Как работают врачи, медсестры и санитарки в красной зоне COVID-19. Что чувствуют и чем живут? Я испытала это на себе.
По ту сторону COVIDa
Меня ведут к эвакуационному выходу. Вокруг темень, хоть глаза коли. Спотыкаюсь и спрашиваю: «Почему нельзя войти через приемный покой?» Мой проводник отвечает, что в больнице строгий карантин. Без средств индивидуальной защиты внутрь не попасть и вообще, всем кроме пациентов вход воспрещен. Начинаю паниковать: «Может и не надо было ввязываться в эту авантюру? Зачем мне этот риск?» В июле от полисегментарной пневмонии чуть не отдал Богу душу мой муж. Его состояние было настолько критическим, что врачи на полном серьезе предлагали молиться и ждать. И сейчас подвергать себя риску и принести домой ковид — верх безответственности. Но для меня также важно увидеть и прочувствовать то, что переживают врачи и медсестры сейчас и тогда, летом, в самый пик пандемии, когда спасали моего мужа. И, что еще важнее рассказать об этом.
Мы в грязной зоне. Здесь врачи переодеваются в средства индивидуальной защиты и переходят в красную зону. Теперь они в постоянной опасности. Как и я.
Через 10 минут становится плохо. От нехватки кислорода кружится голова. Внутри СИЗа очень жарко. Врачи предупреждали. Пытаюсь вспомнить рекомендации и не паниковать. Глубокий вдох, выдох. Еще раз вдох, выдох. Очки запотели и почти ничего не видно. Вся одежда под синтетическим комбинезоном насквозь мокрая. Думаю о том, что сейчас ноябрь. Как же в них работалось летом? Но не спрашиваю. Вряд ли врачи, медсестры и младший медперсонал об этом задумывались, не до этого было.
«Наше инфекционное отделение на 35 коек заполнилось за три часа. А больных привозили и привозили. В очереди на улице было около 50 человек, еще человек 20 здесь, в приемном покое. Мы быстро провели совещание и решили освободить одно отделение. На это нам понадобился час. Все плановые операции отменили. Всех, кто был после операции отправили по домам. Через два часа стало понятно, что и этого отделения мало, тогда освободили еще два. А пациенты поступали нескончаемым потоком. Тогда «тяжелых» мы стали сразу поднимать в отделения и уже там проводить дообследования», – рассказывает Анарбек Монгол, замглавврача по лечебной части ГКБ №4.
В приемной покое весь персонал на одно лицо. Жутковатое зрелище. Врачи, медсестры и санитарки все в сизах. Переодеваются каждые три часа. У всех мокрые от конденсата очки. «Я ничего не вижу, как вы уколы делаете?» – спрашиваю. Врачи улыбаются и пожимают плечами. Сейчас здесь два приемных покоя: терапевтический, где принимают всех с подозрением на КОВИД и пневмонию, и «травма» – для остальных пациентов. Постовая медсестра Ансая Дуйсенбаева заполняет истории болезни пациентов. Летом у ее врача-терапевта от перенапряжения и стресса прямо во время приема сдали нервы и она ушла домой. Ансая осталась одна и продолжала принимать и распределять пациентов по отделениям:
«Я сидела и плакала. Просто сидела здесь и плакала от бессилия. Не знала, что мне делать. Больных везут и везут. Родственники кричат, орут, требуют что-то сделать. А я одна здесь. Каждому по пять минут уделяли и быстро увозили наверх. Что я могла сделать? Паника у всех была. Люди на нервах, а я крайняя. И бросить не могу и помочь. Сейчас успокоилась, а тогда сидела вот на этом самом месте и просто рыдала».
Рыдала в те дни не только медсестра приемного покоя. Срывы случались у многих. Особенно после того, как всем сотрудникам больницы объявили, что пока они принимают больных с коронавирусом, жить будут в общежитиях и гостиницах. Домой им уходит запрещено. И так почти три месяца.
«В первые дни было много сотрудников, кто заразился ковидом. Из других больниц никого не прислали в помощь. Те, кто остался — жил в больнице. Другого выхода у нас не было. Все отделения были заполнены на 100 процентов. Плюс ко всему на нас давили родственники. Постоянно снимали на камеры, выкладывали в сеть, материли на чем свет стоит и проклинали. Чего только не было», — продолжает Анарбек Монгол.
Я слушаю, а по спине течет. Желание одно — выбежать на свежий воздух и содрать с себя очки и респиратор. Ищу глазами выход или балкон. Но нет ни того, ни другого.
«Получалось так. Я проводил обход. Сатурация, общее состояние, сверка результатов анализов. Как только мы доходили до крайнего пациента приходилось возвращаться сначала, потому что поступали новые. А ведь мы работали не только в режиме инфекционной. Наша больница и «семерка» в Калкамане продолжали принимать больных и с другими заболеваниями и травмами. Центральную закрыли после массового заражения персонала. БСНП стала сначала провизорным центром, а потом только инфекционной. Остались только мы и ГКБ№7. Нагрузка в те дни была колоссальной», — продолжает историю Анарбек Монгол.
Каждый день в больнице дежурят 70 человек. 35 из них в приемном покое. Это врачи, медсестры и санитары. Ночные врачи принимают экстренных больных и при необходимости проводят операции.
В приемном покое «травмы» тихо. Доставили мужчину, идет хромает. Наблюдаю за действиями персонала. Быстро заполнили бумаги, отправили на рентген, потом в перевязочную и отпустили домой. Скучно. Перешла в приемный покой «терапии». Прием ведут два терапевта и две медсестры. Три палаты первичной помощи. по четыре кровати в каждой. У всех коек аппараты с кислородом на случай тяжелых пациентов. Лежит одна женщина лет 60-ти с подозрением на пневмонию. Температуры нет, состояние удовлетворительное. Взяли ПЦР анализ и отправили на КТ. Инфекционное отделение, со слов его заведующего Тимура Раимжанова заполнено на 50 процентов. Тимур Тахирович врач-реаниматолог. Под респиратором надета еще и медицинская маска. Интересно, как он дышит? Предлагаю проводить меня в его отделение — ответ отрицательный. Спрашиваю: «Почему так тихо сегодня? Неужто всех пациентов перенаправили в другие больницы?»
«Нет, бывает такое время. А знаете, с конца августа по середину октября у нас вообще не было ни одного зарегистрированного случая КОВИД. Карантин сыграл свою роль и много кто переболел летом. Вот первые начали поступать только-только. Расслабились люди. Бдительность потеряли. А мы, наоборот, насторожились. Усилили меры безопасности в больнице. Подготовили места на всякий случай. Ничего не предполагаем, но мало ли что», — тихо говорит Анарбек Монгол.
Невысокого роста, худощавый и чувствуется, что уставший врач-терапевт. Говорит тихо и вкрадчиво. На вопросы, как и все остальные врачи и медсестры отвечает как есть. Я слушала и наблюдала, как ведут себя медики. Куда уходят, сидят ли в телефонах, как реагируют на мои вопросы. Мне показалось, что уставшие они, измученные. Досталось им летом. Всем досталось, а им больше всех. Но те, кто остался и стоял на посту, и отвечал на мои вопросы, теперь никогда не уйдут из профессии. «Ну, а что скрывать? Разве сейчас можно что-то скрыть? Задавайте любые вопросы. После того, что было летом, нам уже ничего не страшно».
