От рабов к мигрантам: что пожинает Узбекистан вместо хлопка сегодня?

После смерти Ислама Каримова преемником стал человек той же когорты — Шавкат Мирзиёев. Он пообещал реформы и частично их начал: снял валютные ограничения, допустил МВФ. Ни суд, ни борьба с коррупцией не изменили сути системы в Узбекистане. Надолго ли это? Стало ли жить легче и кто придёт следующим? Orda.kz завершает цикл материалов о власти и повседневной жизни в Центральной Азии интервью Гульнары Бажкеновой с известным экспертом, социологом Алишером Ильхамовым. Это текстовый обзор, полностью интервью можно посмотреть здесь.

Советский рудимент

Разговор начался с вопроса: что изменилось с уходом Каримова и приходом Мирзиёева? Ильхамов разворачивает ответ с ретроспективы. Ислам Каримов — выходец советской административной системы, возглавлял госплан. Даже после распада Союза он сохранял ментальную привязку к директивному управлению, чтобы сконцентрировать в руках валютные доходы от экспорта. Населению же, чтобы те сводили концы с концами, провели микро реформу и раздали приусадебные участки.

«В стране был сверхцентрализованный — официальный курс валют и он был явно завышен, но помимо него существовал параллельно курс чёрного рынка. С одной стороны это позволило правительству сформировать  крупный золотовалютный резерв. На момент смерти Ислама Каримова, в общем-то, в наследство всё-таки он наставил этот фонд в размере 26 млрд долларов. Достаточно большая сумма для Узбекистана. Это далось ценой огромного теневого рынка, который подмял под себя многие государственные структуры. Коррумпировал их, особенно таможенную сферу, правоохранительных и административных органов.

Система Каримова использовала принудительный труд. Фермеры не имели права выбирать, что сеять на своей земле. Сотни тысяч граждан — школьники, студенты, госслужащие, даже работники частного бизнеса — каждую осень отправлялись собирать хлопок против своей воли. Страна продавала и экспортировала хлопок в СССР, но инвестиций в переработку, в создание добавленной стоимости, не было. Всё это отражало общее состояние экономики»,говорит Ильхамов.

С приходом Шавката Мирзиёева в экономике началась либерализация. Значимой мерой Ильхамов называет отмену централизованного валютного курса — шаг, который дал бизнесу долгожданный импульс и открыл страну для инвестиций. Экономика начала оживать, но доверие приходило не сразу. Слишком долго мешала системная коррупция: на самом верху, в том числе со стороны дочери Ислама Каримова — Гульнары, вымогавшей многомиллионные взятки у иностранных компаний. Этот опыт ещё долго определял отношение к Узбекистану как к рисковой юрисдикции.

«Надо отдать должное: Мирзиёев признал факт принудительного труда и пообещал покончить с этой практикой. Даже была международная кампания Cotton Campaign, направленная против использования принудительного труда в хлопковой отрасли, которая привела к бойкоту узбекского хлопка и всех изделий из него»,отмечает эксперт.

Экспорт людей вместо товаров

К моменту смерти Ислама Каримова Узбекистан был страной без внешнего долга — но и без перспектив для простых граждан. Закрытая экономика, слабый частный сектор и почти полное отсутствие оплачиваемой занятости на местах выдавливали людей за границу:

«Индикатором того, в каком положении было население, был факт огромной трудовой миграции. Люди не могли найти оплачиваемую работу на местах, снабжать свои семьи и были вынуждены массово выезжать — сотнями тысяч, в первую очередь в Россию».

Ильхамов отмечает, что реформы, которые начал Мирзиёев, пока привели к некоторым улучшениям, но не очень радикальным. Мало изменилась и ситуация с благосостоянием населения:

«Да, частный бизнес получил немного больше возможностей, и это позволило абсорбировать часть рабочей силы. Кто-то стал зарабатывать. Но те причины, которые приводили к массовому выезду, всё ещё существуют. Реформы пока не дали ожидаемого результата. Проблема трудовой миграции сохраняется. Страна не может обеспечить более-менее оплачиваемой работой трудоизбыточное население».

Личное свидетельство

Гульнара Бажкенова рассказала о поездках в Узбекистан в 2009–2015 годах, последняя из которых пришлась на пик каримовской системы. Она столкнулась с тем, что редко видно снаружи: за фасадом внешнего достатка — оголённый нерв экономики и семьи, живущие в нужде: «Им буквально нечего было поставить на стол. Как можно было довести людей до такого?». А как в Узбекистане живут люди сегодня?

Эксперт в ответ только подтверждает: за пределами столицы перемены почти незаметны.

«В Ташкенте вы увидите какое-то изобилие — сервис, рестораны, много машин. Но в глубинке, в области, в сельских районах, в посёлках городского типа вас поразит состояние бедности. Это всё результат отсутствия реформ, которые Ислам Каримов своевременно не принял, надеясь на волшебную роль государства. Он выкачивал ресурсы из сельского хозяйства и других отраслей, думая, что сам лучше ими распорядится. А из-за коррупции и низкой квалификации управленцев результат оказался минимальным. Мирзиёев хотя и улучшил ситуацию по ряду направлений, революционных изменений пока не добился»,говорит Ильхамов.

Брак в системе и долгий развод с прошлым

Таким образом патриархальные традиции, прежде помогавшие выжить, продолжают ослаблять экономику. Женщины с образованием сидят дома, мужчины уезжают на заработки — не только ради повседневных нужд, но и подкопить на ритуальные расходы. Высокая рождаемость превращает этот цикл в непрерывный: детей много, и у каждого — свой суннат туй и своя свадьба.

«Но это не главная причина. Главная — в том, что само правительство, в силу своей экономической политики, не создало условий для предпринимательской инициативы, не обеспечило достаточно экономических свобод. Сейчас население могло бы само себя обеспечивать, в том числе и ритуальные расходы.

Валовой национальный продукт на душу населения в Узбекистане сейчас — это 20–23 % от уровня Казахстана. Хотя после распада СССР разница была минимальной, обе страны переживали тяжёлые времена. Узбекистан тогда обеспечил выживание населения за счёт участков, пособий. То же самое — с иностранными инвестициями. Данные на 2023 год говорят, что Узбекистан привлекает лишь около 40 % от объёмов, которые получает Казахстан: 2,16 млрд долларов против 5,5 млрд. Это немного лучше, чем в эпоху Каримова, когда показатели колебались в районе одного миллиарда, но в сравнении с масштабами реформ и заявленных целей — это крайне скромный результат»,анализирует Ильхамов. 

Тяжёлой вуалью на экономику легла тень коррупционных дел времён Каримова и совокупность других факторов:

«Инвестору нужно иметь возможность защитить бизнес от вымогательства, откатов, давления со стороны чиновников. Да, сейчас нет таких эксцессов, как с Гульнарой Каримовой, но grand corruption — системная коррупция на высшем уровне — остаётся. А в дополнение — географическая изоляция. Логистические маршруты через Россию заблокированы санкциями, коридоры через Афганистан и Закавказье — не достроены. Правовые стыковки между странами, нехватка инфраструктуры, отсутствие инвестиций в логистику — всё это не решается за год. На это уйдёт не меньше десятилетия».

Наследницы без трона

Старшую дочь Ислама Каримова долго воспринимали как возможную преемницу с широкими международными связями. Светская львица, дизайнер, дипломат — в 2010-х Гульнара представляла Узбекистан в ЮНЕСКО, вела собственные медиапроекты. Активно развивала бизнес-империю. Но когда её влияние стало слишком самостоятельным, а поведение — фривольным для узбекской элиты, система среагировала жёстко. Показательная борьба с коррупцией лишь прикрыла главную цель: лишить реального влияния. Она мгновенно потеряла роль красивой витрины режима, за которой были бедность и страх.

«Когда дело открыли в Швейцарии против неё — это было в 2012 году, — вот тогда он начал принимать меры. Её депортировали, и она стала выбалтывать, делиться критической информацией против госчиновников, особенно из Службы национальной безопасности. Поэтому Каримов сначала ограничил с ней общение. Она пыталась добиться встречи, но её просто не подпускали. А потом, после этих её откровений и швейцарского дела, он уже был вынужден принять меры. Её посадили под домашний арест. Суд проходил буквально на кухне»,говорит Ильхамов.

Совсем иначе выстраивает себя Саида Мирзиёева. Первый помощник президента страны — высший после главы государства пост в его администрации:

«Она показывает себя как бы верной узбекским традициям. Стиль общения у неё более-менее открытый, not abusive, как говорится. Особенно в контактах с зарубежными фигурами, например, наладила отношения с Мишустиным и так далее. То есть, по крайней мере, демонстрирует стиль поведения, благоприятный для продвижения, особенно в дипломатии. Но мотив Мирзиёева в другом: если она приобретёт вес и опыт, то будет для него важной, надёжной фигурой, на которую можно опереться. Это не конкурс, как в демократиях, — здесь опора на лояльных. И в первую очередь — на членов семьи. В этом плане, кстати, он пошёл дальше Каримова. У Каримова не было такого клана, он больше действовал через симулированную конкуренцию между структурами. А у Мирзиёева — своя модель, через круг лояльных. Но не все оправдывают ожидания, и приходится проводить чистки».

А если бы на её месте был сын? Вопрос Гульнары Бажкеновой, в котором не столько скепсис, сколько реальность политической культуры. Гендер по-прежнему остаётся фильтром, через который пропускаются амбиции, даже если они идут из президентской семьи.

Эксперт не исключает, что в перспективе Саиде Мирзиёевой могут доверить и пост президента — при условии, что она приобретёт необходимый управленческий опыт и закрепится на ключевых позициях. Пока же она выступает патронессой сектора неправительственных организаций, занимающихся гендерным равенством. При её участии в Узбекистане был принят закон, запрещающий принижать роль женщины — символический, но показательный шаг. 

История знает примеры, когда женщины добивались власти и в более консервативных странах. Но путь был долгим — и зачастую драматичным:

«В Пакистане премьером была Беназир Бхутто. В Индии — Индира Ганди. В Советском Узбекистане, кстати, тоже были женщины на ключевых позициях. Но всё равно в наших реалиях женщине намного труднее».

Испытание веры

На фоне чего поддержали светский вектор? Мирзиёев выпустил из тюрем религиозных заключённых и ослабил контроль над выражением мнений. В обществе это восприняли как начало демократизации, но вскоре маятник качнулся в обратную сторону.

«С точки зрения свободы слова, конечно, ситуация улучшилась по сравнению с тем, что было при Исламе Каримове. Но не в такой степени, как, например, в Казахстане. В Узбекистане есть значительные ограничения. Время от времени сажают блогеров, журналистов. Не так, как раньше, но всё же»,отмечает эксперт.

Поначалу власти делали реверансы в сторону религиозного большинства. Освобождали осуждённых за исламизм, позволили больше обрядов, допустили к работе организации с религиозным уклоном. Но когда заигрывания стали слишком опасны, курс сменился:

«Когда талибы вернулись к власти, эта сила, видимо, напугала. Мирзиёев дал задний ход — от политики заигрывания с исламом. После этого началась линия на ограничение свобод: запрет хиджаба, ограничения на исламские одеяния — не так жёстко, как при Каримове, но тенденция пошла. Ориентация пошла скорее в сторону европейских цивилизаций. Чем меньше репрессий, на мой взгляд, в отношении гражданского общества, тем меньше потенциал радикализма. Пока что режим Мирзиёева выдерживает вариант мягкого авторитаризма, при котором есть пространство для гражданского общества, какой-то активности, выражения мнения, социальных сетей. Если это не будет ограничиваться, ситуация останется относительно спокойной».

Судя по всему, нынешний режим будет сохранять этот формат: не демократию, но и не жесточайший контроль. Стратегия — управляемое пространство свободы с жёсткими границами.

Когда правосудие — инвестиция

Главный редактор Orda.kz поделилась эпизодом, который подтвердил суждения экспертов самого разного толка: не раз на think-tank-встречах звучала мысль: без независимых суда и прессы не будет ни безопасности для бизнеса, ни устойчивости системы. Это может работать даже стране без сменяемости власти. Это не теория: примером служат Объединённые Арабские Эмираты, где суд — неприкосновенный институт, который вызывает доверие у инвесторов. Мирзиёев пока не сделал аналогичного шага. В результате бизнес по-прежнему остаётся уязвим перед произволом чиновников.

«В своё время предлагалось, чтобы в Узбекистане применяли английское право в экономических спорах. Как в Казахстане, где действует МФЦА. Привлекательность не только в самом праве, но и в том, что в арбитраже работают иностранные судьи — из Британии, Австралии. Это даёт бизнесу надежду, что их права будут защищены. Это не решение на века, но переходная модель. Она создаёт прецеденты, когда споры с государством решаются в суде. В Казахстане это ещё работает слабо, но сам шаг — важный. Можно принять прекрасные законы — и они будут лежать мёртвым грузом. В Узбекистане пока именно так. Нужны механизмы. Их создают право и исполнение».анализирует Ильхамов.

Полностью разговор об истории людей и права в Узбекистане смотрите на ютьюб-канале «Орды».

• «С размахом тратил своё богатство»: экс-посол США рассказал уникальные подробности о Нурсултане Назарбаеве
• Власть ради власти, забытая история, великий немой и бедность: что происходит в Таджикистане
• Президент-рэпер. Операция «ликвидация Туркменбаши». Сколько ещё дано Бердымухамедовым?