Кому, за что и сколько «заносят» адвокаты. Сенсационные откровения осуждённого юриста Блока

Почему многие адвокаты вынуждены платить взятки следователям, и почему коррупционерам в погонах удаётся избежать уголовного наказания, рассказывает Orda.kz.

10 тысяч долларов за допуск к делу в качестве общественного защитника. 30 тысяч долларов за прекращение уголовного дела прокуратурой. 50 тысяч долларов за переквалификацию обвинений с тяжких преступлений на менее тяжкие следователем органов нацбезопасности. 150 тысяч долларов в качестве благодарности руководству местного правоохранительного органа. И, наконец, миллион долларов за отмену обвинительных приговоров судов первых инстанций в пользу окончательного оправдательного вердикта Верховного суда. 

Все эти негласные расценки можно было бы назвать байками и хайпом, если бы не одно «но». Они частично отражены в приговоре Специализированного межрайонного суда по уголовным делам Алматы от 26 октября 2020 года. Кроме того, один известный в прошлом адвокат набрался смелости и рассказал о собственном горьком опыте: кто из правоохранителей и за что берёт деньги у защитников подозреваемых.

Мы писали о  громком деле экс-председателя правления АО «Единый накопительный пенсионный фонд» Руслана Ерденаева. Он был осуждён в 2018 году за хищение пяти миллиардов тенге и получение взятки в размере 700 тысяч долларов за заключение сделки с руководством золотодобывающего рудника.

В конце нашей статьи упоминалось, что интересы Ерденаева в ходе следствия и суда представляли два адвоката — Гульнара Смагул и Александр Блок. Их наняла супруга Руслана — Елена Ли. Позже она добилась их привлечения к уголовной ответственности за мошенничество и подстрекательство к даче взятке следователю алматинского департамента Комитета нацбезопасности. 

Обычно жёны подозреваемых находят общий язык с защитниками своих мужей, но не в случае с Ли, Блоком и Смагул. Что пошло не так в их взаимоотношениях, и почему осуждённые адвокаты до сих пор не признают свою вину, выясняли журналисты Orda.kz. 

Следствие ведёт КНБ

Для начала мы ознакомились с копией приговора Специализированного межрайонного суда по уголовным делам города Алматы от 26 октября 2020 года. Там указано, что адвокаты Блок и Смагул вступили в преступный сговор, чтобы нажиться за счёт семьи своего клиента. Они убеждали доверительницу Елену, что следователь ДКНБ Максим Щеглов (фамилия и имя изменены из этических соображений — прим. авт.) якобы хочет расширить список пунктов обвинения её мужу. Помимо хищения и получения взятки, он, мол, намеревается вменить Руслану ещё создание и руководство организованной преступной группировкой, а это тяжкое преступление. Если такое произойдёт, то ему грозит наказание в виде 15 лет лишения свободы. 

Для того чтобы переквалифицировать уголовное дело на халатность или злоупотребление должностным положением, перевести подозреваемого из следственного изолятора под домашний арест и добиться процессуального соглашения с прокуратурой, необходимо было «позолотить ручку» нужным людям. Первоначально речь шла якобы о 250 тысячах долларов, однако в итоге переговоров стороны сошлись на 150 тысячах. Елена нашла требуемую сумму и в три транша рассчиталась с адвокатами, но это не помогло её мужу. Руслана Ерденаева приговорили к 12 годам лишения свободы с конфискацией имущества и отбыванием наказания в колонии строгого режима. 

Возмущённая Елена стала жаловаться в Антикор и департамент собственной безопасности КНБ. Следователя Щеглова она обвинила в получении взятки в размере 50 тыс. долларов через адвоката Блока, а руководство ДКНБ — в получении 100 тыс. долларов через адвоката Смагул. Возбудили уголовное дело, по которому подозреваемыми проходили следователь и оперативник ДКНБ. 

Щеглов в ходе следствия утверждал, что предлагал Ерденаеву всего лишь добровольно возместить материальный ущерб в размере пяти миллиардов тенге. Если бы Руслан погасил этот ущерб, признал свою вину и дал показания против пятерых подельников, то уголовное дело в отношении него можно было бы прекратить с формулировкой «в связи с деятельным раскаянием». Это предусмотрено статьёй 65 УК РК «Освобождение от уголовной ответственности».

В приговоре указано, что Щеглов знал: обвиняемая сторона предлагает его руководству 250 тыс. долларов за переквалификацию дела Руслана. Сам он денег от адвокатов не брал; наоборот, неоднократно предлагал Ерденаеву чистосердечно сознаться в коррупционном преступлении и добровольно выдать доллары. В итоге следствие не нашло доказательств вины Щеглова, поэтому сняло с него обвинение в получении взятки. 

В свою очередь, адвокаты Блок и Смагул поясняли, что не брали денег у Ли, соответственно, ничего и не передавали Щеглову. Однако обвинение предоставило суду 12 из 69 аудиозаписей переговоров между ними и их доверительницей. Оказывается, Елена тайком записывала их беседы о сборе и передаче денег, поэтому суд в 2020 году признал Блока и Смагул виновными в мошенничестве и подстрекательстве к даче взяток должностному лицу. Им дали по 11 лет лишения свободы и пожизненно запретили заниматься адвокатской деятельностью.

Осуждённые отбывают наказание в Алматинской области. Блок — в мужской колонии строгого режима, расположенной в посёлке Заречное, а Смагул — в женской колонии общего режима, находящейся в посёлке Жаугашты. 

Мы поговорили по телефону с Александром Блоком, чтобы узнать его версию произошедших в 2016–2018 годах событиях. 

Почему именно вас Елена наняла для защиты своего мужа? 

— С самого начала следствия Руслана Ерденаева защищала его дальняя родственница и моя знакомая Гульнара Смагул. В какой-то момент Гульнара решила отдохнуть за рубежом по горящей путёвке, поэтому она попросила меня подменить её на 10 дней. Я встретился с Русланом и с его согласия вступил в дело. Когда Гульнара вернулась, то я хотел выйти из дела, но Елена с Русланом уговорили меня остаться. Я продолжил защищать Руслана. Причём я участвовал во всех следственных действиях, работая со следователем Щегловым, а Гульнара решала вопросы переквалификации дела и заключения процессуального соглашения, ведя переговоры с руководством ДКНБ. 

Что вы успели сделать за время отсутствия своей коллеги, что так понравились клиенту?

— За 10 дней, что отсутствовала Гульнара, я обжаловал незаконные действия следователя при возбуждении уголовного дела. Статья 179 УПК «Начало досудебного расследования» запрещала ему делать это. Щеглов должен был сначала дождаться решения суда по гражданским делам по сделке, которую заключил Ерденаев в 2016 году с владельцем золотодобывающего рудника, и только потом проводить своё расследование, и то лишь если такая сделка была бы признана судом недействительной. Однако он наплевал на закон и возбудил дело против Ерденаева, хотя по факту не было события преступления. 

Поясните, что значит «не было события преступления»?

— Ни тогда, ни сейчас ЕНПФ не был причинён ущерб. Деньги пенсионного фонда, если на то пошло, были незаконно перечислены на счёт АО «Asia Credit Bank» по указанию ДКНБ. Решением экономического и городского суда Алматы, и согласно аудиторской проверке Нацбанка, сделка между ЕНПФ и золотодобывающим рудником признана законной. Но следователь- комитетчик искусственно создал «ущерб». Руслан Ерденаев и его заместитель Дабыр Медетбеков не похищали пять миллиардов тенге ЕНПФ. Они не помышляли об этом и не получали никаких взяток. Дело это недействительно с момента его возбуждения. Это можно было бы доказать, но не во времена «Старого Казахстана».

Если комитетчик незаконно возбудил уголовное дело против Ерденаева, то почему вы не смогли обжаловать его действия в прокуратуре и суде?

— Я обжаловал незаконные действия следователя прокурору города Алматы. Но безуспешно, потому что тогда закон не работал, а комитетчиков боялись все, включая прокуроров и судей. Как они говорили, так все вокруг и поступали. Насколько мне известно, по некоторым громким делам комитетчики даже сами назначали сроки наказания и указывали их судам. Они на флешке приносили судьям готовые тексты приговоров, и те зачитывали их во время оглашения. КНБ действительно боялись во времена «Старого Казахстана»! Думаю, опасаются и сегодня.

Почему взятка составила именно 150 тысяч долларов, не больше и не меньше?

— Я не имею отношения к 100 тысячам долларам, потому что переговоры с руководством ДКНБ вела Смагул, а я не был в курсе её дел. Как и она ничего не знала о вымогательстве 50 тысяч долларов Щегловым. Могу сказать по своему эпизоду: следователь обмолвился, что слышал, будто бы адвокат Смагул отнесла его руководству 100 тысяч долларов за переквалификацию обвинения. Он возмущался, что его, мол, обошли, и стал требовать с Руслана свою долю, но при этом не называл конкретную сумму. Щеглов поставил ультиматум, что если не получит деньги, то вменит Руслану ещё и обвинение в создании и руководстве ОПГ, что резко ухудшило бы его положение. То есть он под угрозой усиления уголовной ответственности вымогал деньги с подследственного! В феврале 2017 года он позвонил мне и попросил приехать к нему на работу. Я приехал и увидел в кабинете своего подзащитного Ерденаева. Тот попросил поговорить с ним наедине. В туалете Руслан со страхом рассказал мне, что следователь ему угрожает и требует взятку. 

Что вы посоветовали своему клиенту?

— Я пообещал всё рассказать его дяде Ердену, бывшему сотруднику следственного комитета и его жене Елене, тоже бывшему следователю, и сообща решить, как поступить. На следующий же день я встретился с ними, и мы обсудили эту ситуацию. Ерден сказал, что у него на счету в карагандинском банке лежат 50 тысяч долларов. Он поинтересовался, хватит ли их, чтобы откупиться. Я ответил, что не знаю. На встрече решили дать взятку следователю Щеглову. Елена уговорила меня, чтобы взятку передал я. На мои возражения она пояснила, что, дескать, ужасно волновалась, когда ранее дважды давала взятки комитетчику, и потом долго не могла прийти в себя. Из жалости к ней я согласился.

А у вас есть подтверждение ваших слов?

— Запись этого разговора есть у следствия, но её утаили и не исследовали. Продолжу: Ерден вернулся из Караганды в Алматы и отдал мне пакет с 50 тысячами долларов. Я тут же созвонился с Щегловым, и он сказал, что будет на работе допоздна. Я подъехал к зданию ДКНБ, он спустился, и в моей машине мы договорились, что он не будет вменять создание ОПГ и похлопочет в суде, чтобы Руслану дали шесть-семь лет лишения свободы. Это наказание ниже низшего предела за деятельное раскаяние и сотрудничество со следствием. Затем Щеглов взял с заднего сиденья моего джипа пакет с деньгами и ушёл. 

Что пошло не так? Почему Руслану Ерденаеву дали 12 лет вместо обещанных шести?

— Когда дело передали в суд, Елена наняла ещё одного адвоката. А тот возьми да и предложи развалить дело за счёт взятки следователю через меня. Руслан заявил в суде, что якобы в отношении него со стороны следователя и адвоката было оказано психологическое давление, поэтому он отказывается от ранее данных показаний и просит его оправдать. 

Какова судьба переданных следователю долларов?

— Елена попросила меня вернуть 50 тысяч долларов, но сама отказалась идти к Щеглову, поэтому я обратился к нему. Сказал, что раз ничего не было сделано для моего клиента, значит, деньги надо возвращать. Но он заявил, что во всём виноват сам Ерденаев: мол, не надо было менять показания в суде и катить бочку на него. Деньги его семья не получит обратно, так как часть денег Щеглов отдал наверх. 

Вы записывали тайком свои переговоры с комитетчиком?

— Нет, не записывал, поскольку я — человек старой, советской закалки, и на мерзости никогда в своей жизни не шёл! Щеглов передал через меня Елене, чтобы она сама встретилась с ним для обсуждения сложившейся ситуации. Я передал Лене эту просьбу. Однако она не стала встречаться и написала заявление на него, обвинив в получении взятки в размере 50 тысяч долларов через меня. В департаменте собственной безопасности КНБ началось внутреннее расследование. Дальше дело ушло в Антикор. Щеглов попросил меня не сдавать его, и я пошёл ему навстречу. Заявил, что не брал денег у Ердена и не передавал их следователю. Я уже знал, что Елена тайком записывала все наши переговоры по решению проблемы с делом её мужа. Были отдельные аудиофайлы, на которых было слышно, как Гульнара взяла у неё и пересчитала вслух 100 тысяч долларов. Но меня там и близко не было. 

А что не попало в эти аудиозаписи, на ваш взгляд?

— Я удивляюсь, почему Елена не записала, как она передавала следователю семь тысяч долларов за то, чтобы он допустил её к делу в качестве общественного защитника. А ведь он просил у неё 10 тысяч долларов за это, просто она сбила цену. Однако есть запись, где она доносит ему тысячу долларов к прежним шести и извиняется за задержку. Удивительно и то, что ранее закон прямо относил самостоятельные аудиозаписи к недопустимым доказательствам. Поэтому я был уверен, что дело в отношении меня прекратят. Но следствие странным образом использовало 12 записей как доказательства, а другие 57 сочло недопустимыми. Как раз в этих записях содержатся доказательства моей невиновности. 

Шкурный вопрос

Как часто вам приходилось давать следователям на лапу, чтобы замять уголовное дело? И всегда ли они выполняли свои обещания?

— Редко, но мне приходилось идти на эти шаги. В нашем государстве, как мне кажется, решить вопрос в пользу гражданина без взятки почти невозможно. Поэтому я вынужден был иногда так помогать клиентам, дела которых вели следователи АФМ, Антикора, финполиции, КНБ, МВД и судов. Правоохранители меня знали как надёжного человека, который никого не сдаёт. Я порядочный человек в этом смысле: сколько брал, столько и отдавал. Единственное, что в качестве вознаграждения за решённый вопрос я брал 10 % от общей суммы взятки — это было моим условием. К счастью, чаще мне приходилось работать с честными сотрудниками — как в органах, так и в судах. Тогда работать было одно удовольствие, с учётом презумпции невиновности и объективности. 

Так это вы предлагали следователям взятки или они намекали на мзду?

— Почти всегда имело место вымогательство, как в случае с Щегловым. Даже во время моего следствия «добрые люди» вымогали взятку в 30 тысяч долларов якобы для прокурора за прекращение моего уголовного дела. Я был уверен как юрист, что моё дело сфабриковано и не имеет судебной перспективы, поэтому предложил только миллион тенге. И то за то, чтобы постановление о прекращении было напечатано без ошибок. А 30 тысяч баксов за что я должен был давать? Эх, сейчас я жалею, что не дал взятку и не сдал вымогателя Щеглова. Я получил урок на старости лет.

Вы бывший районный судья и профессиональный адвокат с многолетним стажем, знаете всю судебно- правоохранительную кухню изнутри. Почему же вы не стали давать показания против Щеглова?

— Потому что если бы я сознался в даче взятки следователю, то сидел бы потом по статье 368 УК РК как посредник. Я понадеялся на порядочность следователя, поэтому не сдал его, о чём потом сто раз пожалел. Он успокаивал меня, что всё держит под контролем, поэтому я не должен переживать по поводу своего дела. Даже когда меня осудили на 11 лет, я не терял надежды выйти на свободу оправданным. Но потом ситуация стала меняться.

На вас же ещё висел иск о возмещении материального вреда на приличную сумму. Вы погасили его?

— Да, погасил. Для этого я занял деньги у друзей и дочерей, чтобы полностью оплатить иск в размере 67 млн тенге в пользу Елены и Ердена. Долги надо возвращать, поэтому я снова стал требовать уже через своего адвоката у Щеглова возврата денег, но он заявил, что эти деньги отдал руководству. Он для виду, как бы в помощь, бесплатно прислал мне адвоката, своего бывшего подчинённого, и тот обещал разрулить ситуацию в Верховном суде. За миллион долларов! Я отказался от такого заманчивого предложения, поскольку у меня не было таких денег. Брать их в долг тоже не резон, потому что мне нечем отдавать. Проще отсидеть срок. Так в итоге и вышло: я сижу в колонии четвёртый год.

Вы пытались добиться наказания для Щеглова?

— Конечно, пытался, когда понял, что он обманул меня. Я написал заявление генпрокурору Асылову о настоящих обстоятельствах моего дела и попросил заключить со мной процессуальное соглашение о сотрудничестве. Но ответа из главного надзорного органа не последовало. Хотя по закону моё ходатайство о сотрудничестве должны были рассмотреть в обязательном порядке и затем вынести постановление. Тогда через несколько месяцев я написал явку с повинной на имя прокурора Алматинской области по месту отбывания наказания. Рассказал подробно об обстоятельствах преступления Щеглова и попросил возбудить против него уголовное дело по части 4 статьи 366 УК РК  «Получение взятки в особо крупном размере».

 Чем закончилось ваше обращение к областному прокурору?

— Прокурор вместо того чтобы зарегистрировать моё заявление в ЕРДР, как того требует закон, и возбудить уголовное дело против комитетчика, направил заявление в специализированную прокуратуру. Там моё заявление переадресовали в департамент собственной безопасности КНБ в Астану, где его тоже не регистрируют в ЕРДР и спускают в нижестоящее управление ДКНБ по городу Алматы. Через сутки я получаю ответ, что моё заявление рассмотрено, никакого состава преступления нет. Щеглов был опрошен и не подтвердил факты, на которые указал я.

А в суд вы не обращались?

— Обращался, но он тут же встал на защиту ДСБ ДКНБ и отклонил жалобу. Выходит, коррупционное преступление, совершённое комитетчиком, скрыли. Хотя бы для приличия меня бы допросили, поскольку я писал, что располагаю доказательствами вины комитетчика. Доказательствами в числе других послужили бы и 69 аудиозаписей, сделанных Еленой. Они же исследовали только 12 аудиозаписей на меня и Гульнару. Остальные 57 аудиозаписей, из которых следует, что я передал деньги комитетчику, не стали изучать. Мол, эти записи не являются признанными допустимыми доказательствами по делу, так как они не были санкционированы. 

Вы признаёте свою вину?

— Полностью отрицаю, поскольку со стороны Щеглова было вымогательство. Меня вынудили дать взятку, а по закону лицо, давшее взятку при её вымогательстве, освобождается от уголовной ответственности. Понимаете, на худой конец я должен был получить за посредничество максимум два-три года, но не свои 11 лет! Знаете, совесть меня мучает за другое. Я виноват перед своими родными и близкими, старенькой мамой. Я четвёртый год сижу в колонии и корю себя за мягкотелость и за то, что сломал жизнь своей семье. Моя мама, жена и дочери страдают по моей вине. Но что поделаешь? Главное, что они поддерживают меня. Дочки с внуками прилетают из других стран, чтобы меня увидеть на свидании и показать детей.

Вы не опускаете руки и пытаетесь добиться пересмотра своего приговора? Может, проще дождаться условно-досрочного освобождения?

— Безусловно, я не сижу сложа руки и буду добиваться справедливости. Тем более что судья Верховного суда Шермухамедов указал в своём постановлении на 15 страницах, что я невиновен, что допущено множество нарушений закона со стороны следственных органов и судов. Его решение было направлено на судебную коллегию ВС. Поясню: раньше кассационная жалоба не сразу поступала в ВС, она сначала поступала в предварительную инстанцию. Там решали, есть основания для пересмотра приговора и передачи жалобы в судебную коллегию для рассмотрения по существу или нет. Многим осуждённым отказывали в этой передаче, а мне удовлетворили, представляете? Однако председатель коллегии по уголовным делам ВС РК Жукенов руками судьи Салий на четырёх листах формально написал, что приговор по моему делу законный, основанный на совокупности исследованных доказательств, поэтому пересматривать его не будут. 

Вашим солагерником был известный учёный-китаевед Константин Сыроежкин. Так вот, когда шло следствие и суд по его закрытому делу о госизмене, отечественные правозащитники и учёные выступали в его поддержку. А в вашем случае алматинские адвокаты поддерживали вас?

— Поскольку за моим делом, как и за делом Сыроежкина, зорко следил КНБ в лице всё того же Максима Щеглова, то никто не пошёл на баррикады — ни адвокаты, ни правозащитники. Константин Сыроежкин — замечательный человек, большой учёный, и свои пять с половиной лет он отсидел ни за что. В его действиях напрочь отсутствуют и событие, и состав преступления. Он невиновен! И следователь Щеглов, который вёл его дело, прекрасно это знает.

Вы отбываете наказание в Заречном вместе с Русланом Ерденаевым. Какие у вас сложились взаимоотношения после скандальных разбирательств в судах? 

— У нас ровные отношения. Мы считаем себя друзьями по несчастью и жертвами режима «Старого Казахстана». Если вы думаете, что мы посыпали голову пеплом, то ошибаетесь. Руслан объяснил мне свои действия тем, что хотел вывести Щеглова на чистую воду. Он был уверен, что я поддержу его и дам на Максима показания о получении взятки. Он готов подтвердить все мои заявления в части вымогательства со стороны комитетчика. 

Когда подходит ваш срок по УДО?

— Через год и 10 месяцев. Я же пенсионер по возрасту, поэтому мне достаточно отбыть половину срока, то есть пять с половиной лет. 

Чем вы занимаетесь в колонии?

— Ходьбой. Из-за пенсионного возраста я освобождён от обязанности работать в колонии. Но скоро выходит на свободу наш библиотекарь, я планирую занять его место, чтобы быть полезным.

Вы помогаете солагерникам составлять различные ходатайства в суды и прокуратуру. Берёте за это деньги?

— Я помогаю им составлять ходатайства, но никаких денег за это не беру, поскольку такое здесь не поощряется. Некоторые осуждённые благодарят меня тем, чем могут — дают пачку чая, сигарет или печенья. 

Раньше вы считались одним из дорогостоящих адвокатов Алматы. Если не секрет, какова была ваша гонорарная сетка?

— Раньше я брался за дела только по рекомендации. Брал по договорённости от 500 до трёх тысяч долларов в месяц за ведение дела. Отдельно оценивались мои услуги на стадии апелляции. Я брал за написание жалобы 500 долларов. Когда я видел, что человек в беде, а денег у него нет, то мог и бесплатно помочь. По-разному бывало...

По приговору суда вас пожизненно лишили адвокатской лицензии. Вы пытались оспорить это решение?

— По кассационной жалобе Верховный суд изменил дополнительное наказание, и мне запретили заниматься адвокатской деятельностью только в течение 10 лет. Я планирую восстановить лицензию адвоката после освобождения и работать дальше по специальности. Первое, что я сделаю, — это займусь перерасчётом своей пенсии, так как мне её неправильно начислили. Я получаю 115 тысяч тенге в месяц, и это при беспрерывном рабочем стаже в 45 лет. Куда это годится? 

Вы являетесь одним из авторов петиции осуждённых Учреждения № 57 на имя президента Токаева. Вместе с товарищами по несчастью вы жаловались на незаконные действия местных судей при рассмотрении ходатайств осуждённых об УДО и бездействие прокуроров. Вы просили главу государства создать общественную комиссию для пересмотра отказных решений судов Алматинской области за последний год. Вы верите в «Новый Казахстан» — точнее, в изменения в различных сферах деятельности?

— Конечно верю! Я, как и многие граждане, очень надеюсь на перемены в общественно-политической жизни нашей страны. Во всяком случае, в колонии, где я отбываю наказание, всё изменилось в лучшую сторону. Здесь царит порядок и не унижают человеческое достоинство. Офицеры ведут себя очень достойно и знают свою работу. К сожалению, сейчас я не могу добиться оправдательного приговора по своему делу, потому что старая ельбасовская прослойка до сих пор сидит на своих местах. Когда она полностью уйдёт, ну хотя бы из правоохранительных органов, и новые люди поймут, что должно быть верховенство права, равенство всех перед законом, тогда всё будет как надо.

Последний вопрос. Как вы с профессиональной точки зрения оцениваете действенность и эффективность наших законов?

— У нас нормальные законы, но их зачастую не уважают, не соблюдают и не несут за это ответственности. Многие судьи многократно выносят заведомо неправосудные приговоры и постановления, что очень легко доказать. Проблема в том, что отсутствует надзор со стороны прокуроров, поскольку мы пока живём в старом несправедливом Казахстане. Надеюсь, эта порочная практика прекратится в скором времени, и все мы заживём счастливо, с уверенностью в завтрашнем дне.

Читайте также:

• Дело о хищении пяти миллиардов из Пенсионного фонда: где искать пропавшие деньги?
• Петиция заключённых на имя Токаева: почему люди по прихоти судей не выходят на свободу по УДО?
• «Я не предатель Родины»: китаевед Сыроежкин дал эксклюзивное интервью Orda.kz после освобождения