«Хоргосское дело № 1», или Как финполовцы выбивали показания у подозреваемых

Как трое таможенных брокеров нашли флешку со скрытой оперативной видеосъёмкой финансовых полицейских и что за этим последовало, рассказывает Orda.kz.

Мы писали, как в августе 2023 года спецпрокуроры Алматы возбудили уголовное дело по статье 146 УК РК «Пытки». Потерпевшими признаны трое экс-осуждённых таможенных брокеров, подозреваемыми — два бывших сотрудника Агентства по борьбе с экономической и коррупционной преступностью (далее — финпол).

По версии обвинения, в 2011 году финансовые полицейские с пристрастием допрашивали брокеров в ходе расследования громкого «Хоргосского дела № 1», добиваясь от них признаний в экономической контрабанде и участии в ОПГ. Задержанные отказывались сознаваться в преступлениях и сотрудничать со следствием. В 2014 году Специализированный межрайонный суд по уголовным делам Алматы признал всех троих виновными в экономической контрабанде и приговорил к пяти и пяти с половиной годам лишения свободы с отбыванием наказания в колонии общего режима. 

Журналисты Orda.kz разыскали потерпевших и выслушали их версию событий 13-летней давности, а также узнали, как сложилась их дальнейшая судьба .

«Будешь сотрудничать с нами, отпустим домой!»

Нашими собеседниками стали Руслан Сыдыков, Нурлан Сарымбетов и Нурбек Муратбеков. Согласно приговору Специализированного военного суда по уголовным делам города Алматы, до своего задержания все трое работали таможенными брокерами на посту Хоргос и занимались подделкой таможенных документов на грузы, следовавшие из Китая в Казахстан.

Мужчины отрицают свою вину. Они считают себя жертвами произвола финпола и пристрастного правосудия. Сейчас все их усилия брошены на то, чтобы доказать вину финансовых полицейских в пытках, истязаниях и психологическом давлении, а также фальсификации материалов уголовного дела в 2011–2013 годах. 

Первым высказался 37-летний Руслан Сыдыков.

Руслан, говорят, что вы больше всех пострадали в ходе пыток в финполе? Это так?

— Да, это правда. Мне отбили почки во время допросов, поэтому я, извините за прямоту, ссал кровью долгое время. Хорошо, что до инвалидности не дошло, а то пришлось бы всю жизнь на таблетках сидеть. А так я отделался сравнительно легко — у меня периодически опухают ноги, скачет нижнее давление и не уходят мешки под глазами.

До задержания вы работали рядовым таможенным брокером на Хоргосе, поэтому чисто гипотетически не могли нанести государству крупный материальный ущерб. Так почему же вам больше всех досталось, а не основным фигурантам дела?

— Думаю, источник всех наших с ребятами бед в том, что я случайно обнаружил флешку финполовцев с записями их оперативных разработок на таможенном посту «Калжат». Они вели слежку за подозреваемыми в коррупции и контрабанде должностными лицами таможни и участниками внешнеэкономической деятельности, записывали всё на скрытую видеокамеру, а отснятый материал попал мне в руки. Вот они и требовали вернуть флешку. Но проблема в том, что у меня её к тому времени не было, а они не верили и жёстко настаивали на своём.

А как вы могли случайно обнаружить флешку финполовцев? Где и при каких обстоятельствах это произошло?

— В середине марта 2011 года мы с Нурбеком Муратбековым и Нурланом Сарымбетовым присутствовали на дне рождения сотрудника финансовой полиции Даурена Есимбекова, где я выполнял роль трезвого водителя. Есимбеков находился тогда в городе Жаркенте, в командировке вместе со своим коллегой Кенжебаем Жумабековым. День рождения отмечался в кафе, куда были приглашены многие гости, включая таможенных брокеров и предпринимателей. Поскольку я один не пил, то в разгар веселья я услышал странные звуки, напоминавшие вибрацию сотового телефона. Они доносились со стороны окна, и я ради любопытства пошёл посмотреть. Думал, что кто-то из гостей оставил на подоконнике телефон и хотел отдать его. Однако вместо сотки я вдруг увидел в вазе с цветами работающую мини-видеокамеру со шнуром. Я и тогда не придал этому особое значение, так как полагал, что кто-то разыгрывает именинника, снимая втихую весёлую попойку. Но стоило мне показать всем камеру, как Даурен поменялся в лице. Он сказал, что этот жучок установили комитетчики, которые следят за ним. Завязалась словесная перепалка, и в итоге эту камеру разбили во дворе кафе.

А вы не поинтересовались тогда у Даурена, почему за ним следят комитетчики?

— Да все знали, что в то время между финполовцами и комитетчиками шли какие-то тёрки. Оба ведомства в рамках борьбы с коррупцией разрабатывали друг друга, а также таможню, отсюда прослушка.

Насколько хорошо вы были знакомы с финансовыми полицейскими?

— Да это было шапочное знакомство. Один раз Кенжебай с Дауреном попросили довезти их до границы, во второй раз мы встретились на похоронах общего знакомого, в третий раз вместе отмечали день рождения Даурена. Я же не знал тогда, что он записывает нас на скрытую камеру, спрятанную в барсетке. Это в ходе следствия он преподнесёт всё так, будто бы мы были замешаны в контрабанде. 

Вы успели просмотреть скрытые видеозаписи финпола, прежде чем именинник разбил камеру?

— Мы просмотрели видеозапись позже, у себя на работе. Оказывается, кто-то из наших успел вытащить флешку из камеры, прежде чем ту разбили. Сейчас я не помню подробностей, ведь столько времени прошло. Вроде были записи встреч каких-то лиц на посту «Калжат». Мы больше удивились, когда увидели в объективе лица знакомых финполовцев. Они же нам сказали, что это камера комитетчиков, а оказалось, что она принадлежит им. Мы от греха подальше избавились от флешки. 

 А как проходило ваше задержание и первый допрос в финполе?

— Нас троих задержали по дороге на работу 28 апреля 2011 года. Мы ехали тогда в одной машине. Финполовцы сказали, что им нужно взять с нас какие-то показания, и мы спокойно проехали с ними в здание финпола города Жаркента. Там нас развели по разным кабинетам, надели наручники и потребовали сказать, где находятся наши знакомые таможенники и предприниматели. Оказывается, те успели сбежать, поэтому финполовцы трясли всех, кто мог знать их приблизительное местонахождение. Это была трагикомедия! Весь Жаркент ещё 26 апреля гудел о предстоящих массовых задержаниях финпола, а они нагрянули на Хоргос 28 числа в надежде поймать тех, кого они подозревали в получении взяток и организации экономической контрабанды.

Ничего себе, как на Хоргосе поставлена информация об оперативных планах правоохранительных органов! Какое обвинение вам предъявили в финполе?

— Нам предъявили обвинение в участии в организованной преступной группировке, занимающейся экономической контрабандой на казахстанско-китайской границе. Я был в шоке, когда услышал это. Я-то думал, что у меня возьмут показания об обстоятельствах того злосчастного дня рождения и потом отпустят, да не тут-то было. Оперативный сотрудник финпола Кенжебай Жумабеков стал избивать меня в кабинете, требуя сознаться во всём. Они бил меня по спине, почкам, лёгким.

А что вам инкриминировали? 

– В протоколе допроса было указано, что я занимался контрабандой с 2008 года. А я в то время проходил срочную службу в полку республиканской гвардии в Астане. На Хоргос я устроился осенью 2010 года и занимался исключительно оформлением транзитных деклараций. Но меня никто не слушал ни в ходе следствия, ни в суде.

Сколько раз вас били, и сколько раз вы жаловались в прокуратуру?

— Меня били несколько раз: сначала в здании финпола в Жаркенте, потом в подвале старого следственного изолятора СИ-1 в Алматы. В общей сложности я раз 10 подавал жалобы в различные инстанции, включая администрацию президента, но никто на них не реагировал. Нас троих защищал известный адвокат Серик Сарсенов, тот самый, что представлял интересы Челаха по громкому делу о бойне на Арканкергене. Он делал всё возможное для нашего оправдания, но безуспешно.

Был ли такой момент, когда вы готовы были сдаться и подписать всё что угодно?

– Да, был такой момент, когда Кенжебай Жумабеков напугал меня всерьёз. Как-то раз после избиения он вытащил пистолет и показал, что тот заряжен. Затем приставил дуло к моей голове и сказал, что если я не скажу, где флешка, и буду злить его, то он пристрелит меня и преподнесёт всё так, будто бы стрелял на поражение при моей попытке к бегству. 

 На кого из важных фигурантов уголовного дела вас просили дать показания?

— Меня просили дать показания на начальника таможенного поста Хоргос Бакытжана Айдарова. Мне дали готовый протокол допроса и попросили подписать его. Я прочитал и увидел, что даю показания, будто бы видел, как к нему заносят китайские сумки, внутри которых были деньги. Я отказался подписывать протокол, потому что всё написанное было неправдой, и я вообще не был знаком с Айдаровым. 

А что вам обещали в случае сотрудничества со следствием?

— Обещали отпустить домой согласно статье 65 УК РК «Освобождение от уголовной ответственности в связи с деятельным раскаянием». Кто-то из следователей так и сказал: «Будешь сотрудничать с нами, будешь пить дома чай с горячими пирожками». Финполовцы даже уговорили мою маму просить меня сотрудничать с ними. Она плакала в кабинете и просила подписать все необходимые им документы. Но я не согласился, поскольку с меня требовали оговорить людей, с которыми я даже не был знаком.

В следственном изоляторе вы получали медпомощь? Дежурный прокурор не делал замечания оперативникам по поводу вашего нездорового вида?

— Никакой медпомощи в СИ-1 я не получал, хотя содержался в одиночной камере в подвале, мёрз там от холода и мучался от болей в почках. Дежурного прокурора я в глаза не видел.

На какой приговор суда вы рассчитывали?

— На оправдательный. Во-первых, с меня сняли обвинение в участии в ОПГ. Во-вторых, не было никаких доказательств моей причастности к экономической контрабанде на границе. Но председательствующий судья Советхан Сакенов не слушал ни моих доводов, ни нашего адвоката. Он вёл разбирательство пристрастно, с обвинительным уклоном, поэтому и дал нам троим максимальный срок — пять лет. Мне повезло, в отличие от Нурлана и Нурбека, остаться в новом СИЗО и там отбывать оставшийся срок. А их увезли в колонию общего режима в посёлок Заречный Алматинской области.

Почему вас оставили, а их увезли, у вас же одинаковые сроки наказания были?

— Не знаю, как так вышло. Наверное, учли моё семейное положение, что я был холост. Мне засчитали три с половиной года, что шло следствие и суд, и я оставшиеся полтора года проработал в отряде хозобслуги. У Нурбека и Нурлана были свои семьи, вот их и отправили в лагерь. 

Чем вы занимались после освобождения из колонии в 2016 году?

— Первый год я лечил почки в частных клиниках. Мне два раза делали урологические операции из-за проблем с мочеиспусканием. Когда я более-менее привёл в порядок здоровье, то стал помогать родителям по огороду. У меня отец тогда ещё был жив. Трудоустроиться я не мог из-за судимости, вот и перебивался, чем придётся. Сейчас я таксую, иногда продаю что-то на рынке. 

Добрые и злые полицейские

К разговору присоединился второй собеседник, 44-летний Нурлан Сарымбетов.

Нурлан, почему вы не согласны с приговором?

— Потому что суд не доказал нашу вину в экономической контрабанде. Её не было и быть не могло априори! Мне оформляли декларации на груз, следовавший транзитом через нашу страну, поэтому о каком составе преступления может идти речь?! Вот если бы товар шёл на реализацию в нашей стране, в документах была бы подмена наименований и не оплачивались таможенные сборы, тогда да, это считалось бы контрабандой. Груз, который я оформлял по доверенности, шёл из Китая в Грузию и Украину через Казахстан. Так где тут контрабанда? Во время следствия и суда многие свидетели давали показания, что я не являлся специалистом по таможенному оформлению, а по доверенности представлял зарубежные фирмы-грузополучатели, но обвинение игнорировало эти доводы.

Кто из вас всё-таки вытащил флешку из видеокамеры и потом избавился от неё?

— Это я вытащил флешку, а потом выкинул её, проходя по мосту через речку Хоргос, о чём потом сто раз пожалел. Надо было оставить её или хотя бы снять копию видеофайлов, чтобы на руках были козыри. А так приходилось терпеть оскорбления и избиения оперативника Кенжебая. В здании финпола в Алматы он бил меня в живот и грудь, требуя дать показания против полковников КНБ Жакаева, Курманалиева и Абдрахманова, которые считались главными фигурантами дела. 

 Сколько раз вас вывозили на следственные эксперименты?

— Один раз, осенью 2011 года. Следователи Ауганбаев, Потанин и Ольхин, условно говоря, играли роль добрых полицейских, а оперативники Есимбеков и Жумабеков — злых. Однажды в кабинет следователя привели мою жену с двумя детьми, и при них трое финполовцев сказали, что отпускают меня. Вроде они разобрались во всём и поняли, что моей вины нет. Они дали мне подписать протокол допроса, а там написано якобы с моих слов, что я видел на Хоргосе полковников КНБ, которые заходили к начальнику таможенного поста и отдавали ему распоряжения. Я отказался подписывать протокол, потому что знать не знал Жакаева с Абдрахмановым и не видел ничего предосудительного и противозаконного на посту. На меня снова надели наручники и отправили в тюрьму. Финполовцы грозились отправить меня после вступления приговора в законную силу в СКО отбывать наказание. 

Вы не признавали свою вину в полном объёме или частично?

— Я не признавал свою вину в полном объёме и отказывался сотрудничать со следствием. Когда я сидел в СИ-1, ко мне приходил руководитель следственной бригады Патсаев с прокурором Адаем. В кабинете начальника тюрьмы Патсаев стал расспрашивать меня, что я слышал от других подельников во время встреч в «стаканчике» — это такой закуток в СИЗО. Я ничего не ответил. Мне обещали три года условно в случае сотрудничества, а в итоге дали пять лет лишения свободы. Срок я отбыл в Заречном.

На что живёт сейчас ваша семья, если ваши банковские карты заблокированы? С вас же удерживают процессуальные издержки за хранение вещдоков на СВХ.

— Я подрабатываю где придётся. Сейчас работаю на стройке. С нас и деньги удерживают, и по приговору суда нам три года запрещалось заниматься предпринимательской деятельностью, поэтому мы не могли открыть счета в банках. Мой автомобиль «лэнд крузер прадо» 1998 года выпуска до сих пор находится под арестом. По поводу семьи: я в данный момент разведён, живу с мамой и племянником. 

Вы удивились, когда спецпрокуроры летом 2023 года возбудили уголовное дело о пытках финполовцев? Вы же до этого десятилетиями не могли достучаться до Генпрокуратуры.

— Да, я очень удивился и несказанно обрадовался. Я поверил, что пришла пора Нового Казахстана, потому что во времена Старого я не рассчитывал на справедливость.

Чего вы добиваетесь сейчас?

— Я хочу, чтобы меня полностью оправдали. Мои дети подрастают, а моя судимость будет мешать им при трудоустройстве. Компенсация морального вреда мне не нужна, так как я не хочу бегать по судам и доказывать там, что перенёс нравственные и физические страдания в тюрьме. Это унизительно!

Крыша Хоргоса

Третьим нашим собеседником стал 45-летний Нурбек Муратбеков.

Нурбек, вы втроём оформляли транзитные таможенные декларации. Кто из вас за что отвечал, и что это был за товар, который шёл из Китая в Украину и Грузию?

— Я оформлял транзитные декларации на ввоз в страну посуды, дверей, детских колясок и велосипедов. Нурлан являлся представителем украинских и грузинских фирм и по сути являлся клиентом нашей фирмы «Брокер Транс Терминал». Руслана я учил оформлять транзитные декларации, чтобы оставить его вместо себя на таможенном посту Хоргос. В мае 2011 года я ожидал назначения на должность директора и планировал остаться в головном офисе в городе Алматы.

Вы были знакомы с Талгатом Кайрбаевым и Бахытом Отарбаевым, которые, по версии следствия, считались главарями ОПГ контрабандистов?

— Я работал на Хоргосе с 2002 года, поэтому был знаком со многими участниками внешнеэкономической деятельности, которые оформляли груз на таможенном посту Хоргос. В том числе и с Талгатом Кайрбаевым как с клиентом. Помню, он поначалу сам оформлял на себя груз из Китая, однако после того, как он открыл свою брокерскую компанию, необходимость в наших услугах отпала. Я никогда не водил с Кайрбаевым дружбу.

А кто, на ваш взгляд, хозяйничал на Хоргосе в 2010–2011 годах?

— В то время на границе всем было известно, что хозяевами не только таможни, но и других сфер деятельности, являются финполовцы. КНБ там был не при делах. Уже в СИЗО мне стало понятно, что финполовцы опередили комитетчиков при поддержке тогдашнего генпрокурора, иначе бы они сами стали подозреваемыми по делу о коррупции. 

Против кого вас просили дать показания в ходе следствия?

— У финполовцев изначально имелся некий сценарий, согласно которому я по указанию участника внешнеэкономической деятельности Сералиева якобы занимался подделкой документов, а он — экономической контрабандой. Я ответил, что у него с 2010 года есть своя брокерская фирма, она находилась в соседнем кабинете. Сералиев у меня не оформлялся, и чем он занимался, мне неизвестно.

Были ли какие-нибудь неприятные сюрпризы во время следствия и суда?

– Да, были. Во время ознакомления с материалами дела мне стало известно, что в феврале-марте 2011 года мой сотовый телефон находился на прослушке финпола с санкции прокуратуры. Финполовцы пытались доказать моё участие в ОПГ именно по результатам прослушивания телефонных разговоров, да только вот гаджет исключили из материалов Хоргосского дела. Мне его вернули вместе с другими изъятыми у меня при задержании вещами, когда я освободился.

 Вас били во время допросов?

— Нет, хотя пытались. Помню, во время допроса зашёл в кабинет один тип и замахнулся на меня рукой со словами «что вы с ним церемонитесь тут?!». А я сутки, считай, не спавший, замахнулся в ответ стулом, к которому был прикован одной рукой, при этом громко выражаясь. После этого никто больше не замахивался на меня. Финполовцы оказывали в основном моральное и психологическое давление. Меня допрашивал следователь Мадияров, а рядом с ним постоянно находился Даурен Есимбеков, который также что-то печатал за его компьютером. Я поначалу думал, он добавляет что-то в протокол, а оказалось, что он удалял некоторые мои показания.

Оперативник финпола как-то пояснял свои манипуляции с материалами уголовного дела? 

— Нет, не пояснял. Мы втроём были задержаны 28 апреля 2011 года в Алматинской области, однако протокол задержания был оформлен только спустя сутки, уже в здании финпола Алматы. Во время допроса оперативник показал мне титульный лист уголовного дела с указанием перечня данных подозреваемых и сказал, что впишет туда и мою фамилию, если я откажусь давать нужные показания. Если бы я дал показания, то меня бы отпустили, поменяв статус с подозреваемого на свидетеля. Так как их не устроили мои показания в качестве подозреваемого, то спустя некоторое время финполовцы меня уже начали допрашивать в качестве обвиняемого. Мне влепили самый большой срок наказания по статье 209 УК РК — пять лет и шесть месяцев лишения свободы, хотя по ней предусмотрено максимум пять лет. За что дали лишние полгода, никто так и не пояснил.

Сейчас спецпрокуроры проводят расследование и по фальсификации материалов «Хоргосского дела № 1» финполовцами. Что за улики были сфабрикованы?

— Таких фактов было много, просто я не могу сейчас раскрывать их. Приведу только один пример. При продлении санкций о содержании под стражей в СИЗО с четырёх до шести месяцев нужна была веская причина. Что сделали финполовцы? Они подбросили в изъятый из нашего рабочего кабинета сейф бумаги формата А4 с оттисками китайской печати. Мол, это были готовые для заполнения липовые документы на груз.

Вам троим повезло, что суд не признал вас виновным в участии в организованной преступной группировке, иначе срок был бы суровым.

— Так нас продержали в следственном изоляторе три с половиной года только потому, что финполовцы подозревали нас в участии в крупной ОПГ. Они постоянно ссылались на тяжесть обвинения, поэтому нам не смягчали меру пресечения долгое время. А суд возьми да и убери в приговоре 235 статью УК РК! Но зато он дал по 209-й статье по пять и пять с половиной лет, хотя мы втроём не имеем никакого отношения к задержанным автомашинам и вагонам. К слову, по уголовному делу проходили две автомашины, транзитные декларации на которые оформил я. Но даже там наименования товаров соответствовали заявленным, что противоречит версии следствия о незаконном происхождении груза.

Чем вы сейчас занимаетесь? Не жалеете, что связались с таможней?

— Я не могу нигде официально трудоустроиться, поскольку у меня заблокирована карта на Kaspi, имеется запрет на регистрационные действия и запрет на выезд из страны. Мне приходится как-то выкручиваться, нелегко, в общем. О прошлом не сожалею. Надеюсь, нас полностью оправдают, а тех, кто втянул нас в это скандальное дело, накажут по всей строгости закона.

От редакции 

Мы будем следить за расследованием уголовного дела о пытках подозреваемых финансовыми полицейскими и фальсификации материалов «Хоргосского дела № 1» 2011–2013 годов. Если у кого-то из участников уголовного процесса возникнет желание высказаться, свяжитесь с редакцией. Мы выслушаем и опубликуем вашу версию событий.

Читайте также:

«Хоргосское дело № 1», или История противостояния КНБ с финполом; 

«Хоргосское дело № 1», или Как Шамана отдали на заклание финполу; 

«Хоргосское дело № 1»: что пережил в заточении бывший подполковник КНБ;