провокации или бравады, не знаю, мы не стали тогда разбираться. Просто наказали его, но как именно, не буду говорить. А вот администрация учреждения всерьёз задумалась тогда, поэтому и провела обысковые мероприятия в отряде, перевернув вещи всех осуждённых. В итоге на время был усилен режим, что, конечно, не устраивало контингент. Но администрация не смогла установить тогда личность «доброго фотографа», так как мы не сдали его. Вообще это был первый и последний случай в истории нашего лагеря, когда фотография осуждённых вышла за его пределы и оказалась на страницах СМИ. 

Когда вы отбывали наказание, вы возмещали материальный ущерб государству?

— Нет, потому что мне не предъявляли такой иск. Ни следствие, ни суд не смогли установить сумму ущерба от нашей так называемой преступной деятельности. Это нонсенс — в коррупционном и экономическом деле нет никакого материального ущерба! Но нам от этого не легче, потому что судья Советхан Сакенов подложил всем нам свинью в виде возмещения процессуальных издержек в размере 365 млн тенге за хранение вещдоков на СВХ. Представляете, у всех 45 осуждённых арестовали банковские счета, с кого-то до сих пор удерживают пенсию в счёт погашения издержек. 10 лет прошло с момента оглашения приговора, а деньги с нас сдирают исправно!

Что вас категорически не устраивало в обвинении?

— Да всё не устраивало! Судите сами: нам предъявили в качестве обвинения нерастаможенные грузовые машины, которые шли транзитом из Китая. Но это не была экономическая контрабанда в классическом понимании, потому что у водителей и грузополучателей были все необходимые документы для перевозки товаров через границу. Многие доказательства по нашему делу были сфабрикованы: мы об этом твердим больше 10 лет! Хорошо, что нас наконец-то услышали. По заявлению троих осуждённых сотрудников таможни спецпрокуроры летом 2023 года стали проводить расследование уголовного дела о фальсификации доказательств. Мы, трое комитетчиков, даём показания и предоставляем доказательства, что именно было сфабриковано финполовцами. 

Кстати, а куда делись товары, изъятые в ходе следствия в качестве вещдоков и улик?

— Их разворовали. Никто же не охранял толком товары, вот кто-то и прихватизировал их под шумок. Кстати, никто за это ответственность так и не понёс!

В 2019 году осуждённые Артыкбаев и Жакаев написали письмо о помиловании на имя президента Токаева и в итоге досрочно вышли на свободу. Что вам помешало последовать их примеру и покаяться в содеянном, чтобы выйти пораньше на волю?

— Артыкбаев и Жакаев написали помилование на имя президента, но они при этом не признали вины. Люди думают, что они сломались и сознались в преступлении, поэтому их выпустили на волю. На самом деле это не так. Я не стал писать обращения на имя президента, поскольку понимал, что меня никто не выпустит. Я отсидел 10,5 лет из назначенных судом 17 и освободился в 2022 году. 

Чем вы занимаетесь последние два года?

— Я индивидуальный предприниматель, занимаюсь чем придётся. По мере возможностей стараюсь компенсировать родственникам то, что у них незаконно конфисковали после моего осуждения. У меня-то ничего не отобрали в доход государства, потому что брать было нечего. Квартиру от государства я не получил, капитала не нажил. 

Вы много лет пробыли за колючей проволокой и наверняка впадали иногда в уныние от несправедливого, на ваш взгляд, приговора. У вас хоть раз возникало желание уехать куда-нибудь далеко после освобождения из колонии?

— Я никогда не хотел покинуть Родину и уехать на ПМЖ за рубеж. С чего бы это вдруг? Что касается уныния или хандры, то они не накрывали меня в заключении. Я по своей натуре боец, не привык сдаваться и прогибаться. Когда на душе скребли кошки, я шёл в спортивный зал и занимался боксом и рукопашным боем, чтобы снять напряжение и с пользой для здоровья провести свободное время. 

Если бы не Январские события, круто перевернувшие жизнь нашей страны, вы смогли бы рассчитывать на пересмотр вашего громкого дела?

— Не думаю. Никто при старой власти не стал бы рассматривать наши заявления о фальсификации доказательств и пыток в финполе. Не произойди Январские события, я бы не пытался что-либо изменить, осознавал тщетность попыток. Я не особо и сейчас рассчитываю на быстрый оправдательный приговор, потому что дело будет пересматривать Военный суд РК. Загвоздка в том, что председатель Военного суда — родной племянник человека, которого я когда-то задерживал по подозрению в убийстве.

Многие СМИ в последнее время пишут, что тучи над бывшим главой финпола Кайратом Кожамжаровым сгущаются из-за расследования спецпрокуратуры. Вы тоже так считаете?

— Я вижу, что тучи сгущаются над исполнителями, а не над экс-главой финпола. Вот если они дадут показания, кто им в своё время отдавал приказы посадить нас любой ценой, тогда, возможно, Кожамжарову станет неуютно. 

Чего вы добиваетесь сейчас?

— Пересмотра старого дела, полного оправдательного приговора и официальных извинений за перенесённые страдания. Мой отец — кадровый чекист, прослуживший в органах нацбезопасности 33 года. На моём суде он выступал общественным защитником и очень болезненно воспринимал обвинения в мой адрес и, конечно же, моё незаконное осуждение. Мои мама, жена, маленькие дети тоже страдали от несправедливости. Я хочу, чтобы мне вернули честное имя, воинское звание подполковника и государственную награду — медаль «Жауынгерлiк ерлiгi ушiн». Тогда я подойду к отцу и скажу ему, что я чист перед законом и обществом. 

А вы не хотите восстановиться на службу в КНБ и строить карьеру дальше?

— Я восстановлюсь на службу и тут же уволюсь. Ни о какой карьере в КНБ речи быть не может!

Так вы вернётесь на службу, чтобы получить справку о своей зарплате и потом на её основании требовать компенсацию имущественного вреда наряду с моральным?

— Я восстановлюсь на службу, чтобы официально уйти на пенсию по выслуге лет. У меня же льготный стаж! Затем оставшееся время посвящу своей семье. Я хочу компенсировать своим родителям, жене и трём детям те годы, что провёл за решёткой по вине недобросовестных правоохранителей.

От редакции

У каждого — своя правда. Мы выслушали мнение одного из осуждённых офицеров КНБ о резонансном «Хоргосском деле». Если у других участников уголовного процесса есть что добавить к его рассказу, то звоните в редакцию. То же самое касается и бывших сотрудников финансовой полиции, прокуратуры и суда. Если есть что сказать по делу или претензиям, критике подполковника, то тоже обращайтесь в редакцию. Мы всех выслушаем и опубликуем продолжение темы. 

Читайте также:

• История Хоргосского дела №1, или Кто стоял за поборами на казахстанско-китайской границе
• "Хоргосское дело № 1», или История противостояния КНБ с финполом
• «Хоргосское дело № 1», или Как Шамана отдали на заклание финполу