Бизнесмен Рашит Махат – о шантаже Абжана, майнинге и криптофермах

3 июля прогремела новость о задержании Актикором известного казахстанского журналиста и блогера Махамбета Абжана. Статья очень серьёзная – вымогательство в особо крупном размере. 5 июля суд отправил Абжана под стражу на два месяца. Актикор проверяет его причастность к похожим преступлениям. Orda.kz встретилась с заявителем, предпринимателем Рашитом Махатом. В эксклюзивном интервью он рассказал о том, что позволяет следствие по делу Абжана, о дружбе с Кайратом Сатыбалды и своём бизнесе.

Уроженец Целиноградской области, выпускник Кокчетавского университета и знаменитого университета МГИМО, а также London Business School, руководитель крупных казахстанских компаний Рашит Махат дал такое большое интервью впервые. В 2013 году он увлёкся современными технологиями – искусственным интеллектом, рендерингом и криптовалютой. Последняя должность – независимый директор в АО «Kcell». Сейчас позиционирует себя как частный инвестор, в том числе крупнейшей в мире криптомайнинговой компании Genesis Digital Assets, где у него доля всего в 2%. Женат, папа пятерых детей.

Об отношениях с Абжаном

– Уже не секрет, что именно вы заявитель по громкому делу журналиста Махамбета Абжана. Первый вопрос, который возник у всех: за что в Казахстане можно вымогать 50 млн тенге, что произошло? Расскажите, пожалуйста.

– Эту сумму назвал сам автор канала, Абжан. Произошло банальное вымогательство, когда человек, имеющий доступ к СМИ, просто запросил сумму для того, чтобы не продолжать выкладывать лживую информацию относительно меня, моей компании или моих партнёров. Вот всё, что я могу сказать.

– То есть не было какой-то информации, которую нужно скрыть? Деньги, по вашей версии, он просил за то, чтобы не писать про вас?

– То, что он писал, вредило моей репутации, вредило моей международной компании, и все эти публикации имели клеветнический характер. Писал, что компания якобы меняла собственников, собственники были другие, и вещи, которых никогда не было... Абжан писал, что среди владельцев – племянник нынешнего президента, предыдущего президента. Это домыслы, какие-то ложные факты. Чем больше лжи, тем больше хайпа...

– Ну вы всё-таки в курсе дела, следствия? Чем он руководствовался? Только хайпом?

– Я не в курсе, что происходит, это делают юристы. Я не общался с органами после того, как написал заявление.

– Тогда расскажите нам подробнее, как происходило задержание.

– Я не уверен, что должен рассказывать какие-то обстоятельства дела. Я, может, уже сейчас перехожу границы. Но для того, чтобы было объективно и понятно: он выдвинул требования – 50 миллионов тенге... Это происходило через человека, доверенного человека. Он напрямую общался с ним, с моими юристами. Сам разговаривал, сам переписывался.

– У вас были сомнения, колебания – обращаться или нет? Это же скандал, вашему бизнесу тоже вредит.

– Любой бы человек колебался, если был бы какой-то компромат. Ну а за что мне платить деньги? Я чувствую себя правым и уверен, что суд это докажет. Думаю, нам надо набраться терпения. Подождать до суда, и все обстоятельства раскроются.

– Ещё звучала версия, что это могла быть провокация. Что деньги журналист мог взять, что ему их предложили.

– Что-то доказать я не смогу. Можете мне верить, можете не верить. Мы, в конце концов, должны дождаться результатов следствия. И суд должен определить все обстоятельства дела.

– Кажется, самое грустное в этой истории – его взяли с деньгами сразу после того, как он написал про племянников. И для многих это выглядит как политическое дело. Это совпадение или всё-таки есть какая-то связь в голове у Махамбета? Или в ваших планах…

– Что творится в голове Махамбета, я точно не знаю. Понятно, что это вредит и самому Канышу Избасину (племянник президента Токаева – Прим. ред.), и вредит нашей компании, потому что у нас нет персон из политики. Это болезненно для компании, когда подробные публикации появляются. Мы планируем к концу этого года, к началу следующего, идти на IPO. Мы открытая компания. Последние три года мы проходим аудит. Легче объясниться со своими партнёрами – что произошло, нежели я должен платить за какие-то ложные публикации.

Криптофермы на ТЭЦ

– Вы говорите, что политические деятели не могут быть вовлечены в участие в этом бизнесе по условиям международных компаний. Но при этом за последнее время мы узнали, кто является владельцем наших ферм. Это Нурбол Назарбаев, братья Нигматулины.

– Тут большая разница. Это казахстанские компании. Без участия публичного капитала, без участия институциональных инвесторов. Когда мы планируем идти в публичное поле и выходим на аудит, то такие вещи неприемлемы – участие в компании политически ангажированных лиц. Это прописные истины. Иначе мы IPO просто не сделаем.

– А фермы, которые Нурбола Назарбаева, Нигматулиных – там нет таких условий?

– Кроме нас, в Казахстане никто не планировал выйти на IPO. Я не могу за них говорить, но я никогда не слышал об этом. Мы с первого дня заявляли, что будем публичными.

– Кому принадлежит самая крупная майнинговая ферма в Казахстане?

– Сейчас мне сказать сложно, но в известном ролике BBC речь шла о крупнейшей в Казахстане майнинговой ферме. 180 мегаватт там было, находилась в Экибастузе и называлась Energix. Она принадлежала казахстанским ребятам, и там участвовал, по-моему, японский капитал.

– Сейчас в Кзахстане три легальные фермы, будут ещё открываться? Это выгодно или нет?

– Сейчас будет коррекция рынка, и в Казахстане в частности. Наступила «криптозима». В Казахстане майнинг не очень выгоден сейчас. И наша компания приняла решение не развивать мощности в Казахстане, мы активны в Северной Америке и Сканданивии, где стабильная электроэнергия, понятное законодательство.

– Почему невыгодно, объясните?

– Есть две составляющие. Цена на электричество в Казахстане сейчас возрастает в связи с ростом тарифов, налогообложением, плюс к этому дефицит электроэнергии. Это не позволяет развиваться бизнесу. Влияют и ценовые факторы – стоимость биткоина в три раза упала. При этом специфика бизнеса в том, что майнинг ограничен: игроки во всём мире объединяются в пул, каждые 10 минут появляются 6,5 биткоина, и каждый биткоин делится между всеми игроками. В Казахстане, я уверен, не будет развития новых мощностей, притом что оборудование устаревает. Сейчас выходит третье поколение оборудования, которое энергоэффективно и более продуктивно, но оно дорогое.

– Одна ваша майнинговая ферма – это Согринская ТЭЦ, две другие – в Караганде. Расскажите, почему ТЭЦ?

– Вот возьмём в пример Согринскую ТЭЦ. GDA приобрела её в 2018 году. Чтобы вы понимали, ТЭЦ построена в 1961 году. После приобретения мы серьёзно её модернизировали, вложили средства, и она в очень хорошем состоянии. Но проблема именно малых ТЭЦ, скажем, малых генераций, в том, что себестоимость производства электроэнергии гораздо выше. Мы производим тепло, которое отдаём населению по социальным ценам – это ниже себестоимости. Плюс это электроэнергия, продажа которой майнинговым фермам позволяет получать стабильный доход и производить капитальный ремонт.

– Почему тогда наше государство не продаст другие? Вот, например, в Петропавловке упала башня на ТЭЦ, потому что она от старости обветшала и рухнула. В итоге зимой город оставался без тепла какие-то дни. Почему тогда эту модель там не применить?

– Здесь не совсем корректно сравнивать эти вещи, потому что это разные ТЭЦ. Если говорить о нашей, я говорю, это малая генерация. Малая ТЭЦ – это 50–70 мегаватт. Это совсем другая экономика и другая себестоимость, поэтому они в другом сегменте находятся.

О спорте, религии и общении с Сатыбалды

– Слухи о том, что вы номинальный владелец, возникли из-за вашего спортивного прошлого. Вы чемпион мира по дзюдо, у вас такие разноплановые интересы. Вы были дзюдоистом, а потом вдруг крипта?

– Джиу-джитсу, во-первых. Я старался развиваться гармонично. Спорт – это не основная часть. Я никогда не был профессиональным спортсменом. Мое основное профессиональное занятие – это моя работа. Есть ответственность моя перед моей семьёй, перед детьми, родителями. А спорт – это мое хобби.

– Вы на айтишника не похожи...

– Я не претендую. Скажем, премьер-министр Канады – бывший профессиональный боксёр. Или Арнольд Шварценеггер – довольно удачный политик. Я окончил МГИМО с отличием и LBS лондонский. В Лондоне когда учился, 50% было из арабских стран, и приходили на учёбу в своих национальных одеждах. И исповедуют такую же религию, как я.

– С Сатыбалды у вас был дружба, вы не были партнёрами?

– Мы общались.

– Какого течения вы придерживаетесь?

– В исламе я не придерживаюсь никакого течения. Я практикующий мусульманин. Вера – это настолько личное, состояние души. И вера для меня связана с моей покорностью. Слово «ислам» с арабского переводится «покорность». Это семья моя, мои какие-то созидательные вещи, которые я делаю, благотворительность. Для меня это религия, но ни коим образом не течение или какие-то радикальные вещи.

– А Сатыбалды какого течения придерживался или придерживается?

– Я никогда не видел в нём каких-то радикальных вещей. Он практиковал ислам так же, как практикуют многие мусульмане в Казахстане.

– Наш традиционный мазхаб?

– Да.

– Вы могли бы как-то прокомментировать сегодняшний статус Кайрата Сатыбалды? Вашего друга, партнёра. Вы встречались с ним после января?

– Нет. Здесь надо быть корректным, я не партнёр, и я не встречался с ним. Он находится под арестом. И мне сложно комментировать эти вещи.

– Кроме майнинга, чем вы ещё занимаетесь?

– Кроме майнинга занимался и занимаюсь инвестированием в IT-проекты. В новые технологии – цифровые и облачные. Это Megarender, которая занимается облачным онлайн-сервисом по 3d-рендерингу. Если простым языком говорить: тот же архитектор или дизайнер может воспользоваться нашей платформой, зайти и сделать визуализацию без покупки какого-то дорогостоящего оборудования. Может всё это у нас удалённо сделать. Наши процессоры находятся в Казахстане, и мы обслуживаем 22 страны мира, 12 тысяч заказчиков.

– Если Абжан попросит прощения, вы можете его простить, не доводить до суда? Есть какая-то возможность мирового соглашения? Или поезд идёт, и от вас ничего не зависит?

– Здесь два аспекта: моральный и юридический. Вот касательно моральных вопросов – я как верующий человек не могу не простить, если человек раскаивается, и тем более если впредь это не повторится в отношении других людей. Как показывают публикации, не я один оказался в такой ситуации. Но опять же это суд решит.

---

Комментируй, делись мнением у нас в Facebook!

Получай оперативные новости дня в свой смартфон: подпишись на Orda.kz в Telegram.

---