Лауреат Канн Брийанте Мендоса: «Цензура есть много где. Нужно осознавать, до чего ты можешь дойти»

Председателем жюри кинопремии Alternativa Film Awards стал знаменитый филиппинский режиссёр Брийанте Мендоса, чьи фильмы получали награды на всех фестивалях «большой тройки» – в Берлине, Каннах и Венеции. Самую престижную из них, за «Лучшую режиссуру», он получил на французском киносмотре. В Алматы у Мендосы, помимо работы в жюри, состоялась встреча с публикой, после которой мы продолжили разговор.

Вдохновляюсь тем, что вызывает дискомфорт

– Господин Мендоса, Alternativa Film Awards фокусируется на импакт-кино – кино, повышающем социальную осознанность. Ваши с фильмы тоже поднимают наболевшие социальные проблемы. В связи с этим, что можете сказать о тех картинах из программы премии, которые вы посмотрели?

– Кино Центральной Азии мне не чужое, поскольку я уже бывал в Алматы, хотя и давно (в качестве члена жюри кинофестиваля «Евразия» в 2013 году. — Прим. авт.). А конкретно фильмы этой премии для меня весьма интересны, их универсальность, выбор историй захватывает. Знаете, вы смотрите кино, и видите историю, игру актёров, и вам хочется знать больше, погружаться в это. Что касается социального эффекта, мы часто узнаём многое о мировых проблемах (неважно, идёт ли речь о развитых или развивающихся странах) именно из кино, и если в нём есть любовь к человеку – это главное. Несмотря на то, что мы все из разных частей мира, по-настоящему нас объединяют человечность и гуманизм.

– А как вы обычно выбираете те или иные социально значимые темы для фильмов? Это больше логический или эмоциональный выбор?

– Для меня это больше эмоциональная вещь. Мне необходимо быть вдохновлённым – чем-то, что вызывает во мне дискомфорт. Меня обычно не вдохновляет приятное и комфортное. И я чувствую в таких случаях, что должен что-то сделать с этим. У нас, режиссёров, может быть разный опыт, разная культура, жизненные условия, но в конце концов мы все приходим к тому, что общее – желание рассказать о социальных проблемах. Мы хотим, чтобы зрители после показов наших фильмов задавались вопросами, чтобы они ощущали некий дискомфорт, чтобы им хотелось обсуждать это с кем-то. Это и есть импакт-кино, это и есть социальное влияние.

Мы – не политики, у нас нет их власти. Но мы можем рассказать истории, а дальше люди, имеющие власть, могут что-то сделать с этими проблемами. И это значит, что ваш фильм имеет влияние, приносит перемены. То, что мы, художники, можем – это вынести эти проблемы на всеобщее обозрение. 

Фото Наташи Думко

Нужно снимать, чтобы вызвать перемены

– В последние несколько лет в казахстанском кино, как авторском, так и мэйнстримном, мы наблюдаем стремительно растущий интерес к социальным проблемам – например, домашнему и сексуальному насилию. Нынешняя премия – ещё один показатель. А что в этом отношении на Филиппинах?

– Сейчас я не вижу этого в творчестве наших молодых режиссёров. Хотя мне кажется, есть режиссёры, которые двигаются в этом направлении. У нас много проектов, воркшопов, но в аспекте социального кино пока выпускается ограниченное число фильмов. Поэтому очень важно сейчас как можно сильнее это развивать, пользоваться любой возможностью.

– Учитывая острые и противоречивые темы, поднимаемые в ваших фильмах (организованная преступность, проституция и т. д.), сталкивались ли вы когда-либо с цензурой, какими-то препятствиями?

– Случалось. Это такая вещь, которую мы, кинодеятели, должны принимать во внимание. У нас, на Филиппинах есть цензура, или, например, в Индонезии, даже в Японии – много где она есть. И мне кажется, нужно осознавать, до чего ты можешь дойти. Не хотеть показывать что-то просто для того, чтобы бросить вызов системе. Нужно снимать, чтобы вызвать перемены. Например, касаемо «Бойни», за которую я получил приз лучшему режиссёру в Каннах в 2009 году, на родине мне сказали, что, если я хочу увидеть картину в прокате, то должен вырезать некоторые сцены. Я ответил, «Нет, не буду резать. Пусть лучше фильм выйдет в самый ограниченный прокат, но без купюр». И на эти ограниченные показы пришли мои студенты; в конце концов, это и есть те зрители, которые мне нужны. Широкому же зрителю, я на 100 % уверен, фильм бы не понравился. 

Трейлер фильма «Бойня» (2009)

Всегда был готов принять вызов

– Вы начали снимать кино относительно поздно, когда вам было уже за сорок. А до этого работали художником-постановщиком, и тоже в кино. Режиссура была вашей мечтой, и вы ждали шанса? Или это было какое-то внезапное побуждение?

– Возможно, это была судьба. В том смысле, что одно дело – хотеть стать режиссёром, и другое – найти возможность, а это не всегда бывает. Например, в 2005 году (в том году Мендоса снял свой первый фильм «Массажист». — Прим. авт.) снимать было очень дорого, тогда ещё снимали на пленку. И в то же время, да, возможно, я ждал своего момента. Знаете, я не торопил события, просто позволил этому случиться. Но в то же время я всегда был готов принять вызов. Как я снял своё первое кино: один мой приятель вдруг сказал мне, что у него есть небольшая сумма денег, и он хотел бы сделать фильм, так всё и началось.

– Вы делаете авторское кино, скажем так, для подготовленного зрителя. А сами смотрите, например, голливудскую продукцию, мэйнстрим?

– Иногда за компанию с друзьями. Например, выходит какой-то новый голливудский блокбастер, все его хотят увидеть, тогда вы идёте в кино и смотрите его. Но сам специально на такое кино я не пойду. Что-то можно посмотреть и на Netflix – там есть хорошие фильмы, не все коммерческие.

– Ваше кино всегда выглядит околодокументальным, очень живым и реалистичным. Порой, смотря его, даже трудно поверить, что это художественная картина. Как вы обычно работаете, меняете ли сценарий в процессе съемок?

– Да, конечно. Ничто не может оставаться фиксированным, когда я начинаю снимать, какой бы долгой ни была подготовка. Что угодно может измениться уже в процессе съёмок, потому что вы снимаете фильм не в одиночку. Каждый член команды становится соавтором. Актёры, операторы, художники – они вносят свой вклад. Я даже обычно не даю актёрам сценарий заранее. Потому что, если это сделать, они всё выучат, а мне это не нужно. Я прямо на площадке говорю им: вот что сейчас с тобой случится, а в остальном – просто будь собой, веди себя так, как ты сам отреагировал бы в такой ситуации. В таком случае кино становится по-настоящему иммерсивным, спонтанным. 

Фото Наташи Думко

Третья в мире киноиндустрия

– Обычно ваши фильмы сняты на частные средства. А что в целом происходит в этом отношении в филиппинской киноиндустрии?

– Есть независимое кинокомьюнити, которое, я бы сказал, процветает сейчас. У нас проводятся фестивали, мероприятия, наши кинодеятели налаживают связи с коллегами из других стран. В целом филиппинцы становятся более представленными в мире. И я сейчас имею в виду не артхаус и кино вообще. Я говорю в целом о нашей культуре. Например, наша кухня. Что касается кино, то много режиссёров снимают фильмы, возможно, появится кто-то из молодых, способный оставить след в серьёзном кино, а не только в коммерческом.

– Как представлено местное кино в прокате?

– Филиппины – третья в мире индустрия по объёму производства после Голливуда и Болливуда. В 1980-е снималось очень много народных мелодрам, тогда в год выпускалось около 300–400 картин, иногда доходило до 600! Каждую неделю в прокат выходило несколько новых фильмов. Сейчас ненамного меньше. Практически все они делаются на частные средства. Но многие, конечно, не самого высокого качества.

– А ваши фильмы – может ли филиппинский зритель увидеть их в кинотеатрах? 

– Да, они выходят в прокат, но, как я упоминал, ограниченный.

– Есть ли в стране доминирующая киностудия, поддерживаемая государством?

– Как таковой нет. Есть Совет – государственная организация, предоставляющая финансирование местным кинодеятелям, но обычно лишь часть необходимого для съёмок бюджета.

– Снимаются ли исторические картины с большими бюджетами?

– Очень редко. И обычно опять же с помощью частного финансирования.  

Фото Наташи Думко

 Ощущение хаоса и энергия делают нас уникальными

– Как вы наверняка знаете или заметили, Казахстан – мультиэтничная страна, люди здесь выглядят по-разному. В ваших фильмах это тоже не редкость, а в картине «Мама Роза» даже дети из одной семьи внешне не похожи: старший мальчик выглядит как латиноамериканец, девочка – как европейка, у младшего сына – азиатская внешность. И мне стало интересно, это привычная ситуация для вашей родины?

– Для Филиппин – да. Мы ведь жили под правлением испанцев на протяжении 300 лет. А ещё американцы – на протяжении очень долгого времени у нас размещены военные базы США. Как результат, было много смешанных браков и много людей смешанного происхождения, так называемых mestizos.

– Как вы думаете, влияет ли страна, в которой снимается кино, на стиль фильмов, на киноязык?

– Знаете, я всегда говорю, что на Филиппинах вы никогда не сможете избежать шума в кино (смеётся), поскольку у нас очень густонаселённая страна. Это часть нашей культуры. Даже когда я нахожусь в здании, всё равно могу слышать разговоры людей, шум транспорта с улицы, и это ощущение хаоса, эта энергия – это и делает нас уникальными. И это то, что, я считаю, мы должны показывать другим странам, другим культурам.

– Ваше творчество часто сравнивают, например, с работами братьев Дарденн, Педру Кошты, если говорить о европейских режиссёрах, а также с творчеством Цай Мин Ляна и Апичатпонга Вирасетакуна, если говорить о режиссёрах азиатских. Интересно, как вы относитесь к их фильмам, что чувствуете по отношению к их творчеству?

– Знаете, я обычно не люблю «уходить» в кино каких-то определённых режиссёров и следить за ними. Но я знаком с творчеством всех упомянутых коллег. И, конечно, когда другие режиссёры из Юго-Восточной Азии удостаиваются призов, мне приятно. Мы ведь в каком-то смысле все связаны – кинодеятели Азии, в том числе Центральной – и когда кто-то из нас получает признание в мире, это очень важно для всех нас.