Чем пахнет тюрьма: репортаж из колонии АК159/18

Грязное постельное бельё, поломанные и заржавевшие краны, четыре туалета на 99 человек, разваливающаяся обувь и неудобная одежда – это далеко не всё, чем недовольны осуждённые в колонии АК 159/18.

Корреспондент Orda.kz побывала в колонии, которую далеко за пределами Карагандинской области знают как Карабас, составила список проблем, поговорила с сидельцами и узнала, как отбывает наказание бывший советник областного акима Александр Ивкин.

     – Я повешусь, – кричит осуждённый Медет Куйкенов, мгновенно оголяет свою ногу и показывает распухшую ступню. Он возмущён тем, что его не отправляют к онкологу. Мужчина сразу же возбуждённо начинает рассказывать про условия содержания. Но сотрудник колонии предлагает высокой делегации пройти на территорию отряда. Кстати, сюда я попала вместе с членами Общественной наблюдательной комиссии. Они в колонии не впервые и особенно ничему не удивляются, мне же, признаюсь, как-то не по себе.

Ловлю любопытные взгляды заключённых. У всех одинаковая одежда, стоят тоже по одним правилам – руки за спину, ноги на ширине плеч.

Карлаг. Его чувствуешь повсюду. Только переступил порог – и чувство страха и дискомфорта буквально опутывает. И вроде бы сотрудники учреждения рядом. Охраняют. Только не понятно от чего. Ощущение, что они выполняют роль информационного щита – при них, скорее всего, лишнего никто не скажет.

Здесь отбывают наказание 970 человек. Колония общего режима или как сейчас говорят – учреждение средней безопасности. Сидят за разные грехи – разбой, мошенничество, убийство по неосторожности, наркотики. Словом, не строгий и не особый режим.

Нина Еркаева – известный правозащитник уже шесть лет посещает карагандинские колонии и держит в курсе земляков и не только их о том, в каких условиях живут осуждённые. Чтобы решить один вопрос, достаточно зайти к руководству учреждения. Другой – написать кипу писем в высокие кабинеты, Третий – не сдвинется с места, даже если озвучить его на международной конференции. Кстати, в Карагандинской области 10 исправительных учреждений. В Балхаше и Жезказгане – закрыли, теперь колония АК 159/18 самая многочисленная. Но места ещё есть, она рассчитана на 1 100 человек.

     – У нас тут места нет, тесно, мы почти друг с другом спим, – с надрывом кричат осуждённые.

Смотрю на кровати, на которых спят люди. Двухъярусные. Железные. Впритык друг к другу. Действительно, спать приходится почти вместе. Тумбочка одна на двоих. У того, кто круче, привилегии: тумбочка индивидуальная и расстояние до соседней кровати чуть больше. Дышат друг другу в затылок. Кашляют тоже друг на друга. Комфорт, удобства, удовольствия – это всё осталось там, на воле.

– Посмотрите на наше бельё, видите, – возмущается парнишка из первого отряда.

Вижу. Тонкое. Серое. Застиранное. Правда, выглаженное. Кровати все аккуратно заправлены. Чисто. Но такой специфический запах. Правду значит говорят: у бедности и богатства свои запахи. А этот... можно назвать запахом безысходности. 

К слову, колония в селе Карабас находится недалеко от города Абай. Она известна не только голодовками осуждённых, громкими  «шмонами», но и тем, что именно здесь отбывали наказание Андрей Беляев, бывший директор «Валют-Транзит Банка», умерший в феврале 2013 года и бывший премьер Серик Ахметов.

– Ахметов уже на воле, – с ноткой зависти выкрикивает один из осуждённых. Тут он нормально сидел, вы вот спросите у администрации учреждения у них тут «вип-зона» есть! А там на входе стоит «парник», его сам Андрей Беляев делал!

Мужчина не успевает договорить, как его прерывает сотрудник колонии.

– Наговоришь ты тут сейчас! Нет здесь никаких «випов»!

В этот момент я очень сожалею, что нет видеокамеры, фотоаппарата или хотя бы диктофона. Всё пришлось сдать на входе, фото сделали сотрудники АК 159/18. Режимный объект как никак, поэтому я только со своим блокнотом и ручкой. Могу порекомендовать коллегам, если снимать документальное кино – то вам как раз сюда, в Карабас.

Поверьте, картинка будет кричать, что такое несвобода, личное пространство, да и просто человеческое достоинство.

Есть здесь, оказывается, и «чайхана». За столом осуждённые. Мне показалось, что это местная элита или «положенцы» на жаргоне. Перед каждым – по отваренному яйцу и железные кружки. Мужчины на нас особо не отреагировали, сидели и мирно беседовали. Иллюзию некой умиротворённости нарушил старый знакомец – Медет Куйкенов.

– Вы видите холодильник, постоянно тут сотрудники проводят «шмон», разыскивают запрещённые предметы! Что тут искать? Видите поломанный чайник? После 10 вечера начинается «движ», они нам кричат про какой-то свой 819 или 832 приказ! Дайте нам жить нормально! 

– Специально не разрешают сюда чайники передавать, – выкрикивает ещё один. Администрации выгодно, чтобы мы покупали всё в магазине на территории зоны. Да, мы – зэки, базара нет, но что за отношение!

– Когда вы уедете, уважаемая комиссия, – ехидно замечает один из осуждённых, – начнётся «шмон», нас ломать начнут!

Я всё записываю в блокнот. Нина Еркаева тоже. Но она более спокойна и выдержанна. У неё свой план. В её записной – конкретные фамилии. Она выясняет, решился ли вопрос, который они просили решить на прошлой встрече.

     – Вы посмотрите на ботинки, – говорит Серик Ерназаров из шестого отряда, – нам их дали, как и верхнюю одежду, месяц назад, это всё зимнее. Но оно уже всё потрепанное! Ботинки уже износились, а зима ещё толком не началась! Посмотрите на наши фуфайки, они разлетаются как перья!

Одни осуждённые начинают смеяться, другие тоскливо оглядывать себя. Я поняла, что у первых повторные сроки, у тех, кто впервые отбывает срок и реакция, и взгляды совсем другие. Они ещё явно не адаптировались.

Многие из тех, кто коротает жизнь за колючей проволокой, вполне себе грамотные люди. Они знают, что одежда, обувь, постельное бельё и еда – всё идёт через государственный закуп.

– Вот смотрите, я восьмой срок сижу и могу сказать, что в Семске нормальная одежда была, в Заречном сидел – там у нас кожаные куртки были! И вообще, государство на содержание одного осуждённого в год выделяет почти полтора миллиона тенге. Я этого не ощущаю, – категорично заявил рецидивист со стажем Ерназаров. В колониях он провёл уже 30 лет.

В какой-то момент начинается оживление. О своей жизни хочет рассказать каждый.

    – У меня подошла очередь на операцию тазобедренного сустава, но из-за карантина меня не принимают в больницу в Караганде. Мне так тут администрация говорит. Боль невыносимая. Я когда ещё был на свободе – стоял в очереди под номером 1 838. Так случилось что очередь дошла, когда я оказался здесь. Помогите, пожалуйста, – просит Рахимжан Каржаспеков.

Заместитель начальника колонии по лечебным вопросам Кенжегуль Дюсенбекова работает здесь несколько дней. Подтвердила, что Каржаспекова не принимают на операцию из-за карантина. Правда, проговорилась, что если и прооперируют, то каждый день конвой на его поездки на реабилитацию давать никто не будет. Сказала и сразу осеклась, явно в объяснениях лишнее прозвучало.

Кульминацией, конечно, стала встреча с экс-советником акима Карагандинской области Александром Ивкиным.

Председатель общественного объединения «Лайықты өмір» был осуждён в июне прошлого года за мошенничество. У него здесь отдельная камера. Более-менее приспособленная кровать с поручнями. Стол. Две инвалидные коляски. В этой колонии срок отбывают два инвалида-колясочника. А осуждённых инвалидов первой группы – здесь трое. У каждого свой санитар, который помогает справиться с тем, что для других элементарно. Ванна и туалет совмещены. И условия, по сравнению с другими камерами – божеские. Ивкин в скором времени может освободиться по амнистии, уже сейчас он говорит, что намерен продолжать общественную деятельность.

– У меня претензий к администрации нет, тут создали условия. Всё сделали за каких-то полгода, более или менее адаптировали эту жизнь для меня.

Я смотрю на Александра Ивкина, а память подсказывает картины из прошлого. Он всегда был одним из лучших экспертов по вопросам людей с инвалидностью, выступал на республиканских и международных площадках, выигрывал солидные лоты и проекты по госзаказу. Вот уж действительно – от сумы да от тюрьмы... Ивкина тюрьма не сломила, заключение не поглотило. То, что вокруг него сейчас – это просто такой жизненный фон.

     – Александр Михайлович, – говорю, уже прощаясь, – поскорее выходите, увидимся в Караганде. Пусть всё плохое останется позади!

– Это опыт, – грустно замечает Александр Михайлович, – я ведь многого не знал. А сейчас я представляю, как отбывают наказание инвалиды, а их в стране порядка 700 человек!

Нас на память фотографируют сотрудники колонии. На прощание ударяемся кулаками. И я даю себе слово, что, как только его освободят, обязательно запишу с ним большое интервью.  С диктофоном. Душевно. Без присутствия сотрудников колонии, которые так и не отошли ни на шаг. 

В колонии новое руководство. А проблемы старые. «четыре очка», говоря на языке осуждённых, на 99 человек – здесь одна из главных проблем. На визит в душ и клозет отводится 15 минут. Запах невыносимый. Кстати, здешним постройкам больше ста лет. Ремонт напрашивается капитальный. Впрочем, и руководство колонии, и Департамент УИС наверняка знает о всех этих проблемах.

А я для себя делаю выводы – несвобода тоже стоит денег. Наказать такими условиями можно, как и унизить тех, кто сюда попал. Но общество и государство преследует благородную цель – перевоспитать и сделать всё возможное, чтобы осуждённый из колонии вышел человеком, а не мстителем.

Автор: Ботагоз Омарова

Фото предоставлены администрацией АК 159/18